— Засранец, — прошипела я, падая на подушки с разочарованным вздохом. — Я бы не прикоснулась к нему, если бы это был звонок в рай, а сатана бежал позади меня.

Клянусь, у него вырвался смех, и я закатила глаза, отвернувшись, чтобы не смотреть на него, и подвинулась как можно ближе к краю кровати.

Я закрыла глаза, чертовски уставшая, но не понимала, как я смогу заснуть. Предстояла еще одна трудная ночь, но я должна была признать, что была счастлива больше не находиться в том подвале.

Проснувшись, я перекатился на спину, зевнул, вытягивая руки над головой.

Моя рука коснулась теплого тела и я повернулся, посмотрев на Слоан с удивлением. Она подвинулась ко мне во сне, лежа на спине, ее темные волосы упали на лоб, а длинные ресницы целовали щеки.

Лучи рассвета освещали бледный цвет ее кожи и естественную розоватость полных губ.

Когда она молчала, у неё действительно было на что посмотреть. Если бы она не была Калабрези, я был уверен, что планировал сделать больше, чем просто играть с ее эмоциями.

Но я не мог забыть, кем или чем она была. Это не будет история о Ромео и Джульетте, о двух влюбленных из враждующих семей, пытающихся построить великий роман вопреки всему. Они все равно умерли в конце.

Глупые ублюдки.

Я встал с постели и подошел к окну, чтобы посмотреть на морозную улицу, глубоко вздохнул, когда абсолютный покой этого места наполнил меня, успокоив всю ярость в моей душе и оставив вместо меня пустоту. Все казалось таким чертовски неподвижным здесь, наверху, как будто что бы мы ни делали и куда бы ни пошли, этот маленький кусочек дикой природы никогда не изменится. Я смотрел на тот же вид, который моя мать так любила двадцать лет назад. Тот же самый вид, который был здесь задолго до того, как появился этот дом или даже фамилия Ромеро. И ничто не заставляло меня чувствовать себя лучше, чем напоминание о собственной ненужности. Мое время на этой планете придет и уйдет, а мир будет продолжать вращаться, снег будет таять и снова падать. И опять. Форевер не заботился о том, что я любил или что я ненавидел. На меня времени почти не было.

Я отвернулся от этого вида с грустью в сердце, оно медленно начало наполняться всеми мирскими заботами, которые наполняли мою жизнь.

Мой взгляд упал на девушку в моей постели, ее правая рука была вывернута над головой под неудобным углом, где наручники удерживали ее на месте.

Я приблизился к ней, поджал губы, глядя на отродье моего врага.

Протянул руку и легонько потряс ее за плечо, проверяя, не проснется ли она, но ее единственным ответом были слегка нахмуренные брови и надутые губы, которые продолжали привлекать мой взгляд.

Я вздохнул. Вероятно, она не спала в том подвале, и, несомненно, ее телу тоже нужно было время, чтобы оправиться от почти замерзшего до смерти состояния.

Сегодня я должен был вернуться в залив Грешников. Николи и Джузеппе нужно было получить небольшое сообщение от Ромеро, и я планировал передать его лично. Плюс палец, который Энцо все еще был полон решимости отправить с сообщением.

Я сделал шаг назад, намереваясь пойти в душ, как раз в тот момент, когда Слоан ворочаясь во сне, начала дёргать свою скованную цепью руку, но сдалась и снова уснула.

Я заметил неудобное положение ее руки и направился через комнату, чтобы взять ключ от наручников. Осторожно расстегнул манжету, прикрепленную к кровати, и снова закрепил ее на нижней части изголовья, прежде чем подтолкнуть подушку под ее руку, чтобы поддержать ее.

Мой взгляд остановился на сверкающем бриллиантовом обручальном кольце на ее пальце, и улыбка тронула мои губы, когда я протянул руку, чтобы снять его. Без сомнения, Николи хотел бы получить ответ, когда я с ним поговорю.

Ее кожа была холодной на ощупь, и я, не задумываясь, накинул на нее одеяло. Я поджал губы, когда понял, что натворил, но я был не таким уж мудаком, чтобы снова отдернуть его. По крайней мере, пока она спала и не знала об этом.

Я отвернулся от своей раздражающе-соблазнительной пленницы и направился в ванную комнату, чтобы принять душ, снял боксёры и включил воду.

Я оставил дверь открытой, чтобы не спускать с нее глаз, пока умывался, полусмеясь про себя, гадая, что она подумает, если проснется сейчас и обнаружит, что я голый и смотрю на нее. По крайней мере, я не дрочил. Это определенно напугало бы ее до чертиков.

После душа я надел идеально сшитый итальянский костюм, который стоил больше, чем некоторые из моих автомобилей. Застегнул угольно-серый жилет поверх белой рубашки и накинул пиджак, поправляя галстук перед зеркалом у кровати. Наш папа всегда говорил, что когда ты сталкиваешься со своими врагами лицом к лицу, они должны видеть, что ты превосходишь их во всех отношениях.

Каждое движение, каждое слово и каждый взгляд должны быть тщательно подобраны, чтобы показать им, с кем именно они имеют дело. И если я собирался войти в цитадель Калабрези, не имея ничего, кроме своих яиц и угрозы, то я был чертовски уверен, что они с первого взгляда увидят, кто я, черт возьми, такой.

Мои черные волосы отросли достаточно, чтобы падать мне на глаза без укладки, но я зачесал их назад, зафиксировав с помощью геля и выглядел более сурово, поскольку гладкая прическа подчеркивала четкие линии моего лица.

Я еще раз взглянул на Слоан, на мгновение сосредоточившись на ее тяжелом дыхании, чтобы убедиться, что она все еще крепко спит, прежде чем выйти из комнаты. Я прошел по коридору к следующей двери и постучал один раз, прежде чем толкнуть ее.

— Кто? — пробормотал Энцо, схватив с тумбочки револьвер и неопределенно целясь в меня. Пули все еще лежали рядом с нетронутым стаканом воды рядом с его кроватью, поэтому я не слишком беспокоился о том, что он стреляет в меня.

— Вставай. Ты должен присмотреть за Слоан, пока я доставляю сообщение ее семье.

— Приведи Фрэнки, — пожаловался Энцо, натянув на голову подушку и бросив револьвер обратно на тумбочку. Он ударился о дерево, отскочил и упал на серый ковер рядом с ним.

Я зарычал на него, включил свет и прошел через комнату, чтобы сорвать с него одеяло.

— Вставай, — крикнул я снова, на этот раз более решительно, чтобы он знал, что я готов надрать ему задницу, если это потребуется.

— Ради всего святого. — Энцо встал с кровати, схватил пару спортивных штанов и прошел мимо меня в спальню. — Ты хотя бы трахнул ее, чтобы я мог выиграть свои деньги?

— Заткнись, — ответил, следуя за ним к двери, и он рухнул на диван у моей комнаты. — Если она услышит, как ты говоришь это дерьмо, единственным победителем будет Фрэнки.

Энцо драматично вздохнул.

— Хорошо. Я уже здесь, так почему бы тебе не пойти? И, может, тебе стоит взять несколько радионянь, чтобы в следующий раз, когда тебя не будет дома, мне не пришлось вставать с постели, чтобы присматривать за ней?

Я открыл рот, чтобы поспорить с ним об этом, но на самом деле это была не такая уж плохая идея, поэтому вместо этого я согласился.

— Отлично. Просто не спускай с нее глаз, пока меня не будет.

Я бросил ему ключ от наручников и повернулся, чтобы уйти.

— Последний шанс взять с собой палец! — радостно позвал Энцо, и я, закатив глаза, ушел.

До залива Грешников было три часа езды, и у меня было достаточно времени, чтобы придумать, что именно я хочу сказать Джузеппе Калабрези, когда увижу его. Так что к тому времени, когда я подъехал к Залу Мечты, казино, которым управляют Калабрези, они используют его в качестве прикрытия для своей незаконной деятельности, я был более чем готов выйти и передать свое сообщение.

Нетерпеливый камердинер с тонкими, как карандаш, усами прыгнул вперед и потянулся за ключами от моего «феррари», но я не отдал их.

— Кто-нибудь может забежать к твоему боссу и сказать ему, что Рокко Ромеро здесь, чтобы поговорить о его маленькой девочке, — сказал я, прислонившись спиной к капоту своей машины и скрестив лодыжки. — Я даю ему пять минут на аудиенцию или мои братья начнут отрезать ей пальцы.