— У них есть в армии новобранцы? — шепотом спросил Боуррик у Гуды.

— Очень много, — тоже шепотом ответил Гуда. — Все кладбища полны ими.

— Мы ищем пару рабов, бежавших из Дурбина, — сказал офицер Яносу. — Молодого человека лет двадцати и мальчика лет одиннадцати-двенадцати.

— Мои люди — проводники караванов и стражники, каждого я знаю, а кого не знаю, за того поручились знакомые мне люди, а мальчик, который едет с нами,

— поваренок, — ответил Янос.

Офицер пренебрежительно кивнул, словно его мало интересовало, что говорит ему караванщик. Гуда поглаживал, словно в раздумье, подбородок, а сам в это время незаметно обратился к Боуррику:

— Смотри-ка, они обыскивают повозки. Почему раб из Дурбина побежит вглубь Империи, а не подальше от нее?

Если Янос и понял, что Боуррик и Сули — та пара, которую разыскивают стражники, он ничего не сказал. Один из солдат подошел к Боуррику и Гуде.

— Ты откуда? — спросил он Боуррика. Спросил так, на всякий случай — вряд ли беглый раб будет спокойно стоять перед ним — вооруженный и в доспехах.

— Где я только не был, — ответил Боуррик. — А родился я в Одоскони.

Что-то в речи Боуррика и в его манерах заинтересовало солдата.

— У тебя странный выговор.

Боуррик ответил не мешкая:

— По мне, так это ты, солдат, говоришь странно.

Мой народ весь говорит так, как я.

— У тебя зеленые глаза.

Вдруг солдат резким движением сорвал с головы Боуррика шлем и увидел черные волосы.

— Эй! — воскликнул Боуррик. Боуррик и Сули несколько дней назад использовали остатки краски, и теперь принц надеялся, что волосы еще не очень отросли и рыжие корни не выдадут его.

— Капитан! — крикнул солдат. — Вот этот подходит под описание!

Тут Боуррик сообразил, что солдатам описали не рыжеволосого раба, а того человека, который сошел на берег в Фарафре. «Ну и дурак же я, — подумал он. Надо было перекрасить волосы в другой цвет».

Капитан не торопясь подошел к Боуррику и внимательно посмотрел на него.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Все называют меня Бешеным, — ответил Боуррик.

— Странно, — капитан приподнял одну бровь. — Почему?

— Немногие уезжают из моей деревни, а я, прежде чем уехать, сделал…

— Немало глупостей, — закончил за него Гуда. — Это мой родственник.

— У тебя зеленые глаза, — сказал капитан Боуррику.

— Такие же были у его матери, — ответил Гуда.

Капитан повернулся к Гуде.

— Ты всегда за него отвечаешь?

— Всегда, когда могу. Я уже говорил, что он способен на глупости. Жители Одоскони не просто так прозвали его Бешеным.

Подошел еще один солдат. Он тащил за собой Сули, держа его за плечо.

— А это что? — спросил капитан.

— Это поваренок, — ответил Янос.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил капитан.

— Сули из Одоскони, — ответил Гуда.

— Замолчи! — рявкнул капитан.

— Это мой брат, — сказал Боуррик.

Капитан ударил Боуррика тыльной стороной ладони по лицу. К глазам принца подступили слезы, но он сдержал внезапный порыв желания подраться с капитаном кешианской гвардии.

Капитан взял Сули за подбородок и внимательно посмотрел ему в лицо.

— У тебя карие глаза.

— У моей… мамы были карие глаза, — пролепетал Сули.

Капитан жестко посмотрел на Гуду.

— Мне показалось, ты говорил, что у его матери были зеленые глаза.

— Нет, это у его матери были зеленые глаза, — нашелся Гуда, указывая на Боуррика. — А у его матери были карие глаза. Матери разные, отец один.

Подошел еще один солдат.

— Больше никто не похож, — сказал он.

— Кто твой отец? — резко спросил солдат, державший Сули. Мальчик посмотрел на Боуррика, но солдат потребовал:

— Отвечай!

— Сули из Одоскони, — пропищал мальчик. — Меня назвали в его честь.

— Идиот, — капитан отвесил солдату затрещину. — Этот все слышал, — он указал на Боуррика.

— Капитан, отведите мальчика в сторонку и спросите, как зовут нашего третьего брата, — предложил Боуррик.

Капитан махнул рукой, а Боуррик прошептал Гуде:

— Они нас не отпустят.

— Тогда к чему все это? — тихо спросил его Гуда.

— Потому что, как только они убедятся в том, что это мы и есть, нас сразу убьют.

— Убить на месте поимки? — прошипел Гуда.

Боуррик кивнул, а в это время капитан подошел к нему.

— Ну и что же за брат у вас, врунов?

— У нас есть брат Раста, пьяница, — ответил Боуррик, надеясь, что мальчик вспомнит, какую историю они сочиняли в Дурбине как раз перед тем, как натолкнулись на Салайю.

Подошел солдат и сказал:

— Мальчишка сказал, что у них есть старший брат Раста, пьяница.

Боуррику хотелось расцеловать мальчика.

— Вы двое мне не нравитесь, — сказал капитан. Он посмотрел на Яноса Сабера, стоявшего неподалеку. — Ты и остальные твои люди можете ехать, а этих двоих я забираю под арест. — Он взглянул на Гуду и прибавил:

— И этого тоже возьмите.

— Чудно, — сказал Гуда, когда стражники, разоружив его, вязали ему руки. Боуррику и Сули тоже связали руки, отобрали у Боуррика оружие и повели их всех в караулку, привязав к седлам лошадей длинные веревки.

В городе Джилоге был участок, в котором, в свой очередь, имелась камера для арестантов, где обычно содержались забияки-фермеры и погонщики скота, арестованные за драки. Теперь, к неудовольствию местного блюстителя порядка, камерой воспользовался капитан имперской гвардии.

Боуррик подслушал, что капитан давал наказ одному из солдат послать как можно скорее в город Кеш гонца с вопросом — что делать дальше с тремя арестованными? Принц услышал только часть разговора, но понял, что приказ о задержании исходил от кого-то из военачальников и вообще поиски беглеца проводились с некоторой осторожностью, чтобы не привлекать особого внимания. Боуррик подумал: особенность Кеша, густонаселенного государства, заключается в том, что здесь можно долго заниматься подобными делами, прежде чем о них станет известно хотя бы одному жителю из сотни. День ушел, приближалась ночь. Сули уснул час назад — всякая надежда на ужин исчезла с уходом местного блюстителя порядка. Имперские гвардейцы, кажется, совсем не беспокоились о таких .пустяках, как голодные узники.

— Эй! — раздался веселый голос из окна, Сули проснулся.

Они все посмотрели вверх и в окне под потолком маленькой камеры увидели улыбающееся лицо.

— Накор! — прошептал Боуррик.

Попросив Гуду помочь ему, Боуррик встал на плечи, старого воина и поднялся, держась за прутья решетки в окне.

— Что ты здесь делаешь?

— Я подумал, а вдруг вы Хотите апельсин? — улыбаясь, сказал маленький человек. — В тюрьме всегда плохо кормят.

Боуррик только кивнул, когда Накор протянул ему сквозь решетку апельсин. Принц бросил фрукт Сули, который тут же впился в него голодными зубами.

— Придется поверить тебе на слово, — сказал принц, — нас тут не кормили. Да, а как ты сюда попал? — вдруг спросил Боуррик. Окно находилось на высоте добрых восьми футов над полом, а человечек, кажется, за решетку не держался.

— Какая разница? Хочешь выйти?

Гуда, начавший уже дрожать под весом Боуррика, произнес:

— Это самый глупый вопрос, который задают люди последнюю тысячу лет. Конечно мы хотим выйти!

— Тогда встаньте в угол и закройте глаза, сказал исалани ухмыляясь.

Боуррик спрыгнул с плеч Гуды. Отойдя в угол, все трое закрыли глаза руками. Сначала ничего не происходило, а потом Боуррика вдруг качнуло, словно в стену ударила огромная рука, уши у него заложило от грохота. Он поморщился и открыл глаза. Стена была сломана. В камере столбом поднималась пыль и пахло серой. Несколько солдат стояли, держась за что могли ухватиться, — неведомая сила, взломавшая стену, ослепила их.

Накор держал четырех лошадей — на всех были седла с крестами имперской армии.

— Им, наверное, эти лошади не понадобятся, — сказал исалани, вручая Боуррику поводья.

— Хозяин, я не умею ездить верхом, — испуганно проговорил Сули.