Лана засмеялась. На ней была белая гипюровая блузка и черная плиссированная юбка ниже колен.

— А куда же делся этот лейтенант, с которым ты танцевала? — спросил Ислам.

Лана быстро с любопытством бросила на него взгляд.

— Да ну его, дурак пьяный, пристал как банный лист, я от него спряталась потом. А я видела, как ты шел ко мне, — лукаво сообщила Лана.

— Шел, да не дошел, — подтвердил Ислам, — зачем же ты с ним танцевала, если он пьяный дурак?

Лана пожала плечами.

— Не знаю, неудобно как-то было отказывать, взрослый дядька.

— А ты где живешь? — спросил Ислам.

— На Второй площадке, — ответила Лана, — я отсюда уже могу добежать, можешь не провожать меня.

— Я вовсе не поэтому спросил, — сказал Ислам.

Второй площадкой назывался один из четырех военных городков. Была еще Третья площадка. Два оставшихся назывались, соответственно, Танковый полк (он находился напротив вокзала, на берегу моря — именно там произошла стычка с теннисистами) и Батальон связи, где жил Ислам. Их именовали по роду войсковых частей, находящихся рядом. Тот, в котором жила Лана, располагался в центре города.

— В следующую субботу придешь на танцы? — спросил Ислам.

— Не-а, в субботу мы уезжаем в Рязань к папиным родителям, вернее, папа с братом уедут в субботу, а мы с мамой во вторник. Маму с работы не отпускают, а папа неделю отпуска торчать здесь не хочет.

На повороте, ведущем вглубь военного городка, Лана остановилась.

— Дальше провожать не надо, а то родители заругают.

— Странно, на танцы они тебя отпускают, ведь наверняка кто-то проводит девушку домой.

— Какой ты умный, — иронически протянула Лана, — они же меня с братом отпустили, не могу же я брата подводить.

— Но ты же все равно одна сейчас придешь, — упорствовал Ислам.

— Ну, совру чего-нибудь, скажу, довел до дому и куда-то с мальчишками пошел.

— Может быть, завтра встретимся, погуляем, — предложил Ислам.

Лана пожала плечами.

— Не знаю.

— А кто знает, у кого я могу спросить?

Лана улыбнулась.

— Вообще-то у меня завтра экзамен.

— Что сдаем? — поинтересовался Ислам.

— Математику.

— О, это ужасно, я тебе сочувствую.

— Почему, я к математике нормально отношусь.

В ответ Ислам продекламировал:

— Сам сочинил? — спросила Лана.

— Шекспир, — ответил Ислам, — но я присоединяюсь — у меня всегда была скрытая двойка по математике.

— Это как, скрытая?

— Тройка с минусом.

— Понятно. Ну, я пошла, спасибо, что проводил.

— Ты в каком корпусе сдаешь экзамен?

— Во втором.

— А во сколько?

— В десять начало.

— Я подтянусь, поболею за тебя.

Лана пожала плечами, сказала «пока» и пошла вперед. Ислам остался на месте. Через несколько шагов она обернулась и помахала ему рукой.

Самое чудесное время суток — это утро субботы. Просыпаешься от гомона птиц, галдящих в кронах деревьев, растущих под окнами. С кухни тянет сдобным запахом блинов. Героическая мама, несмотря на ревматическую ногу, стоит у керосинки, так как считает, что завтрак выходного дня должен отличаться от будничного. И самое главное, впереди два дня безделья. Собственно, всего этого уже было достаточно для хорошего настроения, но было еще вчерашнее знакомство. Ислам сел, свесив ноги с солдатской койки, оставшейся в память об отце, недолгое время служившим старшиной в войсковой части.

— Мам, сколько времени? — спросил он.

— Николай с рыбалки уже вернулся, — отозвалась мать, — значит, уже одиннадцать.

Мать часов не носила, в маленьком провинциальном городе значение имел только один временной рубеж — начало работы, все остальное было несущественно, пунктуальность не считалась правилом хорошего тона. Но были другие сигналы — утром мать просыпалась от звуков гимна, звучащего из радиоприемника. Происходило это в шесть часов, причем длилось довольно долго, сначала передавали гимн национальный, затем общенациональный, так что проспать не было никакой возможности.

Для всего остального также существовали свои ориентиры: спать ложились после того, как пройдет поезд, утром мимо дома проезжал на велосипеде почтальон — значит, уже восемь, ну и так далее. Ислам спустился во двор, подошел к умывальнику, прикрепленному к стене дома, побренчал алюминиевым соском, умылся, почистил зубы. Завтрак не отнял много времени, через полчаса Ислам в джинсах, цветастом батнике, сандалиях на босу ногу вышел со двора и направился к школе, ходу до нее было не более десяти минут. Он поднялся на шоссе, взошел на мост. Здесь были хорошо видны вершины гор в синеватой дымке. Внизу текла обмелевшая, разделившаяся на две протоки река, берущая начало где-то далеко в горах. В иссякшем русле бродили одинокие коровы, щипавшие зелень, покрывшую влажную почву. Прямо под мостом важно шествовала стая гусей.

В школу Ислам входить не стал, прошел мимо, заглядывая во двор, где кучковались школьники. Наблюдательный пост он занял у входа в парк «Дружба», в тени акации сразу за комендатурой, напротив старинного дворца бывшего правителя Ленкорани, в котором сейчас размещался исполком. Лана появилась примерно через час, за ней тащились двое малолеток из азербайджанского сектора, вслух обсуждая ее прелести. Выждав, когда Лана пройдет мимо, Ислам отогнал школяров и двинулся за девушкой. Парк пересекала аллея, вдоль которой на скамейке сидели старики и играли в нарды. Поравнявшись с девушкой, Ислам сказал:

— Привет, как успехи?

Девушка удивленно взглянула на него, но в следующий момент, узнав, улыбнулась.

— А, это ты… Что так поздно? Обещал прийти поболеть.

— Ну я же не мог в класс зайти, я давно уже здесь стою, болею.

— По твоему цветущему виду не скажешь, что ты очень болел за меня, переживал.

— У меня замедленная реакция, — объяснил Ислам, — вот увидишь, через час свалюсь с ног.

— То есть с тебя сейчас нельзя глаз спускать.

— Ты в самую точку попала, не спускай с меня глаз, пожалуйста.

— Вот еще, делать мне больше нечего.

— А сколько мы получили? — спросил Ислам.

Лана показала четыре пальца.

— Потрясающе, — воскликнул Ислам, — я теперь буду к тебе только на «вы» обращаться, то есть к вам.

— Это еще почему?

— Человек, сдавший экзамен по математике на четыре, заслуживает уважения, — пояснил Ислам.

— Да я списала, — простодушно сказала девушка.

— Чистосердечное признание заслуживает еще большего уважения, — заявил Ислам, — пожалуй, я сзади буду идти.

— Да ладно тебе, — засмеялась девушка, — иди рядом, все польза какая-то.

— Вот как, — удивился Ислам, — это какая же?

— Не пристают.

— А-а, действительно положительный момент налицо. Но зато, как смотрят, — заметил Ислам.

— Да уж, — согласилась девушка, — смотрят. Так смотрят — прямо дырку прожигают.

На улице в самом деле не было ни одного человека, который не проводил бы их взглядом. В провинциальном городе развлечений мало. Они прошли улицу, ведущую к центру города, к перекрестку, к которому выходил своими витринами универмаг. Здесь бездельников было еще больше, вернее, здесь были одни бездельники, не считая, конечно, таксистов, которые бездельничали вынужденно.

— Ты торопишься? — спросил Ислам. — Погуляем, может быть?

— Не, не могу, умираю от голода, извини.

— Да нет, ничего, причина серьезная, я понимаю.

Она что-то уловила в голосе Ислама, посмотрела подозрительно.

— Издеваешься?

— Что ты, кто над тобой будет издеваться, двух дней не проживет, — пообещал Ислам.

— Поживем — увидим, — заявила Лана.

— Хочешь газировки? — предложил Ислам.