-Сегодня утром в Фауи я слышал невероятно забавную историю! — объявил сэр Алджернон Баррет, с сияющей улыбкой оглядывая гостей, собравшихся в гостиной жены.

Как истинно гостеприимный человек, он всегда радовался визитерам, развлекавшим сплетнями его супругу, словно не в обязанности хозяйки входило развлекать гостей. Сегодня здесь было достаточно многолюдно, и сэр Алджернон поспешил предложить джентльменам кое-что покрепче чая.

— Осмелюсь предположить, что история достаточно драматична и шокирует дам, но небольшое потрясение иногда бывает полезно даже для чувствительных особ, — заметил он со смешком, наполняя бокал лорда Ратерфорда кларетом. — По чести говоря, я подозреваю даже, что некоторые леди в глубине души наслаждаются подобными рассказами. Как по-вашему, Ратерфорд?

— Не могу сказать, Баррет, поскольку не испытал радостей семейной жизни, — пожал плечами его светлость. — Мои знания о представительницах прекрасного пола весьма скромны.

— Как и подобает солдату, милорд, — смиренно проговорила леди Блейк, нервно теребя перчатки.

— Совершенно верно, мадам, — согласился он с торжественным поклоном.

— Но как же насчет истории, Алджернон? — вмешалась Пейшенс. — Уверена, никто из дам не упадет в обморок и не станет жертвой истерики. Пусть джентльменам нравится считать нас оранжерейными цветочками, не настолько мы хрупки.

Она улыбнулась и обвела комнату торжествующим взглядом.

— Речь идет о «джентльменах», — объявил ее муж, с трудом втиснувшись в легкий чиппендейловский стул и вертя бокал мясистыми пальцами. — Об этом обычно не говорят при дамах, Ратерфорд, и действительно, чем меньше упоминаешь о них в обществе, тем лучше, но это до того забавно, что можно разок и нарушить правила.

— О, не медли, муженек, и переходи наконец к делу, — раздраженно потребовала леди Баррет, — иначе мы умрем от нетерпения.

— Хорошо, дорогая, хорошо. Доктор Форрест лично сказал мне, что две ночи назад «джентльмены» переправили товар в Фауи прямо под носом таможни и… — Он помолчал для пущего эффекта. — …И кроме того, сыграли с ними безумную проделку, взбесившую охранников до предела. Весь Фауи бурлит слухами, и похоже, «джентльмены» на этот раз зашли слишком далеко в своей дерзости.

— О Боже! — воскликнула Мередит, уронив ложечку. — Прошу прощения, но я с ума схожу от страха, стоит только кому-то заикнуться об этих грубых людях. Как говаривал сэр Джон, они без зазрения совести якшаются со шпионами, и всякое знание о них по меньшей мере опасно. Умоляю, ни слова больше о таких, как они.

— О, не стоит так волноваться, дорогая, — посоветовала Пейшенс, поспешно беря из дрожащей руки гостьи чашку с блюдцем. — Не нужно нервничать из-за того, что обсуждается в этой гостиной. Вы среди друзей. Вряд ли, сказанное сэром Алджерноном достигнет их ушей.

— Вы, разумеется, правы, дорогая, — пролепетала Мередит. — Какая я глупая!

— Если леди Блейк немного успокоилась и забыла о своих страхах, Баррет, мы хотели бы дослушать остальное, — предложил лорд Ратерфорд, не сводя глаз с Мередит.

Он ничуть не сомневался, что ее кудахтанье вызвано желанием помешать ему услышать конец рассказа. Мередит опустила голову, но предательский румянец на щеках, не замеченный никем, кроме него, выдал ее с головой.

— Говорят, что, когда офицеры подошли утром к зданию таможни, на крыльце стояли две бутылки мадеры с благодарственной запиской.

Сэр Алджернон разразился громовым смехом, в восторге хлопая по бедрам, обтянутым дорогим бархатом.

— Ну не уморительно ли? Какая наглость — бросить вызов так открыто! Все равно что перчатка, брошенная в лицо. Они за это ответят.

— А может, все не так, — робко вмешалась Мередит. — Если мадера окажется особенно хорошего урожая, они с удовольствием ее выпьют.

Замечание показалось всем настолько идиотским, что гости лишились дара речи. Наконец сэр Алджернон неловко откашлялся.

— Вероятно, моя дорогая леди, вероятно. Очень милая мысль, но не думаю, что мир так чудесен, как вы воображаете.

— Жаль разрушать иллюзии, леди Блейк, — заметил Дэмиен, улыбнувшись Мередит одними губами и грозно щурясь. — Такое доброжелательное мнение о человеческой натуре встречается крайне редко.

— Боже! — прощебетала Мередит. — Как вы добры, милорд! Но и правы в том, что на свете существует так много всего неприятного, и мы должны делать все возможное, чтобы облегчить жизнь.

— Иногда, — многозначительно процедил его светлость, — беды и напасти даже полезны и спасительны для души.

— Как вы думаете, сэр Алджернон, теперь береговая охрана сумеет остановить «джентльменов»? — полюбопытствовала миссис Энсби.

— Смею надеяться, что нет, — искренне вырвалось у сквайра. — Представить не могу, что мы станем без них делать! Но думаю, впредь таможенники будут куда более бдительны.

Мередит взяла свой ридикюль и встала, расправляя юбки старомодного платья уныло-коричневого цвета, в котором приехала с визитом к хозяйке.

— Дорогая Пейшенс, премного благодарна вам за гостеприимство. И вам, сэр Алджернон. — Она слегка присела перед хозяином. — Ваш рассказ был весьма занимательным, сэр, и не стоит огорчаться моим глупым рассуждениям.

Реплика сопровождалась обычным смешком, неприятно резанувшим по и без того натянутым нервам лорда Ратерфорда. Когда она склонилась перед ним в реверансе, Дэмиен сжал ее пальцы, достаточно сильно, чтобы она поморщилась от боли.

— Я тоже должен попрощаться, леди Баррет, — учтиво объявил он. — Если подождете минутку, леди Блейк, я провожу вас к вашему экипажу.

Мередит не могла отвергнуть его предложение, не показавшись возмутительно грубой, и была вынуждена отойти в сторону, пока он обходил с поклонами собравшихся дам и пожимал руку хозяину.

Кабриолет под присмотром юного Томми уже стоял перед крыльцом. Лорд Ратерфорд, подсаживая Мередит на сиденье, медоточиво объявил;

— С нетерпением жду нашей следующей встречи, леди Блейк. Мне так много нужно вам сказать.

— Неужели, милорд? — удивилась Мерри, гордо вскинув маленький подбородок. — Понятия не имею, о чем это вы.

— Уверен, что если вы дадите волю воображению, мадам, немедленно поймете, что я имею в виду.

Он отступил. Мерри взмахнула поводьями, и старомодный экипаж медленно двинулся по аллее.

— Понять не могу, почему в детстве воспитатели вами настолько прискорбно пренебрегали, что не потрудились розгой вбить в вас немного здравого смысла! — бушевал лорд Ратерфорд, вот уже десять минут не в состоянии успокоиться.

Мерри, все это время сохранявшая мудрое молчание и трогательно-беззащитный вид, сидела на камне, чинно сложив руки на коленях и уставив взор в засыпанный песком пол пещеры.

— Почему? — взорвался Дэмиен. — Приведи хоть один веский довод, почему ты усугубляешь и без того невероятный риск своими дурацкими выходками?

— Я просто не подумала, к чему это может привести, — пояснила Мерри, умиротворяюще улыбаясь. — Но что сделано, то сделано, и теперь нет смысла сетовать, хотя, сознаюсь, ты очень красноречив и убедителен. — Ее губы дернулись в лукавой улыбке. — Не лучше ли выпить по бокалу бургундского, уверяю, оно великолепно, и отведаем ужин, который мне стоило таких трудов приготовить.

Ужин был сервирован на перевернутом ящике под яркой клетчатой тканью. Покрытая пылью и паутиной бутылка вина стояла рядом с тарелкой крабов под соусом, корзинкой только что испеченного хлеба, комком золотистого масла и миской с вишнями.

— Крабы пойманы и сварены мной собственноручное — сообщила она, наливая в бокалы густое рубиновое вино. — Тост, милорд?

Дэмиен взял бокал, еще не остыв от праведного гнева, но не в силах устоять перед ее улыбкой.

— За что пьем, Мерри Трелони?

— Перемирие? — предложила она. — Или за любовь?

Сегодня она не стала укладывать волосы и в своем простеньком канифасовом платьице, которое его светлость находил куда более предпочтительным душным бомбазинам, сатинетам и шерсти, уродовавшим Мерри, выглядела почти девочкой. Скромный вырез, длинные узкие рукава, застегивающиеся на пуговицы у запястий, широкий кушак, обхвативший талию. И босые ноги. Само олицетворение сельской простоты и невинности, если не обращать внимания на хитрющие глаза и озорную усмешку. Очевидно, все упреки, сыпавшиеся на ее голову, ничуть не трогали плутовку. Ратерфорд, смирившись, тяжело вздохнул.