Один лишь нескончаемый миг, заставил замереть даже ветер, дав возможность сплетаться нашим уставшим взглядам и разрушенным надеждам. Я видела, как горечь предательства борется в душе хранителя с пониманием безысходности поступка полукровки. И лишь надеялась, что хранитель сможет постичь удел влюбленной женщины, не желающей смиряться с гибелью единственно любимого мужчины.

Я могла бы часами кричать о своей невиновности, о том, что слепые глаза не видели иного выхода спасти его. Мне даже не присуще было чувство раскаяния, ибо поступила бы так же и не изменила решения, возвратись время вспять хоть сотню раз. Ничто и никто не помешало бы мне спасти его вновь.

Вот только крики эти не будут услышаны, каковы бы ни были мои побуждения. Теперь я была убийцей и в его глазах. Смотрела, и знала, он понимает меня, и даже надеялась, в глубине души, что в подобной ситуации он спас бы также и свою малышку, не взирая ни на что.

Но предо мной стоял не только любящий мужчина. Мою судьбу теперь решал хранитель, чей народ жестоко уничтожали кровожадные твари. И я была одной из них. Вампиром, питающимся людьми, убивающим ради выживания.

Этот краткий миг старалась запомнить навечно. Ведь я всегда знала, он — король своего народа, а я… я не его королева, и, наверное, никогда не стану ею. Не после сегодняшнего дня.

Не позволяя себе до конца осмыслить случившееся, и возможные последствия собственного поступка, медленно закрыла глаза и разорвала хрупкую связь наших взглядов, полных безнадежности и боли. Он всегда будет моим, а мое сердце давно принадлежит ему. Но сейчас я была убийцей, и не важно, каковы мотивы, любовь ли это, или жажда. Я совершила преступление, и смела только надеяться, что Ноа не станет моим палачом.

Сейчас, открыв болезненные глаза, смотрела сквозь всех и вся, стараясь удержать рухнувший вокруг мир. Старалась вспомнить, о своем народе, главой которого являюсь, вспомнить об обязательствах, которые давала, вступая на трон правителя собственной расы. И прикрыв от боли веки, позволила себе одну единственную слабость — одинокую слезу, упавшую с лица. Это был мой последний подарок хранителю — моя просьба о прощении. Ибо сегодня был последний день Майи-полукровки, Майи-хранителя. Она должна навеки умереть. Вместе с уничтоженными ею людьми.

Я открыла побелевшие глаза вампирши, Главы Клава Вампиров, и, устремив чувства в глубь собственной души, вновь заставляла себя жить. Без него, без собственного сердца, и лишь слепо верила, что подобно Дамилю, он выберет меня, возвратиться и больше никогда не оставит стоять вот так, как сейчас, в сомнениях ожидая вердикта. Я молила о прощении.

Елена.

Несколькими днями ранее…

Поправляя наспех наброшенную кофточку, и стараясь удержать учебники, искала глазами двери аудитории, мысленно коря себя за вчерашний вечер, перебор с танцами и коктейлями, не выспавшуюся, гудевшую голову и урчащий от голода желудок. А ведь кое у кого сегодня намечалась лекция по социологии!

Последний звонок прозвенел, и с ужасом в дверь уставшего сознания постучалась гадкая мысль: "Ты опоздала, дорогуша". И где-то на задворках рассудка слышалось злобное хихиканье.

Стараясь не обратить на себя внимание, тихо пробиралась в аудиторию, все еще надеясь отделаться легким испугом. Но, как всегда, не тут-то было.

— О, наконец-то наша принцесса соизволила почтить своим изысканным присутствием столь обычное общество, — противным голоском протянул Никита, один из бывших парней, с которым я имела неосторожность связаться, обозвав к тому же слишком обычным, чтоб терять на него время. Теперь он мстил, называя принцессой, и всячески старался уколоть. Представляю, как сильно ему хотелось меня раздавить. Ха, в очередь, милый, в очередь!

— Доброе утро девушка, как спалось? — Прогремел слащавый голос преподавателя курса социологии, Павла Кирилловича, редкостного говнюка и любителя внеурочных занятий с хорошенькими студентками.

— Спасибо, не плохо. Извините за опоздание, — опустив виновато голову, бормотала под нос, стараясь потеснее запахнуть кофточку и не привлекать внимание похотливого Павлика к своей скромной персоне. Но сегодня был явно не мой день.

— Ну что ж, присаживайтесь, милочка. Поговорим о вашем халатном отношении после уроков вместе с конспектом лекций, — бормотал довольный профессор, сверкая поросячьими глазками, на умиление хихикающего Никиты, добившегося возмездия.

— Ну, ты и попала, — тихо бросила на ухо соседка по парте, Нина, озадаченно уставившись на улыбающегося преподавателя, который вернулся к изъяснению нового материала.

— И тебе доброе утро.

Наблюдая за россказнями грязного старикашки и вспоминая все слухи, гулявшие в университете о его сложных пересдачах, я мысленно огромной кувалдой забивала в пол Никитку. Пора разрушить его обезьяньи радости, теперь уж точно всем расскажу, какой маленький и кривой у него…

— На, переписывай быстрее, может еще обойдется, — оборвала мои мысли Нина, подсовывая свои конспекты и не обращая внимания на мимолетные вспышки раздражения. Привыкла наверное. Она, к сожалению, тоже была жуткой зубрилкой и любительницей танцев, в чем мы сразу же нашли общий язык.

— Спасибо, — тихо шепнула в ответ, сосредоточившись на расшифровке ее каракулей, и не понимая, почему с таким ужасным почерком Нинка не стала поступать в медицинский.

Бросая косые взгляды ненависти на парня, и стараясь слушать профессора, в очередной раз взглянула на экран телефона. Уже несколько недель от этой засранки не было ни слуху, ни духу, сколько б не трезвонила. А привязывалась к людям я очень быстро, так что сейчас ужасно скучала и сердилась за столь наглый игнор. Но, ничего, возмездие еще нагрянет, уж об этом я точно позабочусь!

Спасительный звонок, однако, на этот раз был не таким уж долгожданным, так как каждая минута приближала к свиданию со злобным старикашкой. От нахлынувших картинок воспаленного воображения хотелось закричать на всех и вся. В этот миг, вспомнила Майку, которая однажды сказала: "Милая, если хочешь поорать на весь мир — возьми глобус и отведи душу".

— Может сказать, что ты заболела? — наивно хлопая глазами, сочувственно улыбалась соседка по парте.

— Тогда уж лучше скажи, что я умерла, — буркнула от досады, Нинке.

— Наверное, это уже слишком. Знаешь, может, мы тебя замаскируем под гадкое чучело, и ты его не прельстишь? У меня друг есть в театральном… — бормотала под нос, собирая учебники.

— Думаешь, поможет? — протянула, забрасывая сумку на плечо и искоса ловя похотливые взгляды насмехающегося Никитки.

— Вряд ли, он на тебя уже давно пялится, попеременно сверкая то своей искусственной лыбой за 10 штук, то гладкой лысиной… — вздохнула подруга, направляясь на следующий урок, и заставляя меня передернуться то ли от смеха, то ли в отвращении. — Кстати, прикольная футболка!

— Спасибо, целый час проторчала, — расплылась в улыбке, красуясь, и оттягивая ткань на груди с надписью: "Только вампир сможет любить тебя вечность". Я обожала вот такие футболки, а еще больше нравилось рисовать их самой.

С недавних пор это занятие стало моим маленьким хобби, с помощью которого, старалась внести в рутину повседневности хоть немного лоска.

Еще давно, перед поступлением, гуляя по улицам города, я встретила девушку необыкновенной внешности в чудном наряде, подчеркивающим ее немного сумасшедшую на первый взгляд индивидуальность. Она шла, словно не замечая никого и ничего вокруг, но в то же время, словно светилась. Я не могла оторвать взгляда от необычного и безупречного лица, которое было так непохоже на остальных. Девушка словно порхала, напевая какую-то песню, вторя звукам наушников, изредка склоняя голову с ярко синими, торчащими во все стороны волосами. Короткая черная юбка развевалась легким ветерком, а тонкие шпильки синих сапог выстукивали привычный ритм (и это в жару в июнь месяц), пока она резко не повернулась. В этот миг наши взгляды встретились, и ее голубые глаза сузились, уставившись на меня, словно очнувшись. Она застыла, нахмурившись, и странно улыбнулась одними лишь губами, за миг до того, как исчезнуть за поворотом.