И всему виной то, как сильно ее мучала та самая любовь, о которой так часто писали в романах. Сильное, светлое, обижающее до нутра чувство она ощущая, как камень на шее, тянущий ее прямо к пропасти…

— Хватит! — часы пробили полночь, когда Сомерсильд в отчаянье поняла, что не проживет еще один, так же пустой день. Она обязана сказать феодалу о своих чувствах, обязана предпринять хоть что-то! Иначе сгорит, раствориться, умрет в душевных муках…

Поверх ночной рубашки, решив не убирать волосы в пучок, девушка накинула на плечи плед с постели и кинулась вверх по лестнице. В руках ее нервно дрожала свеча, сердце выпрыгивало из груди от радости: оно чувствовало скорое освобождение ноши.

Стоя у двери Людвига фон Миллера Адалин не ощущала и капли сомнений. Она уверенно постучала, переминаясь с ноги на ногу от нетерпения. «Я люблю вас!» - про себя порепетировала она рвущиеся из самого сердца слова. «Люблю и больше не могу это скрывать!»

Девушка услышала за стеной некий грохот, а затем поспешные шаги к двери. Не прошло и мгновения, как на пороге появился феодал. Глаза его выражали полное недовольство и раздражение, но увидев бывшую невесту, он растерялся и быстро вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.

— Адалин? — удивленно обведя девушку взглядом, он встревоженно пробормотал:

— Тебе плохо? Что-то произошло?

Сделав краткий вдох и выдох, Адалин нашла в себе силы улыбнуться и сбивчиво прошептала:

— Случилось. Плохо. Я больше не могу молчать… Больше не могу держать это в себе!

— И все же, — фон Миллер нервно глянул на дверь позади себя, буквально перебив девушку на полуслове. — Лучше бы нам переговорить завтра, что скажешь?

— Завтра? — Адалин нахмурилась, девушка явно не ожидала такой реакции. Неужели мужчина и вправду забыл ее? Неужели и вправду отныне увлекся другой? И, все же, молчать он больше не могла. Чувства заслоняли здравый разум, крича громче самой Сомерсильд! — Нет, завтра я вряд ли найду в себе столько смелости и глупости… Завтра будет новый день, до которого нужно еще дожить…

— Ты меня пугаешь, — фон Миллер нахмурился еще больше, приложив ладонь к лбу Адалин, а после сместив руку в щеке. — У тебя температура?

Когда фон Миллер попытался убрать пальцы, девушка моментально накрыла их своими, даже не понимая, как это произошло. Будто внутреннее ощущение сделало все за нее. Инстинкт.

Фон Миллер замер, а Адалин закрыла глаза и нежно потерлась об шершавую кожу, жадно вдыхая запах, по которому так отчаянно тужила:

— Мне не хватало этого… — совсем не сдержанно пробормотала она, а на щеках появились слезы. Дыхание стало каким-то сумасшедшим, а тело стало неистово дрожать, будто на леднике.

— Не понимаю… — хрипло и не внятно пробормотал мужчина себе под нос после долгого затяжного молчания. — Ты ведь…

— Да, я отвергла вас! — вынуждена была признать Адалин, открывая глаза и встречая напротив себя бездонный омут, заволакивающий ее в свои глыбы. — Но теперь, спустя долгое время разлуки и раздумий я могу искренне признать, что скучала… Скучала, как никогда прежде! И, не кривя сердцем, готова принять каждый ваш недостаток, ведь на одну единицу приходится сотня великолепных качеств. — девушка замялась, жадно облизывая пересохшие губы. Фон Миллер по-прежнему молчал, будто онемел. Лицо его казалось парализованным, а тело онемело. Он снова и снова моргал, будто пытаясь проснуться. Тогда Сомерсильд неожиданно для себя сказала нечто пугающее даже ее саму:

— Я люблю вас таким, какой вы есть. Потому что вы прекрасны.

Адалин отчаянно пыталась привести дыхание в норму, но лишь больше задыхалась. Каждое мгновение молчание мужчины давалось ей невыносимо тяжело, разрезая сердце на миллионы осколков.

Когда Людвиг качнул головой, будто сбрасывая наваждение, он сделал резкий и бескомпромиссный взгляд вперед, яростно сжимая лицо девушки и притягивая его к себе. Глаза его были наполнены теплотой и заботой, как никогда прежде. Адалин мгновенно расслабилась, почувствовав себя вновь желанной…

— Адалин, — с горечью прошептал он, касаясь кончиком носа ее. Жадно втянув запах Адалин, фон Миллер мучительно произнес:

— Ты намного лучше меня. В миллиарды неисчислимых раз! Я делал ужасные вещи… Даже в отношении тебя. Мне нет прощения! Я тебя не достоин.

Медленно и верно сердце Адалин падало вниз, утягивая за собой все вокруг. Мир вокруг перестал быть важен. Жизнь стала блеклой и не важной. Адалин четко понимала, к чему ведет господин: он с ней прощается.

— Но, — продолжил феодал, — Я все же тебя…

Внезапно и резко дверь спальни отварилась, а из нее вышла Лилит Рейнхард. Адалин сразу бросилась в глаза ее почти что прозрачная ночная рубашка, открывающая любопытному взгляду почти всю грудь. В руках девушки был пустой винный бокал.

— Людвиг, — сладко простонала она, — Куда ты пропал? Сколько можно тебя ждать? — девушка была настолько пьяна, что не сразу заметила мужчину напротив себя. И Адалин разглядела спустя минуту… Девушка тут же насупилась и сбивчиво, не трезво воскликнула:

— Дьявол, какого черта ты тут?! Я жду тебя в спальне целую вечность!

В тот момент Адалин поняла, как сильно опоздала. Мир вокруг словно пошатнулся, а происходящее стало двумерным. Медленно и верно звук отдалялся… Адалин плохо помнила, как сделала шаг назад под неразборчивый гомон фон Миллера. Он что-то говорил ей, пытался удержать. Но Адалин четко понимала, что больше может находится здесь. Слишком больно. Слишком тяжело. Просто – слишком…

Девушка бежала по ступенькам вниз, не разбирая дороги. Мир вокруг плыл перед глазами из-за обилия слез. Адалин ощущала, как бешенное сердцебиение лишает ее чувств медленно, но уверенно. Она больше не хотела бесцельно существовать. Быть в мире, приготовившим для нее одни лишь испытания!

«Обрыв!» - вспомнила Адалин, окончательно определившись с целью и намереньем. Вспоминая полет тела в пропасть, девушка ощущала некое освобождение и бегство от проблем.

Но когда Адалин коснулась главных ворот замка, крепкая рука феодала одернула ее назад так резко и сильно, что она повалилась на пол. Мужчина вовремя подхватил девушку на руку, крепко прижимая к себе хрупкое невесомое тело.

— Я не слышала, что вы идете за мной, — безрезультатно пытаясь сдержать дрожь и отдышку, прошептала Адалин. Губы мужчины были так близко, что запах крепкого алкоголя врезался ей в мозг, как и аромат мяты. Девушка жадно вдыхала его снова и снова, желая отпечатать в памяти на вечно. — Не стоило. Я уже поняла, как была глупа… И наивна.

Адалин зажмурилась и отвернулась в сторону, пытаясь сделать пасс в сторону и сбежать. Фон Миллер удержал ее, лишь крепче прижимая к себе и насильно поворачивая лицо к себе.

— Адалин, — прошептал он, нежно касаясь губами ее губ. — То, что ты сказала…

— Это уже не важно! — взорвалась Сомерсильд, вырываясь активнее. Ей вдруг резко, до колик в желудке, стала омерзительна мысль, что мужчина может так же нежно касаться Лилит… И любой другой! — Опустите! Я хочу… Побыть одной!

— Я не могу этого сделать, — жестко качнув головой, он нетерпеливо встряхнул девушку, заставляя ее успокоится, после чего сбивчиво отчеканил по слогам:

— Послушай же ты меня наконец! Чтобы ты не надумала там себе, между мной и Лили нет ничего. И быть не может. Я желаю только тебя. Всегда так было и будет.

— Она была мужской спальне ночь. Едва ли не голая… Пьяная! — Адалин даже нервно рассмеялась от мысли, что мужчина считает ее настолько глупой и наивной. — На что это похоже? Дружеский ужин?

Немного замявшись, фон Миллер тяжело выдохнул и нехотя признался:

— Ты права. — на долю секунды сердце девушки снова упало в пятки, но феодал тут же продолжил, — Она пришла ко мне сказать, что ей полегчало. Сказала, что после ранения ей страшно спать одной и предложила выпить перед сном. Затем на нее словно нашло какое-то наваждение… Она скинула накидку, начала говорить что-то о брачной ночи… Затем постучала ты, Адалин. Я не успел ничего сказать.