Стройная хрупкая фигурка излучала неподдельную гордость и решимость, и с этим нельзя было не считаться. В голове Ратерфорда смутно забрезжила убийственная мысль: с самого начала его тактика была неверна! Пытаясь сломить эту проклятую независимость, он только ее укрепил! Стараясь сделать Мерри частью своего мира, он лишь подчеркнул пропасть, лежащую между ними. Да, он показал, что она способна перекинуть мостик через эту пропасть, но сам, со своей стороны, не потрудился дать понять, что тоже способен на это. И если все останется по-прежнему, Мерри так и будет пребывать в полной убежденности, что между ними — непреодолимая стена.

— Ты не поедешь дилижансом, — отрезал он, ставя пустой бокал на поднос. — Доберешься до Оукгемптона в моей карете, а оттуда можешь нанять свою.

Если Мередит и обрадовалась столь легкой бескровной победе, на ее лице ничего не отразилось.

— Спасибо, но это ни к чему.

— Ошибаешься, — властно возразил он. — Считаешь, что у меня нет гордости? Ты приехала сюда под моей зашитой и жила под моим покровительством. Одна ты никуда не поедешь. И не можешь быть настолько невежливой, чтобы отказать мне.

— Верно, — тихо согласилась Мередит. — Ни при каких обстоятельствах я не пошла бы на такое. И принимаю ваше предложение, сэр. А теперь не могли бы мы вернуться на Кавендиш-сквер?

Дэмиен подумало спаленке наверху, под черепичной крышей, широкой кровати с лоскутным покрывалом. Комнате, где так часто раздавался смех, царили тепло и дружба, а подчас и всепоглощающий экстаз. Только однажды там вспыхнул гнев, быстро сменившийся страстью, ибо что ни говори, а эти эмоции — всего лишь две стороны одной монеты! Может, и на этот раз будет так же? Что, если любовь прогонит горечь и яростное отчаяние, а слияние тел исцелит душевный разлад?

Но, глядя на бледную как смерть, несчастную в своей решимости Мередит, он понял, что ничего не вернуть. И если он не сумеет растопить лед, неудача набросит темный покров на золотые воспоминания, которые согревают их души. Нет, на такой риск он не пойдет!

— Разумеется, мадам, — поклонился Ратерфорд и повел ее из гостиной, из дома, и оставил у ворот, пока сам направился к гостинице, чтобы привести карикл.

Мередит оглянулась на коттедж с уже потемневшими голыми деревьями и пожухлой травой. И на память пришел момент после первой, сладостной ночи в пещере, момент, когда оба признали, что идут по жизни разными дорогами. Тогда она твердила себе, что должна быть благодарна за все, что получит от судьбы, и когда-нибудь будет жить воспоминаниями о счастливых минутах. Только сказать куда легче, чем сделать! В розовом свете восходящего солнца будущее казалось таким отдаленным и неопределенным!

Но если она собирается вернуться к прежнему существованию, поддерживать братьев и освободить поместье от долгов, нет смысла ныть и страдать о том, что было и еще могло бы быть.

Перед Ратерфордом предстала иная Мерри, — спокойная, собранная, исполненная терпения и покорности случившемуся. Именно такой он ее и увидел последний раз, когда подсаживал в дорожный экипаж на Кавендиш-сквер. Только Нэн знала правду. Именно ей выпало на долю прижимать голову девушки к своей обширной груди, когда рыдания сотрясали худенькие плечи, а горестные слезы потери лились соленым потоком.

-Сегодня Жак не появится, — уверенно изрекла Мередит, поворачиваясь к своему спутнику, скорчившемуся рядом с ней в укрытии на вершине холма. — Не станет рисковать судном в такую погоду.

— Скорее всего, — согласился Барт. — Что за незадача! Уже третий раз в этом месяце! Надоело торчать здесь в дождь и ветер, трястись, как овцы на Бодминском болоте, и все ради чего? Почему бы не переждать, пока эти штормы не утихнут. Клянусь, Жак не обидится! Мы всегда так делали!

— Знаю. — Мерри подула на заледеневшие руки и спрятала их под мышки. — Но в прошлые годы мы не бездельничали с сентября по декабрь. Нужно наверстать упущенное. Нам не по карману так долго отлынивать от дела.

Барт попытался рассмотреть ее лицо в темноте.

— А по мне, тут что-то другое.

Мередит поднялась и потопала онемевшими ногами.

— Ничего подобного! Просто таможенники уверены, что зимой мы залезли в свои норы. Они потеряли бдительность, Барт, особенно после стольких недель полнейшего спокойствия, и грешно упускать такую возможность.

Дюжий рыбак негромко хмыкнул.

— Что бы ты там ни плела, меня не одурачишь. Тут дело нечисто.

Не получив ответа, Барт пожал плечами и принялся фальшиво насвистывать.

— Что же, по домам? — спросил он наконец. — Попробуем в следующую среду?

— Другого ничего не остается, — вздохнула Мередит. — Главное, что Жак совсем рядом! Это меня буквально с ума сводит! — Повернувшись, она обратилась к остальным беднягам и тихо объявила: — Боюсь, парни, мы зря потратили время. Давайте по домам, и попробуем в среду на той неделе.

Мужчины с недовольным ворчанием стали расходиться, а Мередит в одиночестве побрела к пещере под Пенденнисом, гадая, уж не поступает ли она чересчур эгоистично и своевольно, отказавшись подождать до весны. Да, она приводила Барту веские причины, но была и еще одна. Личная. Только ощущая вкус опасности, она чувствовала, что жива. Лишь тогда ее побег из Лондона по-прежнему обретал смысл. Превращаясь в контрабандистку Мерри Трелони, она сознавала, что никогда не сможет стать леди Ратерфорд, не говоря уже о герцогине Китли.

Братья приехали домой на Рождество, совершенно выбитые из колеи, и засыпали ее вопросами. Она отвечала так честно, насколько позволяли обстоятельства, но их разочарование лишь усиливало ее тоску. Праздники прошли не слишком весело, за что Мередит полностью винила Дэмиена. Не распиши он мальчишкам волнующие перспективы Рождества в Ратерфорд-Эбби, они вполне удовлетворились бы тем, что имели. Пытаясь немного утешить их, Мерри приготовила роскошные подарки и истратила на развлечения куда больше, чем позволял тощий кошелек. И в результате еще больше рассердилась на себя за то, что безбожно балует братьев, просто чтобы загладить чужую вину. Но так или иначе, все ее дни носили столь же свинцово-серый оттенок, что и зимнее море, а небо казалось пустым и унылым, как стоялая вода в канаве.

Внешняя пещера была, как обычно, темной и пустой, и Мерри собралась с духом, чтобы проползти по узкому туннелю туда, где по крайней мере горел фонарь. Зимой отчего-то все казалось куда более зловещим. Не то что летом!

Пробираясь во внутреннюю пещеру, она нетерпеливо ждала, пока впереди блеснет свет. Но этого так и не случилось, и она замерла у входа, вглядываясь в кромешный мрак. Ладони мгновенно вспотели, сердце громко заколотилось. Должно быть, проклятая лампа погасла, хотя она точно помнила, что налила достаточно масла. Беда в том, что придется обшарить всю пещеру в поисках второго выхода. Противная ползучая сырость, казалось, проникала до мозга костей, и в неестественной тишине она слышала лишь стук крови в висках.

Держась за стену, Мерри принялась медленно обходить пещеру. Ничего, сейчас она выберется отсюда.

Но когда чья-то ладонь легла ей на губы, а рука обвила талию, поднимая в воздух, Мередит в слепом страхе стала отбиваться. Острые зубки впились в шершавую кожу, каблук сапожка врезался в коленку неведомого врага, а локоть протаранил ребра.

Но хватка не ослабла, только знакомый голос воскликнул в темноте:

— Черт возьми, Мередит, да прекрати же!

Она внезапно обмякла и, сразу почувствовав почву под ногами, медленно опустилась на пол и прижалась спиной к холодному камню. Раздался стук кремня по огниву, и мягкий желтый свет разлился по пещере.

Мередит, все еще оцепеневшая от неожиданности, уставилась в лицо Дэмиена, с жалобной гримасой изучавшего прокушенную ладонь.

— Господи, совсем забыл, какая ты тигрица! — вздохнул он. — Завтра мои ребра и ноги будут в синяках!

— Не жди извинений, — прошипела Мередит. — Какая отвратительная выходка!