Линн вышла из дому и посмотрела на небо.

Солнце клонилось к закату, но небо не было красным, а сияло как-то неестественно. Вечер был тихим и душным. «Очевидно, скоро будет гроза, – подумала Линн».

Время пришло. Больше нельзя откладывать. Она должна пойти в «Плакучие ивы» и сама рассказать Роули. Письмом тут не обойтись, хотя это было бы куда легче.

Линн убеждала себя, что приняла решение, но при этом что-то ее удерживало. Она огляделась вокруг и подумала: «Ведь это прощание с привычным миром – со всем, что было прежде…»

Линн не питала иллюзий. Жизнь с Дэвидом подобна игре – авантюре, которая может завершиться удачей или крахом. Он сам предупредил ее по телефону в тот вечер, когда произошло убийство…

А несколько часов назад он сказал ей: «Я собирался уйти из твоей жизни. Конечно, я был дураком – только подумать, что я мог тебя покинуть… Мы поедем в Лондон и поженимся по специальной лицензии – я не намерен дать тебе шанс передумать. Ты пустила здесь корни – они тебя удерживают, но мне придется вырвать тебя с корнями… – Помолчав, Дэвид добавил: – Роули мы сообщим об этом, когда ты уже станешь миссис Дэвид Хантер. Так будет лучше для бедняги».

С этим Линн не была согласна, хотя она не сказала этого Дэвиду. Нет, она должна сама обо всем рассказать Роули.

Гроза только начиналась, когда Линн постучала в дверь «Плакучих ив». Роули открыл ей и удивленно спросил:

– Почему ты не позвонила и не сказала, что придешь? Я мог бы тебя встретить.

– Я хочу поговорить с тобой, Роули.

Он шагнул в сторону, пропуская ее, и последовал за ней на большую кухню. На столе стояли остатки ужина.

– Собираюсь поставить новую плиту, чтобы тебе было легче готовить, – сообщил Роули. – И новую раковину – стальную…

– Не строй планы, – перебила его Линн.

– Ты имеешь в виду, потому, что бедняжку еще не похоронили? Конечно, это выглядит бессердечно. Но Розалин никогда не казалась мне особенно счастливой. Очевидно, она так и не оправилась после воздушного налета. Как бы то ни было, Розалин умерла, да и какое мне до нее дело – вернее, нам с тобой?

Линн собралась с силами:

– Нет, Роули. Больше нет никакого «нам с тобой». Это я и пришла тебе сказать.

Он уставился на нее. Ненавидя себя, Линн решительно проговорила:

– Я выхожу замуж за Дэвида Хантера.

Она сама не знала, чего ожидала – протестов или вспышки гнева, – но, безусловно, не такой реакции.

С минуту Роули молча смотрел на нее, потом подошел к печке, поковырял в ней кочергой и наконец повернулся с рассеянным видом:

– Давай все проясним. Ты выходишь замуж за Дэвида Хантера. Почему?

– Потому что я его люблю.

– Ты любишь меня.

– Нет. Я любила тебя, когда уезжала отсюда. Но это было четыре года назад, и я… я изменилась. Мы оба изменились.

– Ты не права, – спокойно возразил он. – Я не изменился.

– Ну, возможно, изменился не так сильно…

– Я не изменился вовсе. У меня было для этого не так уж много возможностей. Я ведь просто вкалывал здесь целыми днями, а не прыгал с парашютом, не взбирался в темноте на утесы, не хватал людей за горло и не закалывал их под покровом ночи…

– Роули…

– Я не был на войне и никогда не сражался. Я не знаю, что такое война! Вместо этого я жил на ферме припеваючи, в полной безопасности. Счастливчик Роули! Но ты бы стыдилась такого мужа!

– Нет, Роули! Дело совсем не в этом…

– Именно в этом!

Он подошел ближе. Кровь прилила к его шее, на лбу обозначились вены. А этот взгляд – Линн однажды видела такой у быка, мимо которого проходила в поле. Бык топал ногой и тряс головой, постепенно наливаясь слепой яростью…

– Помолчи, Линн. Послушай разок меня для разнообразия. Я упустил то, что должен был иметь. Упустил возможность сражаться за мою страну. Вместо меня на фронт пошел мой лучший друг и погиб. Я видел мою девушку, одетую в военную форму и отправляющуюся далеко за море. Я был просто мужчиной, которого она оставила дома. Моя жизнь превратилась в ад – неужели ты этого не понимаешь, Линн? А потом ты вернулась – и все стало еще хуже. С того вечера у тети Кэти, когда я увидел, как ты смотришь на Дэвида Хантера. Но он тебя не получит, слышишь? Если ты не будешь моей, то не достанешься никому! Кто я, по-твоему?

– Роули…

Линн поднялась и стала медленно отступать к двери. Она была испугана. Перед ней стоял не человек, а дикий зверь.

– Я убил двоих, – продолжал Роули Клоуд. – Думаешь, я не смогу убить третьего?

– Роули…

Его руки сомкнулись на ее горле.

– Я больше не выдержу, Линн…

Комната завертелась вокруг нее, дышать становилось труднее, все погружалось во мрак…

Внезапно послышался кашель – чопорный и слегка искусственный.

Руки Роули безвольно опустились. Линн рухнула на пол бесформенной грудой.

В дверях, виновато покашливая, стоял Эркюль Пуаро.

– Надеюсь, я не помешал? – осведомился он. – Я стучал, но никто не ответил. Полагаю, вы были заняты?

Атмосфера была наэлектризованной до предела. Роули уставился на Пуаро. Казалось, он сейчас бросится на него, но вместо этого отвернулся и произнес бесцветным, невыразительным голосом:

– Вы появились как раз вовремя.

Эркюль Пуаро разрядил предгрозовую атмосферу, деловито спросив:

– Чайник кипит?

– Да, – тупо отозвался Роули.

– Тогда вы, может быть, приготовите кофе? Или чай, если это легче?

Роули повиновался, словно автомат.

Вынув из кармана чистый носовой платок, Пуаро обмакнул его в холодной воде, выжал и подошел к Линн.

– Обмотайте его вокруг шеи, мадемуазель, – вот так. У меня есть английская булавка. Холод сразу же облегчит боль.

Линн хриплым голосом поблагодарила его. Кухня «Плакучих ив», суетящийся Пуаро – все это походило на ночной кошмар. У нее кружилась голова и нестерпимо болело горло. Она пошатнулась. Пуаро осторожно подвел ее к стулу и усадил на него.

– Как там кофе? – спросил он через плечо.

– Готов, – ответил Роули.

Он принес кофе, Пуаро налил его в чашку и подал Линн.

– Послушайте, – заговорил Роули. – По-моему, вы не понимаете. Я пытался задушить Линн.

– Ай-ай-ай! – огорченно произнес Пуаро. Казалось, он упрекает Роули за проявление дурного вкуса.

– На моей совести две смерти, – продолжил Роули, – и была бы третья, если бы не появились вы.

– Давайте выпьем кофе, – предложил детектив, – и не будем говорить о смерти. Это не нравится мадемуазель Линн.

– Господи! – Роули недоуменно уставился на Пуаро.

Линн с трудом потягивала кофе. Он был крепким и горячим. Но вскоре она почувствовала, что горло болит меньше.

– Стало лучше, не так ли? – спросил бельгиец.

Линн молча кивнула.

– Тогда мы можем поговорить. Вернее, говорить буду я.

– Как много вам известно? – мрачно поинтересовался Роули. – Вы знаете, что я убил Чарльза Трентона?

– Да, – отреагировал Пуаро. – Я знаю это уже некоторое время.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Дэвид Хантер.

– Линн! – воскликнул он. – Ты мне не сказала… – Он не договорил и озадаченно посмотрел на присутствующих. – Что с твоим горлом?

– Еще одну чашку, – велел Пуаро.

Роули взял чашку из кухонного шкафа, детектив наполнил ее кофе и передал Дэвиду.

– Садитесь, мистер Хантер. Выпьем кофе, и вы трое послушаете Эркюля Пуаро, который прочитает вам лекцию о преступлении. – Окинув их взглядом, он кивнул.

«Какой-то фантастический кошмар! – подумала Линн. – Это нереально!»

Казалось, все находились под властью нелепого маленького человечка с огромными усами. Все трое: Роули – убийца, Линн – его жертва, Дэвид – человек, который любил ее. Они послушно сидели, держали чашки с кофе и молча слушали.

– Что служит причиной преступлений? – задал риторический вопрос Пуаро. – Что их стимулирует? Нужна ли для этого врожденная предрасположенность? Способен ли каждый на преступление – на определенное преступление? И что происходит – я спрашивал себя об этом с самого начала, – что происходит, когда люди, которые были защищены от бед и тревог реальной жизни, внезапно лишаются этой защиты?