– Крови колдовской, хорошие, – был ее вердикт. – Авось и выйдут обратно.

– А могу не выйти? – поинтересовался мастер Гримгор. – Что это вообще за место такое?

– Заповедная роща! Говорят, еще от гиперборейцев осталась, но на хорошем счету, – отвечал боярин.

Тем временем стволы деревьев разошлись, открыв тропинку. Николас увидел, что баба Фрося сидит в неестественной позе со скрещенными ногами прямо в воздухе, на высоте человеческого роста.

– Чего уставился? Что бабку-йогу никогда не видел? – раздраженно поинтересовалась Фрося.

После этих слов все путешественники принялись рассматривать старушку.

– Первый раз вижу такую технику, – восхищенно проговорил мастер Гримгор.

А бабка-йога махнула рукой и полетела в глубь заповедной рощи.

– Пап, нам идти туда? – поинтересовалась Оливия.

Мастер Гримгор кивнул и обнял дочь на прощание.

– Слушайте Ефросинию Александровну, сами в лес далеко не заходите, – напутствовал ребят боярин Морозов.

Николас первым шагнул за стену деревьев, следом за ним Оливия.

Стволы тут же сомкнулись за ребятами. Колдуны немного постояли молча. А потом Морозов сказал:

– Что ж, и нам пора в путь!

Следуя за бабкой-йогой, Николас заметил необычное поведение местного леса. Деревья явно переговаривались между собой шепотом листьев и расступались перед Ефросинией Александровной, так что тропинка прокладывалась сама собой.

– Долго нам еще идти? – поинтересовалась Оливия где-то через полчаса.

– Долго ли, коротко ли – всё равно придем, – отвечала баба Фрося.

Ей-то что! Она левитировала [4], а не топала на своих двоих. Случайно или нет, но дальше по сторонам тропинки стали часто попадаться кусты, усыпанные малиной и ежевикой. Сладкие ароматные ягоды немного скрасили путешествие. Вскоре лес расступился, и путники оказались на поляне. Впереди в низине у круглого озера лежала небольшая деревенька с пшеничным полем, огородами и аккуратными избами. Поселок показался путникам совершенно пустым и безлюдным.

На окраине, еще перед озером, среди стройных сосен располагалась платформа на высоких сваях. Она была явно обжитой. Над глиняным очагом поднимался дым, на веревках между шалашами сушились травы, рубахи и простыни. Молодой человек и девушка в простых белых одеждах устроились на краю платформы. Парочка спокойно болтала о чем-то своем. Баба Фрося ускорилась, подлетела к ним и принялась укорять:

– Что ж вы, лентяи-то такие, бездельничаете! Я вам чего велела-то?

– Отрабатывать защитную позицию на огненном потоке! – без запинки ответила девушка. – Так мы и отрабатывали, матушка! Теперь надобно, чтобы вы поглядели.

– Не матушка, а гуру Евфросиния! – поправила дочку баба Фрося.

– И скоро вы присоединитесь к нам, гуру Ефросиния?

– Вот только сплавлю наших гостей и сразу же вами займусь, – сердито отвечала бабка-йога.

Николас и Оливия переглянулись. Баба Фрося спустилась вниз и повела ребят дальше через пустую с виду деревню. Впрочем, она не казалась заброшенной. Домики стояли ухоженные, с кружевными занавесочками. Наличники на окнах были выкрашены. Над печными трубами слоился горячий воздух. Дальше за деревней, на другом ее конце, на холме, посреди молодой березовой рощи, лежал большой красноватый камень. Туда-то бабка-йога и отвела детей. Приблизившись, она прокричала сварливым, срывающимся голосом:

– Ермолка, дурак старый! Хорош прятаться, выходи! Гости к тебе пожаловали!

На ее зов явился бородатый краснощекий мужик в богато расшитой одежде из синей парчи, с меховыми и шелковыми вставками. Он как будто вышел прямо из камня.

– Вот он, ребятки, верховный шаман – Ермолай Константинович, прошу любить и жаловать, – представила мужика баба Фрося. – Вручаю вас его заботам, а мне пора учениками заниматься. – И Ефросиния Александровна стремительно улетела прочь. Ермолай Константинович только покачал головой, посмотрел на ребят и пробормотал:

– Что же мне с вами, детки, делать…

– А вы, правда, верховный шаман? – поинтересовалась Оливия.

Ермолай кивнул, продолжая смотреть куда-то в сторону.

– Почему она тогда с вами так обращается? Это же невежливо? – не унималась девочка.

– Какая она стала злая… – задумчиво проговорил шаман. – А так неплохо раньше жили. Говорил ей, не доведет йога до добра.

– Так она ваша жена! – догадалась Оливия. – Тогда всё понятно. Но ведь она уже старенькая…

– Расходует всю свою жизненную силу на глупый прожект, – покачал головой Ермолай Константинович. – А ведь какая красавица была.

Потом шаман все-таки посмотрел на ребят и заговорил по-другому:

– Так-так… Что же с вами делать? Ночь уже скоро. Надобно вам местечко сыскать. Деревце высокое да раскидистое… – Ермолай Константинович принялся оглядываться, ища подходящее дерево.

– Спать на дереве? – удивилась Оливия. – Там же избушки, симпатичные такие. Натопленные стоят, я видела! Или вы в них сами живете, а гостей на деревья загоняете?

Верховный шаман посмотрел на Оливию снисходительно:

– В деревне мы не живем. Там домовые злющие как собаки! Это они в избушках заправляют и порядок наводят. К себе никого не пускают. Да и в лесу нам привычнее.

– Вот и отлично! – заявила дочь колдуна. – Тогда мы будем жить в избушке. Ник, тебе какая нравится?

– Ну… – начал Николас.

Мальчик хотел было сказать, что лучше согласиться с шаманом и не связываться со злобными неизвестно кем, но Оливия выглядела такой решительной, поэтому Ник промямлил что-то вроде:

– Вон та крайняя… Там красивый конек на крыше… Но, может, нам туда не ходить, раз шаман говорит…

– Ерунда! – заявила Оливия. – Идем устраиваться на ночлег. А завтра с утра поговорим с уважаемым шаманом о нашем обучении.

Девочка испытующе посмотрела на Ермолая Константиновича. Тот только пробурчал недовольно:

– Наказание одно с вашим женским полом… – И скрылся внутри камня.

– Какие все в этом лесу грубияны! – скривила губки Оливия и добавила: – Ладно, идем в деревню. А то солнце скоро сядет.

Николас тяжело вздохнул, подобрал чемодан и побрел вниз с холма.

Оливия решительно шла первой, но уже в деревне Николас ее опередил, чтобы, на всякий случай, первым постучать в дверь. Никто даже и не думал открывать. Тогда мальчик потянул на себя грубую деревянную ручку. Дверь отворилась легко и без скрипа. В лицо Николасу пахнуло теплым духом дерева, полыни и сушеных грибов. Мальчик осторожно зашел в избу и как будто нырнул в густой малиновый полумрак. Немного света проходило сквозь окна, да в каменной печке едва заметно шевелился огонь.

В единственной комнате, разделенной надвое короткой стенкой, было пусто. Но все равно Нику показалось, что кто-то кашлянул, когда Оливия перешагнула порог.

– А тут миленько! – объявила девочка, оглядываясь.

И снова кто-то тихо откашлялся.

– Надо поздороваться, – шепнул Ник, и тут же громко сказал: – Добрый вечер, господин домовой!

– Приятно познакомиться, – добавила Оливия. – Много слышали про вас… хорошего.

Изба казалась жилой и уютной, хоть немного неухоженной. На столе чистая скатерть, стеклянная ваза с цветами, глиняный кувшин и тарелка с яблоками. У дальней стенки, возле печки, две застеленные глаженым бельем кроватки. На одной одеяло с вытканным парусником, на другой – с цветами и птицами.

Оливия плюхнулась на кровать прямо в одежде и сказала в подушку:

– Всё, сил моих больше нет! Завтра умоюсь и зубы почищу.

Николас тоже устал неимоверно, но сделал над собой усилие, снял штаны и курточку, повесил их на спинку кровати, а после этого залез под одеяло с корабликом. Давно он не ощущал такого блаженства! Тут снова кто-то откашлялся. Но ребята уже заснули.

– Хм… – сказал этот невидимый кто-то.