Она чмокнула Кела в губы и вырвалась из его объятий.

— Не будем терять времени, — возразила она. — Твои друзья уже ждут.

Облизав губы, словно смакуя вкус поцелуя, Кел кивнул и схватил ее за руку.

— Идем, — сказал он и потянул ее через толпу торговцев.

Когда сумерки поглотили лагерь на Амбрии, Дарт Бейн потянулся к крохотной хрустальной пирамидке, которую осторожно разместил на небольшом пьедестале в центре пустой палатки. Не спеша, он прикоснулся к ее холодной, безжизненной поверхности, и тут же отдернул руку, увидев вздрогнувшую кисть. Через секунду пальцы свело судорогой — острая боль пронзила руку от локтя до кулака. Проронив беззвучное проклятие, Бейн скрипнул зубами и закрыл глаза, пытаясь обуздать приступ.

Из–за орбалисков, полностью покрывших тело, он привык жить в состоянии бесконечной боли. Боль всегда была рядом, напоминая о себе глухим биением, ощущаемым где–то на уровне подсознания. Как правило, он мог заглушить ее, без видимых признаков снося муки инвазии. Но если он не проявлял осторожности — если пытался прыгнуть выше своей головы — физические аспекты брали верх. Дрожь в руке была предупреждением, первым признаком того, что он выходил за рамки болевого порога.

Уже три раза он пробовал создать свой голокрон, и каждое начинание оборачивалось неудачей. На сей раз, он был намерен победить. Бейн понимал, что одно неверное движение на данном этапе работы, и весь его труд, все годы подготовки, пойдут прахом. Также он понимал, что у него не остается другого выбора, кроме как найти способ разобраться с болью и продолжить работу.

Первую попытку он предпринял пять лет назад. Используя в качестве шаблона голокрон Фридона Надда, он воссоздал замысловатую матрицу кристаллических решеток и узлов, позволяющих хранить почти неисчерпаемое количество знаний в базе данных, настолько миниатюрной, что та умещалась на раскрытой ладони. Много месяцев ушло на то, чтобы собрать и вплести редкие кристаллы в волокна сложно построенной сети, и еще несколько недель на ювелирную и кропотливую подгонку деталей. Матрица, не соответствуй она чрезвычайно строгим параметрам, могла обрушиться, и Бейн провел сотни часов за тысячами тщательных, субатомных регулировок при помощи Силы, чтобы удостовериться в том, что каждая кристаллическая нить находится строго на своем месте.

Когда матрица внутри голокрона была готова, он с особым тщанием нанес на поверхность пирамиды древние ситские символы. Маркировка голокрона была частью могущественного ритуала, необходимого для поддержания стабильности матрицы после возбуждения ее энергией темной стороны. Незнакомый с точным назначением и смыслом мистических иероглифов, Дарт Бейн и здесь использовал голокрон Надда в качестве образца, изучая узоры, высеченные на его поверхности, и затем старательно копируя их на собственное творение.

Но когда он попытался активировать голокрон, направив в него свою силу, матрица взорвалась, коллапсировав внутрь себя и в белой вспышке превратив артефакт в горстку блестящей пыли.

Через несколько месяцев он предпринял вторую попытку, и результат оказался таким же. Отказываясь признавать, что секрет сборки голокрона был все еще для него недоступен, Бейн стал разыскивать все, что имело отношение к могущественным ситским талисманам. С помощью Занны, он накопил обширный багаж знаний по искомой тематике.

Бейн с жадностью поглощал все инфокарты, исторические документы и персональные записи, проливавшие хоть малейший свет на те шаги, что требовалось предпринять для создания невероятно сложной пирамидки. Он обнаружил тысячи скрытых упоминаний и сотни теоретических домыслов об искусстве сотворения голокрона. Но Бейн так и не смог отыскать единого источника, который бы четко и ясно описывал необходимые заклинания и ритуалы, а потому тайны голокрона по–прежнему от него ускользали.

Но Бейн не опускал рук. Он продолжал поиск, гоняясь за редкими томами, тайными текстами и запрещенными научными работами. На все про все ушло три года, но он понял смысл и назначение иероглифов… и получил ответ, почему все прежние его попытки оказались неудачны. Он обнаружил, что каждый голокрон расписывали символами, уникальными для повелителя ситов, ответственного за сборку артефакта. Миниатюрные пирамидки были совсем не обычными собраниями «сырой» информации. Передача данных производилась под мудрым руководством «хранителя» — высокотехнологичной имитации личности создателя. Правильная комбинация символов, вкупе со специфическими колдовскими обрядами и заклинаниями древних ситов, позволила бы Бейну скопировать свою внешность, знания и когнитивные функции. Внутри голокрона те трансформируются в трехмерную голограмму, которая будет руководить процессом получения знаний и направлять тех, кто воспользуется артефактом. Когнитивная сеть, питающая хранителя, также стабилизировала волокна кристаллической решетки и узлы матрицы, предохраняя ее от разрушения, как то случалось при ранних попытках Бейна.

Вооруженный новыми знаниями, Бейн, два года назад, предпринял третью попытку создать голокрон. Он подошел к делу с особым тщанием; ритуалы, необходимые для заклинаний и нанесения правильных символов на поверхность пирамиды выматывали как физически, так и умственно. Едва начав подозревать ошибку, он откладывал процесс на долгих две недели. Как ни смешно, осторожность сыграла с ним злую шутку. Взявшись за регулировку внутренних структур кристаллической матрицы на последнем этапе сборки, он ощутил, что сила символов заметно упала. Когнитивная сеть хранителя деградировала настолько, что утратила способность поддерживать и стабилизировать матрицу.

Отчаявшись, он попытался хоть как–то восстановить структуру, но только осознал, что все усилия тщетны. Разъяренный очередной неудачной попыткой, он растер бесполезную пирамидку в пыль голыми руками.

Прежде чем приступить к четвертой и самой последней попытке, Бейн поклялся себе, что на сей раз не ошибется. Время играло решающую роль. Надо было закончить регулировку матрицы и подпитать ее энергией темной стороны всего за несколько дней, прежде чем когнитивные функции хранителя начнут деградировать. Сейчас, после нескольких месяцев, проведенных за сбором редких компонентов, недели медитации для фокусировки силы, и трех дней и ночей интенсивной концентрации, он, наконец, был близок к концу. Оставалось внести еще с пару дюжин мелких поправок, но Бейн тщательно следил за проходящим временем.

Три дня нескончаемого единения с Силой без еды, воды и передышки истощили его тело, разум и дух. В таком состоянии он был чрезвычайно уязвим для орбалисков. Обычно, те впитывали потоки темной стороны, которые все время циркулировали в теле Бейна, но процесс создания голокрона требовал направить все имевшуюся у него силу в работу. Орбалиски медленно дохли с голоду, в ответ выпуская в кровоток темного повелителя химикалии и гормоны. Паразиты пытались довести его до слепой ярости, что позволило бы им вкусить плоды темной стороны, когда сит предастся гневу.

Судорожно подергивающиеся мышцы руки и пальцев Бейна были прямым результатом их усилий, и он мог лишь ждать, когда минует дрожь. На окончание работы оставалось всего несколько часов, но Бейн не мог позволить себе ошибиться и повредить чувствительные сплетения кристаллических волокон внутренней структуры голокрона.

Мало–помалу он смог восстановить контроль над дрожащей рукой, жалея о каждой драгоценной секунде, утекающей в пустоту. Когда рука, наконец, успокоилась, он медленно, глубоко вздохнул, собирая свой разум, и вновь призвал Силу, чтобы коснуться матрицы.

Мириады электрических лезвий вонзились в мышцы и нервы его позвоночника, заставив резко распрямить спину и вскричать от невыносимой боли. Боль мигом нарушила концентрацию, и неконтролируемый порыв энергии темной стороны вырвался из тела Бейна и угодил прямиком в голокрон. Через секунду тот взорвался, осыпав Бейна хрустальной пылью и мириадом осколков.

Несколько мгновений он просто глядел на пустой пьедестал, ощущая пульсирующий голод орбалисков и собственный нарастающий гнев. Глаза его застелила кровавая пелена, и Дарт Бейн целиком и полностью вручил себя в объятия ярости.