По-видимому, и Джексон изумился не меньше его. Оба невольно назвали друг друга по именам, оба кинулись вперед. Злодей парировал удар шпаги Ньютона. В ту же минуту де Фонтанж погрузил в его тело свое лезвие.

Ньютон успел только увидеть, как упал Джексон, потому что топор опустился на его собственную голову; Форстер потерял сознание и упал среди тел, лежавших на палубе.

Раздался пронзительный крик. Он вырвался из уст Изабеллы, которая в неописуемой тревоге следила за боем. Когда послышался треск от столкновения двух судов, она вышла из своей каюты и осталась на корме. Никто не стрелял: на заряжание огнестрельного оружия не было времени. Безмолвно стояла девушка и наблюдала за боем, но ее губы раскрывались от прилива сильных чувств, а глаза не отрывались от Ньютона. Как статуя, стояла она, точно изваянная из мрамора. Когда же Ньютон упал, все ее надежды погибли, она вскрикнула и потеряла сознание.

После падения Джексона мужество пиратов ослабело, сила их сопротивления уменьшилась. Де Фонтанж убивал всех встречных. Вскоре наиболее потерявшиеся побежали в трюм, и британский экипаж овладел палубой. Без всяких промедлений Фонтанж бросился к жене. Запертая дверь в каюту уступила его усилиям, и он увидел ее в обмороке на руках Мими и Шарлотты. Он вынес ее на палубу и с помощью матросов доставил на «Виндзорский замок». Там она скоро очнулась.

Мы оставили Ньютона на палубе пиратского судна, а Изабеллу в обмороке на высокой корме «Виндзорского замка». Их обоих подняли, отнесли в каюту, и, по всем правилам романов и действительной жизни, оба пришли в себя. Изабелла очнулась первая, я думаю потому, что удар в сердце не так серьезен, как удар по голове. К счастью для Ньютона, топор только скользнул вдоль его виска, не повредив черепа, хотя и оглушил молодого человека и снес значительную часть его скальпа, который пришлось поместить на место. Ланцет привел Форстера в себя, и хирург заявил, что его рана не опасна и что ему нужно только спокойствие.

Сперва Форстер согласился с мнением врача, но вскоре одно событие имело на него такое оживляющее действие, что он, несмотря на слабость от потери крови, не пожелал отказаться от командования и стал раздавать приказания относительно захваченного в плен судна и его экипажа, точно ни в чем не бывало.

Дело в том, что миссис Эндербай оставила Ньютона наедине с Изабеллой Ревель, и в течение коротких минут произошла интересная сцена, которую мне некогда описывать. Удар топора послужил только прелюдией для проявления любви, несущей на своих крыльях исцеление.

«Виндзорский замок» потерял пятерых убитых и одиннадцать раненых. Трое фламандцев тоже получили раны. Пираты пострадали серьезнее. Из семидесяти пяти человек у них осталось только двадцать шесть. Их заковали в цепи и поместили в трюм. Чтобы покончить с ними, скажу теперь же, что всем им вынесли смертный приговор и большую часть из них повесили на берегах Темзы.

Нужно объяснить появление Джексона. Читатель может вспомнить, как он бежал, покинув Ньютона. Увидев перевернувшуюся лодку, Ньютон был убежден, что Джексон утонул; между тем, его выловила шхуна, бросив лодку вместе с ее большим парусом, гротом; вода же прибила ее к песчаной отмели Ньютона.

Джексон не захотел вернуться в Англию. Он поступил на одно португальское невольничье судно и некоторое время служил на нем. После нескольких рейсов он поднял мятеж, убил капитана и людей экипажа, не хотевших воевать, и сделался пиратом. Его дела шли хорошо благодаря прекрасным качествам судна и закоренелости людей, которых он набрал себе.

С чувством восторга Ньютон Форстер расхаживал по палубе «Виндзорского замка», который быстро рассекал Бискайский залив. Он был полон таких радостных надежд, что по временам боялся, чтобы кубок не оторвался от его губ, и в то же время благодарил Бога за свое счастье.

Пиратское судно, наполненное экипажем нейтрального корабля и частью экипажа «Виндзорского замка», шло под управлением четвертого помощника. Наконец под отличным благоприятным ветром суда вошли в Ла-Манш, и вскоре и «Виндзорский замок», и его добыча бросили якорь в Даунсе. Тут Изабелла и миссис Эндербай сошли с палубы, чтобы двинуться по реке.

Раньше чем «Виндзорский замок» опустил якорь, все газеты наполнились отчетами о двух боях.

Ньютон явился на совет директоров компании; там за ним утвердили чин капитана и обещали дать ему командование первым же выдающимся судном, осыпав его при том самыми лестными комплиментами за храбрость и уменье охранять чужую собственность. После этого Ньютон отправился в дом дяди. Дверь ему открыла незнакомая служанка. Молодой Форстер кинулся наверх и в гостиной застал Амбру и Уильяма Эвелайна, который читал ей последние известия о битве с Сюркуфом.

Амбра упала в его объятия. Ей уже было почти пятнадцать лет, она стала красива и обещала превратиться в совершенную красавицу.

— Где матушка? — спросил ее Ньютон.

— Ее нет дома, милый Ньютон, она ушла гулять с вашим отцом. Они оба здоровы.

— А дядя?

— Тоже здоров и очень беспокоится о вас. Он только и говорит о ваших подвигах; мы тоже читали о них. Скажите, капитан Ньютон, что стало с вашими друзьями французами?

— Они в отеле «Саблоньер», мисс Амбра, — сказал он. — Министерство иностранных дел отпустило их под честное слово.

Разговор прервало появление родителей Ньютона; вскоре пришел и мистер Джон Форстep.

После первых приветствий и поздравлений Никлас заметил:

— Да, Ньютон, говорят, ты отбил нападение пирата?

— Нет, дорогой отец, мы совершили абордаж.

— Правда, помню; и ты убил Сюркуфа?

— Нет, отец, мы только прогнали его.

— Да, да. Теперь вспоминаю. Брат Джон, а не пора ли обедать?

— Да, брат Никлас, и я этим доволен. Мистер Уильям Эвелайн, не угодно ли вам вымыть руки? Лапы мальчика никогда не вредно почистить.

Эвелайн вспыхнул. Он был оскорблен в своем достоинстве. Но он свыкся с мистером Форстером, а потому пошел исполнять его совет.

— Ну, что ты делал сегодня, брат Никлас, целый день? — спросил Джон.

— Что делал? Право, не знаю хорошенько. Дорогая, — обратился он к жене, — что я сегодня делал целый день?

— Насколько я помню, — с улыбкой ответила миссис Форстер, — ты все спрашивал, скоро ли будет готов обед.

— Дядя Никлас, — заметила Амбра, — вы обещали мне купить моток синего шелка.

— Обещал, дорогая. Да, да, помню. Мне очень жаль, я забыл, что купил. Я проходил мимо окна, и там было много шелка; это мне напомнило о твоем поручении, и я купил. Он стоил… Что он стоил?

— О, я помню; я дала вам три пенса, — ответила Амбра. — Ну, где шелк?

— Насколько я помню, он стоил семь шиллингов и шесть пенсов — ответил Никлас и вынул не моток шелка, а целый ярд шелковой материи.

— Ну, посмотрите, папа! Дядя Никлас, я никогда не буду давать вам поручений! Ну, не досадно ли. Теперь мне придется заплатить семь шиллингов и шесть пенсов за материю, которая мне не нужна. Какой вы глупый, дядя Никлас.

— Да может быть, дорогая. То же самое сказал Уильям Эвелайн, когда я сегодня утром вошел в комнату, потому что я… Погоди-ка!

— Он ничего не сказал, дядя, — покраснев, сказала Амбра.

— Да, помню. Он сказал, что глупо с моей стороны входить, когда этого не нужно.

— Гм! — произнес Джон Форстер.

Доложили, что подано на стол.

Теперь миссис Форстер всегда сидела во главе стола брата своего мужа. Подали превосходный обед, и все отдали ему надлежащую честь, в особенности Никлас, аппетит которого, казалось, возрастал от праздности. Со времени отплытия Ньютона он жил у брата и, благодаря усиленным стараниям миссис Форстер, наконец отвык трогать часы и очки Джона. А Джон Форстер только этого и требовал от него. Никлас расхаживал по всему дому, как смирная кошка, ни на кого не обращая внимания и не привлекая к себе внимания остальных домочадцев.