Софи писала возлюбленному страстные письма и всеми силами пыталась смягчить старого президента де Моннье, который не собирался складывать оружия. Пообещав старому скупцу все свое состояние и дав обещание, что не покинет Жьен до тех пор, пока он жив, Софи добилась того, что смертная казнь была отменена.

В это время экономист Дюпон де Немур навещал Мирабо в Венсенском замке в качестве посланника его отца. Подписав согласие на полное подчинение безжалостному родителю, Мирабо получил свободу, но при условии, что будет жить там, где ему укажут.

На этот раз для него выбрали замок Биньон возле Монтаржи. От Монтаржи до Жьена было всего девять с половиной лье, так что новость была не так уж плоха. Мирабо умолил Дюпона, который в каком-то смысле стал его наставником, помочь ему увидеться с возлюбленной. Он по-прежнему любил свою Софи и за время своего заточения написал ей столько писем, что теперь «Письма к Софи» составляют толстенный том.

Дюпон де Немур знал обстоятельства жизни Софи в монастыре и знал доктора Изабо, который лечил ее и чей дом находился рядом с монастырем. Врач сочувствовал молодой женщине, чье здоровье пошатнулось из-за обрушившихся на нее бед, и считал, что ей необходимо вернуть вкус к жизни. Он дал знать Мирабо и Дюпону, что будет ждать их 31 мая 1781 года в трактире Ножан-сюр-Верниссон. Прошло еще несколько часов, и Софи и Оноре, не видевшиеся четыре года, наконец-то встретились и упали друг другу в объятия.

Встреча произошла в покоях Софи, они теперь были довольно обширными и обставлены мебелью, привезенной из Понтарлье. Настоятельница прониклась к Софи дружбой и сочувствием и взяла ее под свое покровительство.

Но увы! Миновали первые минуты, Мирабо смотрел на Софи, и сердце его горестно сжималось. Где та свежая, отважная, полная жизни и веселья женщина, которую он обожал, память о которой жгла его в тюрьме? За эти четыре года она отяжелела, поседела. Ослепительной белизны кожа стала желтой, большие темные глаза потухли, веки обвела красная кайма. Бедная Софи слишком много плакала, она постарела на много лет.

Желая скрыть свое огорчение, Мирабо обвел глазами комнату, и взгляд его остановился на огромном шкафе.

– Неужели это мой шкаф из Понтарлье? – воскликнул он. – Я узнаю его из тысячи!

– Да, это он, – кивнула Софи.

Шкаф вновь стал для них спасением. Воспоминания ожили, отодвинув все перемены, которые стали для Мирабо преградой. Они сели за стол, весело поужинали. В ласковом свете свечей Софи казалась прежней… В спальне их дожидалась постель.

Пять дней они не расставались, как когда-то в Понтарлье. Но прошлое не вернулось. Софи изменилась не только лицом, но и душой. Она стала унылой, плаксивой, беспрестанно горевала о близкой разлуке. А разлука и в самом деле была близка, потому что Мирабо должен был вернуться в замок Биньон. И когда настал час прощанья, Софи снова, в который раз, заплакала:

– Я чувствую, что больше не увижу тебя…

В самом деле, она больше его не увидит. Мирабо станет крупным политическим деятелем, переживет не один час славы. Софи будет коротать дни в монастыре. Она не захочет покидать его, когда на следующий год обретет свободу, потому что президент де Моннье соблаговолит умереть.

Она останется жить в монастыре Сент-Клер, но имя Моннье будет ей так неприятно, что она от него откажется и станет называться маркизой де Маллеруа.

Ее жизнь будет тихо угасать, но ее скрасит еще одна любовная история. В нее влюбится сосед, кавалерийский офицер пятидесяти лет господин де Потера. Он будет умолять ее выйти за него замуж. Софи заставит его ждать ответа восемь лет. И когда наконец ответит согласием, сердце господина де Потера от волнения разорвется и он умрет.

Тогда Софи тоже примет решение распрощаться с жизнью. Она поставит две тлеющих жаровни в гардеробной, крепко-накрепко запрет дверь, сядет в кресло, привяжет себя к нему шнурами от штор и так будет ждать смерти…

В XVIII веке, в веке Просвещения, среди богатых финансистов и откупщиков стало обычаем и даже хорошим тоном брать на себя заботы о воспитании бедной девочки, если она обещала стать хорошенькой, с тем чтобы насладиться расцветающим бутоном. Милое дитя растили как в оранжерее, и прелестный цветок должен был окупить понесенные затраты. Обычно на такое соглашалась какая-нибудь нищая семья.

И вот летним днем 1756 года финансист Александр-Жозеф Ле Риш[2] де ла Поплиньер (а богат он был несметно) увидел в своем прелестном особняке в Пасси даму, которая была еще очень хороша собой, и маленькую девочку, уже обворожительную. Госпожа Дю Кре де Сент-Обэн с десятилетней дочерью Фелисите, которую уже сделала канониссой, приехали из далекой Бургундии. Их плачевное положение растрогало бы любое чувствительное сердце. Дама была замужем, но ее супруг давным-давно покинул свой так называемый замок Шансери возле Исси-Левек в округе Отюн и отправился на остров Гаити в Сан-Доминго, где и жил, стараясь без всякого успеха восстановить свое так называемое «состояние». Не получая от супруга ни вестей, ни денег и дойдя до крайней степени нищеты, супруга не без ностальгии вспомнила о давнем любовнике, который был щедр и в любви, и в деньгах.

Ла Поплиньер оказался на высоте ностальгических воспоминаний. Прием был необыкновенно теплым, ужин обильным и изысканным, после чего даме были предоставлены средства для достойного образа жизни. Что же касается юной Фелисите, то главный откупщик, очарованный ее грацией, объявил, что для молодой красавицы нужны лучшие учителя и самая нежная забота, и он сам проследит за ее воспитанием, и оно будет лучше, чем у принцессы.

Обещание предполагало довольно долгий срок вложений, что могло повести к безвозвратным потерям, поскольку благодетелю было уже шестьдесят пять, а в те времена такой возраст считался глубокой старостью. Но ла Поплиньер не случайно был хорошим финансистом, по натуре он был настоящим игроком, а девочка и впрямь заслуживала забот и внимания. К тому же мать была готова всячески украшать и облегчать долгое ожидание.

И вот, обучаемая лучшими учителями, Фелисите стала настоящим чудом. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, ее засыпали приглашениями. Дамы старались залучить ее в свои салоны, потому что она пела, танцевала и играла на арфе лучше небесных ангелов. Успех был так велик, что по совету благодетеля, госпожа де Сент-Обэн назначила цену за публичные выступления дочери, луидор за вечер, который не должен был длиться позже полуночи.

Девочка обожала светскую жизнь, любила выступать, все давало пищу ее живому уму, и добрый ла Поплиньер в экстазе от своего оранжерейного цветка мечтал про себя о волшебной ночи, когда он его сорвет.

И вдруг внезапно возвращается тот, кого меньше всего ждали: блудный отец, пресытившись до отвращения Антильскими островами, и Большими, и Малыми, вернулся на родную землю.

Возвращение отца мало бы изменило судьбу дочери, потому что он не привез с собой состояния, но он приехал не один, а вместе с молодым бургундцем из родовитого семейства, богатым и блестящим офицером. Молодой человек влюбился в юную Фелисите самым романтическим образом, увидев миниатюру с ее портретом. Звали его Шарль де Брюлар граф де Жанлис, и поскольку он был недурен собой, Фелисити ответила ему взаимностью.

Удар был таким неожиданным для доброго ла Поплиньера, лишившегося плода своих забот и долгих упований, что он умер в 1762 году. А 8 ноября 1763 года Шарль де Жанлис, выдержав героическую борьбу со своей родней, считавшей этот брак не просто мезальянсом, но фарсом в самом дурном вкусе, повел к алтарю сияющую Фелисите, которой как нельзя лучше подходило сейчас ее имя, означающее «счастливая».

Семейство де Жанлис встретило новую родственницу кислыми минами, но она очень быстро расположила к себе всю родню. Ее хорошенький маленький носик, слегка и так изящно вздернутый, улавливал самые тонкие флюиды. Искусно пользуясь своим обаянием, она очаровала весь родственный клан и среди прочих тетю своего мужа маркизу де Монтессон, официальную любовницу герцога Орлеанского, на которой впоследствии он и женился, заключив морганатический брак.