— Ситуацию? — спросила Мэри. — Какую еще ситуацию?

— Письмо? — одновременно с дочерью травника произнесла я. — Вы писали ему письма обо мне?

— Да. А вы, Ивидель, писали ему письма? — уточнила Кларисса Омули.

— Писала. Нет… Давно нет. — Я опустила взгляд.

— Вот именно. Лучше бы сказали спасибо, мои отчеты, единственное, что удержало вашего отца от того, чтобы немедленно забрать вас домой и перепоручить заботам матушки.

— Поверьте мне, — вдруг горько сказала Цецилия, — лучше бы он так и сделал.

— Отлично, вокруг демон знает что происходит, а они выясняют, что должен или не должен был сделать граф Астер, — парировала Дженнет задергивая штору. В оружейной стало еще темнее.

— Демоны-то точно знают, — тихо добавил Альберт, но его услышали.

Все, кто находился сейчас в едва освещенном зале, вдруг посмотрели на железнорукого.

— Так давай, расскажи им, что вы задумали. Расскажи, а потом мы вместе прогуляемся до виселицы, я со своей стороны помогу им тебя туда дотащить, — выкрикнул Этьен.

Альберт снова прижал лезвие к его шее, и одержимый рыцарь замолчал. Правда, при этом продолжал улыбаться особенно пакостной улыбкой, словно ростовщик, пришедший за процентами. Он связан, но не был испуган, скорее ему было любопытно.

— А ведь он прав, сейчас самое время, — произнес Мэрдок.

— Ну, то, что ты работаешь на пришельца с Тиэры, мы уже поняли… — начала Дженнет, остров загудел и словно подпрыгнул на месте. Я едва не прикусила кончик языка, а Гэли охнула.

— Я не работаю на пришельца с Тиэры, — отрезал кузен, глядя на герцогиню. И тон его был таков, что я ему сразу поверила. — Я работаю вместе с ним.

— Над чем вы работаете? — спросила Цецилия.

— Мы хотим… нет, — он покачал головой. — Мы должны сделать Аэру вновь целой.

— А чего так мелко? — рассмеялась Дженнет. — Лучше бы сразу пришествие дев организовали.

Но ее смех быстро затих, и повисла тишина. Тяжелая, давящая на плечи, почти невозможная тишина.

— Так ты не шутишь? — пораженно произнесла она.

— Нет, не шучу.

— Ну что, кто меня развяжет? — спросил Этьен.

Но на него никто даже не посмотрел, все глаза были прикованы к железнорукому.

— Я могу понять, зачем это нужно тиэрцу, — сказала Дженнет, — но не могу понять, зачем это нужно тебе. Кем бы ты ни был, бастардом, каторжником, беглецом, ты не можешь желать гибели Аэре.

— Если только он не сумасшедший, — прошептала Гэли, и я обернулась. Подруга стояла рядом с камином, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться.

— Я этого и не желаю. — Лицо Альберта в темноте казалось слишком белым, словно у призрака.

— Пусть так, — произнесла я, повернулась к кузену и ощутила, как стоящий рядом Крис коснулся моей руки своей. Легонько, вряд ли кто заметил в полумраке комнаты. Но заметила я, почувствовала обжигающее тепло его кожи. — Я хочу знать, не только почему этого хочешь ты, больше я хочу узнать, почему этого так не хотят демоны?

И вслед за вопросом произошли одновременно две вещи. Первое, на меня посмотрел Альберт. И не просто посмотрел, а с теплом. Наверное, так бы мы смотрели друг на друга, если бы вместе играли в Илистой норе, если бы дядя Витольд не скрывал от семьи сына, а признал его сразу. Второе, почувствовав, что хватка кузена ослабла, демон оскалился и почти со звериным рычанием вскочил на ноги.

Лезвие из кисти Альберта вспороло ткань на его плече, а в следующий миг одержимый оттолкнул от себя железнорукого всем телом, как это делают борцы на осенней ярмарке. Вот она, цена одного взгляда, цена одной секунды расслабленности.

Я думала, что демон бросится к двери, он даже сделал несколько шагов к выходу, прежде чем кто-то успел его остановить, даже прежде, чем Гэли успела закричать, а она именно это и собиралась сделать. Но потом, Этьен вдруг развернулся, каким-то странным непостижимым образом он посмотрел прямо на меня, пусть его глаза были завязаны, я все рано ощущала на себе его злой взгляд. Взгляд зверя, которому запретили охотиться на косулю, тогда как все инстинкты просто требовали ее крови.

— Надо было убрать тебя раньше и плевать, что кому-то из нас пришлось бы поплатиться за это жизнью. Змей не разводят, их уничтожают вместе с выводком.

Передо мной, загораживая от одержимого, встал Крис. Я услышала шелест оружия и увидела в руке мастера Тилона широкий и короткий клинок из чирийского металла… Но оружия не потребовалось. Не успел демон договорить, как пол снова вздрогнул, что-то мелодично звякнуло в одном из ящиков с оружием, а потом на лице Этьена появилось удивленное выражение, челюсть отвисла, и парень просто свалился к нашим ногам. Стоящая за его спиной Цецилия деловито натягивала перчатку на правую руку. Лежащий на полу рыцарь что-то промычал.

— Если я что и узнала о демонах за эти годы, то это то, что вселившись в плоть, выходцы из разлома подчиняются законам этой плоти. И пусть они успешно борются с ущербом «из вне», так сказать, заживляют раны и могут остановить кровь, но не могут противиться рефлексам тела. Если человек боится щекотки, демон, вселившийся в него, тоже будет ее бояться.

— Ты защекотала его до смерти? — с любопытством спросила Дженнет, когда Мэрдок сделал шаг вперед, склонился над неподвижным рыцарем, а потом вдруг сдернул повязку с его глаз.

— Нет, но у человека на теле тысячи чувствительных точек, нажав которые, можно причинить как боль, так и наслаждение, парализовать или добавить сил. К сожалению, к одержимым практически невозможно подойти незаметно, но сейчас он был слишком увлечен Ивидель.

— Ты мне льстишь, — прошептала я, вспоминая, как вот таким же простым прикосновением к шее магистр Виттерн лишил меня возможности двигаться.

— Я начинаю верить этой женщине, — задумчиво произнесла Мэри, правда глядела она при этом не на целительницу, а на мою бывшую гувернантку. — Есть вещи и посильнее клинков.

— Надеюсь, это подтолкнет вас к учебе, а не ко всяким безобразиям вроде этих, — Кларисса Омули посмотрела на лежащего на полу одержимого. «Безобразие» таращилось в потолок и, судя по всему, пыталось заставить свое тело двигаться. Но как сказала целительница, вселяясь в людей, создания разлома становились подвержены нашим слабостям.

Мистер Тилон проговорил что-то неразборчивое, а потом подошел к камину и взял с полки чашку. Не знаю, что он собирался сделать, налить в нее воду и выплеснуть в лицо Этьену? Или просто выпить кинилового отвара?

— Так почему они не хотят закрытия разлома? — дрожащим голосом спросила Гэли, подруга почему-то не могла оторвать глаз от неподвижного Этьена. — Если разлом схлопнется, если Тиэра раздавит Аэру будет много крови, люди погибнут! Нас всегда учили, что демоны любят кровь, любят смерти, для них это словно княжеский пир на праздник Рождения Дев, так почему эти создания против?

— А ты подумай, — хрипло предложил Альберт, потирая плечо. — Что для них разлом?

— Дверь, — неожиданно для всех ответил Мэрдок. — Дверь, через которую они приходят на Аэру и если ее не будет…

— Не будет и демонов, — тихо закончила Гэли и прижала руки к щекам, словно услышала нечто повергшее ее в изумление.

— Как вы думаете, сколько убийств совершают люди? Все эти воскресные потрошители, льежские головорезы, которыми время от времени нас пугают «Вести Эрнестали», все эти внезапно сошедшие с ума купцы, что взялись за топоры и зарубили всю семью, обозников и лошадей в придачу, все эти отравители и ненормальные, что едят ложечкой собачьи мозги, веря, что обретут новые силы… Сколько среди них людей, а сколько одержимых, которые решили устроить себе пир?

— Не… не знаю, — с трудом ответила я.

— Никто не знает, — согласился кузен, — но если их станет хотя бы вполовину меньше — это уже будет победа.

Раздался то ли сип, то ли стон, с губ неподвижного рыцаря слетела слюна. Ему очень не нравилось то, о чем мы говорили.

— Допустим, это так… — Дженнет, снова отвела штору, мельком выглянула в окно и резко замолчала, подняв руку.