Корабли Лиги исчезли с экранов слежения. Дробышев покачал головой.

— Как бы они не передрались по дороге.

— А хоть бы и так! — рявкнул Белевич. Вахтенный навигатор вздрогнул от неожиданности и уронил маркер, которым отмечал местоположение кораблей, в чашку с кофе. — Нет, но каков Александр? Как ловко он нас разделяет, вы заметили? И ведь использует самые слабые стороны наших союзничков!

— Я вам скажу так, Борис Самойлович: хорошо, что мы настояли на проведении операции против гетайров, пока они не набрали силу. Еще полгода-год и никто не решился бы открывать против них военные действия.

— Черт знает что! Кто с нами остался?

— Ниппон, республика Таир и Регул.

— Ну от султаната многого ждать не приходится. Хорошо, если хотя бы обозначат свое присутствие при операции. Давайте посмотрим, Валерий Романович, что мы имеем на сегодняшний день. — Белевич увеличил голограмму. — Так, блокировать систему, по-видимому, не удастся.

— Да уж, — подтвердил Дробышев, — придется менять всю диспозицию.

Еще вчера, получив сводку штаба флота, в которой, помимо всего прочего, сообщалось о нападении гетайров на караван Лиги, Белевич почувствовал беспокойство. Казалось бы, что в этом необычного — гетайры и раньше нападали на караваны, однако тот факт, что часть каравана, принадлежащая герцогству Майнц-Габсбург не подверглась разграблению, в то время, как корабли республики Луара были почти все захвачены, заставил контр-адмирала насторожиться. Чутье не подвело Белевича. Сегодня рано утром, по закрытому каналу, с ним связался адмирал Ван Брекелен, командующий кораблями республики Луара, входящими в состав эскадры Лиги. Вид у него был виноватый. Стараясь не встречаться взглядом с Белевичем, Ван Брекелен сообщил, что получил приказ немедленно покинуть расположение объединенной эскадры и полным ходом возвращаться к месту постоянной дислокации. Объяснялось это просто — после потери каравана правительство республики выразило резкий протест герцогству Майнц-Габсбург в связи с неприемлемым поступком боевых кораблей герцогства, бросивших союзников при нападении на караван. Последовал немедленный ответ, что флот герцогства не обязался защищать республиканские суда, после чего обе державы, входящие в Лигу Неприсоединившихся Государств, отозвали своих послов и разорвали дипломатические отношения.

Белевич выразил сожаление, однако Ван Брекелен, помолчав, все-таки взглянул ему в глаза.

— Боюсь, вы не совсем понимаете ситуацию, адмирач. Я на сто процентов уверен, что остальные члены Лиги еще до обеда отзовут свои корабли.

Ван Брекелен ошибся. Флот Лиги, в который входили корабли четырех государств, покинул объединенную эскадру гораздо раньше — в течение часа после того, как Белевич получил уведомление от Ван Брекелена.

Положение усугублялось еще и тем, что три дня назад святой Джамаль, ведущий отшельнический образ жизни где-то в пустынях Регула и традиционно почитаемый низшим сословием султаната, выступил с очередным пророчеством. Выступление впавшего в экстатический транс святого транслировали по всем новостным каналам султаната и, естественно, передали на корабли, входящие в объединенную эскадру.

В пророчестве, как всегда туманном, но грозном, Джамаль дал понять, что союз с неверными ни в настоящем, ни в будущем не принесет благоденствия народам султаната, а совсем наоборот — обернется великими бедствиями. Аскеры десанта из состава сил Регула взволновались до такой степени, что командующему, непобедимому Ахмад-шаху, даже пришлось казнить наиболее буйных крикунов. После этих событий от Регула и поступил запрос: а не стоит ли заключить с Александром договор о ненападении?

Основная сила эскадры теперь состояла из русского флота: четырех тяжелых крейсеров, пяти эсминцев, флотилии фрегатов в десять вымпелов и четырех десантных судов. Пока еще без всяких условий в коалиции участвовали ниппонцы — авианосец, три легких крейсера и семь фрегатов, Таир — легкий крейсер и четыре эсминца, и колеблющийся султанат Регул, который Белевич предпочел сразу сбросить со счетов, чем ждать, когда ненадежный союзник отступит в самый неподходящий момент.

Казалось бы сил для штурма системы Лотар было достаточно, при условии, что биться придется только с кораблями не выше фрегата классом, однако до сих пор не было ничего известно про оборону внутри системы. Минные поля несомненно должны были присутствовать, возможно задействование противником планетарных мортир на орбитах освоенных планет. Крупные астероиды с неизменными орбитами могли быть оснащены капонирами для тяжелых орудий, и естественно, в тесноте и неразберихе такой замусоренной системы, как Лотар, неизбежно должны были последовать атаки маневренных групп легких кораблей. В количественном отношении гетайры имели преимущество более чем в восемь раз, в живой силе — неизвестно, а ведь придется высаживать десант. Конечно, тут пригодится авианосец «Микадо», но его еще надо ввести в систему, не позволив нанести сколько-нибудь серьезного урона.

Словом, контр-адмиралу Белевичу было над чем поломать голову, однако он предпочел бы, чтобы бесплодное топтание на месте наконец прекратилось. Ожидание начинало тяготить всех участников коалиции, верных союзническому долгу, и когда в ночь после ухода сил Лиги Белевич получил приказ о начале операции и сообщил об этом командирам кораблей, приказ встретили если не с ликованием, то с облегчением, это уж точно. Закончилось томительное ожидание, и теперь у эскадры была четкая цель — база гетайров Александра Великого.

В шесть часов утра по времени Нового Петербурга эскадра взяла курс на систему Лотар.

— Вызов, капитан, — сказал Мартин-Иголка, повернувшись к Полубою на вращающемся кресле.

— Кто?

— Неарх.

Полубой потер подбородок. Рано или поздно пришлось бы выходить на связь с гетайром, но хотелось бы позже. Касьян еще не разобрался в иерархии, царящей у Александра, и как посмотрит Неарх на смену капитана, к тому же, когда прежний умер не своей смертью, было неизвестно.

Вернувшихся с транспорта абордажников Падальщик встретил прямо в шлюзе. Первым делом он отобрал у Лэнса шкатулку со Светочем Галактики и только после этого потребовал доклада.

Лэнс рассказал ему, как проходил захват корабля, как Утконос захотел действовать вопреки всем традициям и правилам пиратского братства и что из этого вышло.

Падальщик повернулся к оставшимся в живых пиратам из команды Утконоса.

— Так дело было?

Двое из пиратов, которые находились на мостике, когда Утконос наброслися на Полубоя, нехотя подтвердили слова Лэнса.

— Значит, Диего все-таки выпросил себе царствие небесное, — ухмыльнулся Росс.

Полубой увидел, что эти слова явно пришлись не по вкусу приятелям Диего, однако промолчал. Касьян знал, что на него зла не держали — он убил Диего в честной схватке и претензий быть не могло. Более того, теперь доля каждого увеличивалась, поскольку долю погибших делили на всех.

Падальщик ткнул пальцем в Лэнса, Полубоя и двух свидетелей смерти Утконоса.

— Вы — ко мне, остальным — разойтись.

В своей каюте Росс поставил шкатулку на столик, уселся в кресло и сурово взглянул на стоящих у дверей пиратов.

Для начала он раскритиковал проведенную операцию, упирая на то, что десять погибших при захвате грузового судна, это никуда не годится. При этом он покосился на Полубоя, на долю которого из этих десяти двое — Утконос и тот пират, который напал на Касьяна сзади на мостике грузовика.

— Это не абордаж, а пьяная свалка в кабаке, — гаркнул Падальщик, наливаясь кровью, — где мы наберем новых людей на Акмоне?

— Ну, капитан. После продажи груза и Светоча и вас будет достаточно наличных, чтобы скупить хоть весь нанятый Александром флот, — сказал Лэнс.

— То есть сплошные расходы и все по вашей милости. Светоч! Его еще продать надо. Что-то я сомневаюсь, что у Александра найдется достаточно денег, чтобы купить его.