Посетителей там было немного. В запущенном зале несколько стариков сидели за чашками суррогатного кофе, пристально вглядываясь в строки газетных сообщений о военных действиях. Эти умудренные жизнью люди старались вычитать между трескучими строками правду о положении на фронтах. Поодаль какой-то молодой человек расплачивался с официантом. Шульц невольно задержал на нем взгляд. Теперь редко можно было встретить молодого человека в штатском. Но вот этот парень вышел из-за стола. Он увидел, как тот с трудом пошел к двери, поскрипывая еще совсем новыми протезами.

Надо было проторчать в унылом заведении целый час, но другого выхода не было.

Когда он вышел на улицу, был уже девятый час. Садясь в машину, он обратил внимание, что на одной из соседних улиц стоит уже знакомый ему «мерседес», а рядом прохаживается веснушчатый парень, который днем околачивался у телефонной будки. Но теперь уже можно было ехать к дому Эльзы. Оставалось каких-нибудь полкилометра пути, как вдруг раздался сигнал тревоги. По небу забегали белые полосы прожекторов, загремели выстрелы зениток, раздались первые разрывы бомб. Шульц оглянулся: «мерседес» стоял у тротуара, а ехавшие в нем гестаповские ищейки бежали к ближайшему бомбоубежищу.

Усмехнувшись, он поехал дальше, но, подумав, что, как только прозвучит сигнал отбоя, гестаповцы бросятся искать его и первым делом, конечно, кинутся к нему домой, забеспокоился. Вдруг они столкнутся со связным, когда тот придет за сообщением? Это было очень опасно. Надо предупредить его. Он развернул машину, поехал к дому.

Бомбы рвались в стороне, машина неслась по опустевшим улицам, патрульные, укрывшиеся в подъезде дома, отчаянно махали руками, чтобы он остановился, но Вальтер и не подумал этого сделать. Угроза, которая нависла над связником, заставляла забыть об опасности. У своего дома он выскочил из машины и бросился в подъезд. Тайник был пуст. На сердце стало легче. Он решил переждать бомбежку и ехать к Эльзе. Выйдя на улицу, он заметил, что в разрушенный прежними бомбежками дом напротив снова попала бомба. Стена угрожающе накренилась, достаточно было самого легкого сотрясения, чтобы она рухнула на улицу. У подъезда дома лежал раненый.

Подойдя ближе, Шульц узнал в лежавшем на земле связника. Это был Макс Довгер, через которого он уже несколько лет осуществлял связь с Москвой. Он кинулся к нему. Стена, покачнувшись, рухнула во двор. Пыль густой завесой закрыла развалины. Когда она рассеялась, в уцелевшем дверном проеме показался Вальтер. Прижавшись к косяку, он держал на руках Довгера.

Разглядев сквозь медленно оседавшую пыль свою машину, он понес Довгера к ней, уложил на заднее сиденье и поехал к нему на квартиру. В опустевшем доме их встретила Марта Довгер, которая ждала мужа и из-за этого не пошла в бомбоубежище.

— Что с ним? — крикнула она и бросилась к мужу.

Шульц осторожно положил Макса Довгера на кожаный диван.

— Не беспокойтесь. По-моему, ничего серьезного нет. Дайте воды и бинт.

Марта побежала на кухню, принесла таз воды и бинт.

Вдвоем они промыли раны на голове Довгера. Раны оказались неглубокими, кости не были повреждены. Когда ему делали перевязку, Довгер очнулся. Первым делом он достал из кармана пиджака донесение.

— Ох, и попал я в перепалку, Марта! Как только кончится бомбежка, передай это в эфир.

Обернувшись к Светлову — Шульцу, он взял его за руку.

— Никто не видел нас вместе?

— Нет, все попрятались в бомбоубежища.

— Нельзя, чтобы вас застали здесь мои соседи. Как только окончится налет, они выползут на свет божий и обязательно зайдут к нам, раз нас не было с ними в убежище. Вам лучше уйти. Вы еще к тому же в форме.

Вальтер поехал к Эльзе. В пути прозвучал отбой воздушной тревоги.

Первым, кого он встретил в доме фон Микк, был муж Эльзы Иоахим Шмунд, один из директоров крупповских предприятий. Он бродил по пустому дому и что-то бормотал. Увидев Шульца, сразу направился в его сторону.

— Беда, большая беда, все-таки разбомбили… Что теперь делать? — с отчаянием в голосе произнес Шмунд.

Вальтер ничего не понимал.

— Все-таки разбомбили, — опять повторил Шмунд.

— Что разбомбили?

— Сборочный цех. Сердце нашего завода под Берлином. Не меньше как на два месяца остановится выпуск танков. Это убийственно.

— А нельзя восстановить раньше?

Шмунд пустился в пространные объяснения, почему сделать это раньше невозможно. Его собеседнику предстояло выслушать скучные разъяснения с цифровыми выкладками. Вошла Эльза.

— Иоахим, перестань. Кому это интересно? Ты так сокрушаешься, словно разбомбили твой дом или можно подумать, что ты не директор, а компаньон Круппа.

Шмунд оборвал себя на полуслове и, виновато улыбаясь, опустился в кресло.

…Возвратился домой Вальтер далеко за полночь.

Сон никак не приходил. Он думал, что сейчас в Москве тоже ночь, но сообщение наверняка дошло до адресата. Там уже знают о готовящемся покушении. Узнают и сделают все, чтобы предотвратить его. И тем не менее многое по-прежнему зависит от него, Ильи Светлова.

Беспокоило лишь то, что ему навязали Анну Штайнер. Постоянное присутствие чужого человека все осложнит, но возразить против посылки Анны — значит поставить себя под подозрение, и может быть, и под угрозу отстранения от участия в подготовке покушения. Придется смириться с ее присутствием. Но надо быть крайне осторожным. Вот когда придется держать самый трудный в жизни экзамен…

После настойчивых уверений, что у него неотложный вопрос государственной важности, Гиммлер добился разрешения посетить Гитлера, который простудился и выехал на несколько дней на свою виллу «Сераль» в Берхтесгадене, недалеко от австрийской границы. Он всегда приезжал туда, когда болел или хотел на время удалиться от дел.

Гиммлер взял с собой Шелленберга. Гитлер мог поинтересоваться деталями операции. До Мюнхена два корифея фашистской разведки летели на самолете. На рассвете они тронулись в дальнейший путь на синем «бенце».

Шоссе вилось по склону горы, покрытой тронутой багрянцем зеленью, сквозь которую виднелись разноцветные домики. Здесь среди лесов и лугов находилась вилла Гитлера. Был уже полдень, когда они доехали до места назначения.

Вилла была обнесена высоким забором, за которым в десяти метрах друг от друга стояли охранники из специально подобранных рослых эсэсовцев в черной форме с черепами на фуражках.

В вестибюле Гиммлера и Шелленберга встречал Тауб, адъютант Гитлера. Тут же был и терапевт Морелль. Он предупредил, чтобы не переутомляли фюрера, что он довольно серьезно простужен и нуждается в покое.

Гитлер принял Гиммлера и Шелленберга в кабинете, одетый по-домашнему. Он сидел в глубоком кресле. Маленький столик был заставлен склянками и коробками с медикаментами.

Сутулая фигура фюрера казалась еще более сгорбившейся, а бледное одутловатое лицо совсем заплывшим. Его острый угреватый нос, нелепо торчавший над коротко подстриженными усами, заострился, как у мертвеца. Видно, он действительно плохо чувствовал себя. Кроме того, Гитлер был расстроен. Он только что выслушал доклад главнокомандующего сухопутными войсками Кейтеля. Русские продвигались по Белоруссии с поразительной быстротой. На Украине в нескольких местах они форсировали Днепр, под угрозой оказался и Киев. Это создавало на украинском фронте угрозу окружения. Соединения, находящиеся в Крыму, могли быть отрезанными. Не лучше обстояли дела и на других фронтах. В Италии вот-вот падет крепость Монте-Кассино, закрывавшая путь на Рим.

Увидев Гиммлера и Шелленберга, Гитлер оживился.

— Ну, что, удастся одним ударом сокрушить трех китов? — обратился он к Гиммлеру.

— Да, мой фюрер. Есть точные сведения, встреча состоится в конце ноября в Тегеране.