Женщина упала на колени, ее темные волосы закрыли лицо с оливковой кожей. По виду она была не зентилькой, а скорее жительницей южных земель. Она отчаянно сжимала худыми руками какой-то предмет, стараясь уберечь его от жреца.

– Патриарх сказал, – начала она со слезами в голосе, – что у нас есть время до захода солнца, чтобы уничтожить все священные символы. Прощу вас, я уезжаю сегодня с караваном к себе домой в Алагон. У меня есть пропуск, подписанный Церковью и городскими властями. Мой бог не поймет, если я оскверню его образ без всякой причины.

– Она права. – Вакк поднял женщину толстой серо-зеленой лапой. – Миррормейн так и говорить. Я не глух, я все слышать.

Жрец сунул прямо под пятачок орка большой лист пергамента.

– В прокламации говорится, что все символы, не имеющие отношения к Церкви Кайрика, должны быть уничтожены.

Тут Вакк понял, что с этим жрецом не так-то легко справиться, а потому прибегнул к привычной маске придурковатости. Он чуть приоткрыл пасть, так что показались два желтых клыка и черный язык между ними. С нижней губы потекла тонкая струйка слюны.

– Я не читать по-зентильски, – солгал он, устремив на жреца пустой взгляд красных глаз-бусинок. – Делать то, что говорит Миррормейн, а он велит оставить их в покое до захода солнца.

Торговка поняла намек и незаметно скользнула в толпу, пока молодой жрец обрушивал свой гнев на орка-зентилара.

– Почему тебе позволяют носить форму? – высокомерно вопрошал церковник. – Я думал, все твое племя отрядили на работы по ремонту мостов.

Он был прав, большинству орков и даже полуорков было поручено бесславное дело – трудиться на восстановлении мостов-близнецов через реку Теш. Однако Вакк был героем, и его преданная служба лорду Чессу заслужила освобождение от оскорбительной работы – несмотря даже на то, что Церковь настаивала на исключении из зентильской армии всех инородцев.

– Меня слишком глуп, чтобы работать на мостах, – пробормотал Вакк, поворачиваясь спиной к разгневанному жрецу. – Сейчас должен идти проверять разрешения на торговлю.

Воин-орк пытался изо всех сил подавить свой гнев, но он клокотал у него в горле, как кипящая смола. Когда-то Вакк был отличным солдатом, неутомимым защитником Твердыни и Церкви Кайрика. Однако души орков не представляли для Принца Лжи никакой ценности, а потому его приспешники делали все, что могли, лишь бы выдворить орков из города.

Занимаясь ненавистным делом – проверкой лицензий гильдии и разрешений на торговлю, – Вакк к своему удивлению вдруг понял, что рычит не меньше тех жрецов, что прочесывают торговые ряды в поисках запрещенных предметов, то есть рычал, пока не обнаружил с краю площади старика, устанавливавшего шаткий помост для кукольного представления.

– Вот, пожалуйста, мой добрый приятель, – нараспев произнес худой старик, вручая Вакку разрешение.

– Представление проверено жрецами? – буркнул Вакк.

Кукольник низко поклонился, размахивая широкополой шляпой и грязным плащом.

– В прошлый раз, когда я посетил этот славный город, – прощебетал он. – На обратной стороне разрешения стоит штамп. Он немного потерся, но тут ничего не поделаешь. Я ведь весь год провел в дороге, знаешь ли.

Вакк отдал старику истрепанный кусок пергамента и повернулся, чтобы уйти.

– Если ты работаешь в паре с каким-нибудь карманником, то лучше ему состоять в воровской гильдии, в противном случае он лишится обеих рук.

Старик пришел в ужас от подобного предположения, хотя нанимать воришку на время представления, чтобы тот орудовал в толпе, было весьма распространенной практикой.

– Отто Марвелиус ни разу в жизни никого не надул ни на один медный грош. Я предлагаю только хорошее развлечение. Спектакль, который вызовет улыбку даже у Кайриковых жрецов… – Он придвинулся поближе и подмигнул с видом заговорщика. – А мы оба знаем, какая это непробиваемая публика.

Кукольник приступил к работе, насвистывая непристойную песенку, популярную в портовых кабаках вдоль Побережья Мечей. Полосатые кулисы и яркий тент, развернутый над сценой, напоминающей ящик, привлекли как ребятишек, так и взрослых, словно те были заколдованы. Вакк бродил вокруг растущей толпы уличных мальчишек и простолюдинов, наблюдая за почти неизбежными мелкими воришками, пришедшими сюда поживиться.

– Добрые граждане Зентильской Твердыни, – начал Марвелиус, стоя перед сценой, – в этот праздничный день я пришел в ваш великий город показать пьесу поучительную и одновременно развлекательную. Я давал это представление, известное во всем цивилизованном мире как «Спасение Камней Судьбы, или Кайрик одерживает победу», перед коронованными особами Кормира и императорами легендарного Шу-Ланга.

Он театрально развернул огромный свиток, покрытый печатями и затейливо выполненными подписями.

– Это свидетельство, данное такими известными личностями, как Бренор Боевой Топор из Мифрил-Халла, Тристан Кендрик из Муншеза и король Азун IV из Кормира, и удостоверяющее, что моя история захватывает даже самую непросвещенную публику.

На пергаменте могла стоять чья угодно подпись и утверждать он мог что угодно, так как большинство людей, собравшихся перед сценой, не умело читать. Вакк с удовольствием ухмыльнулся, глядя на лица, охваченные благоговейным трепетом: может быть, Марвелиус и не нанимал карманника, зато он сам был отличным мошенником.

Кукольник повесил свиток сбоку сцены, затем ваял в руки другой пергамент, не такой внушительный.

– Мне также выпала возможность дать это представление в каждой из многочисленных долин, пролегающих к югу от вашего города.

Ожидания старика оправдались – по толпе пробежал шепот. Марвелиус поднял руку, призывая к тишине, и развернул второй пергамент, весь в пятнах, кляксах и огромных толстых крестах.

– Тамошняя публика старалась изо всех сил тоже подписать свое свидетельство, но это все, на что они были способны. – Он подождал, пока немного стихнут смешки, и добавил: – Хорошо хоть Эльминстер научил лорда Мурнгрима и прочих воинов Долины Теней, как ставить кресты вместо подписи, иначе свиток был бы совсем пустой… Кстати, если уж речь зашла о марионетках, давайте начнем представление, хорошо?

Публика гоготала и хлопала, пока Марвелиус занимал свое место за сценой. К этому времени Вакк как зачарованный следил за стариком, овладевшим умами зрителей. Зентильцы страстно ненавидели жителей долины, особенно Мурнгрима и обитателей Долины Теней. Отпуская оскорбительные шуточки в адрес известного аристократа и его наставника, старого мага, Марвелиус наверняка мог завоевать симпатии публики и заработать благодаря этому несколько лишних медяков, когда после представления его помощница прошлась бы по рядам с коробкой.

На сцене появилась марионетка, изображающая женщину с черной, как вороново, крыло шевелюрой, белейшей кожей и странными алыми глазами. В этой кукле в небесно-голубой мантии и с самодельной волшебной палочкой в руке зрители легко узнали Миднайт, земную аватару Мистры.

– Что за напасть! – проговорила она. – Куда подевались Камни Судьбы? Вы знаете, где они спрятаны? – Писклявый голосок невидимой помощницы Марвелиуса заставил многих ребят закрыть уши руками.

Миднайт наклонилась к зрителям:

– Что ж, если никто из вас не знает, то, наверное, я смогу догадаться, у кого эти Камни сейчас. Келемвар! Где мой храбрый рыцарь?

Марионетка, изображающая Келемвара, тоже, как и Мистра, была хорошо узнаваема: громоздкое тело увенчивала голова, разделенная пополам. Одна половинка была человеческая – грубые черты лица, колючая борода и обвисший ус. А вторая половинка была кошачьей – морда леопарда с острыми белыми зубами. Ребятишки восторженно заверещали, когда за спиной Миднайт возник Келемвар, обращенный к публике звериной половиной лица. Но стоило Миднайт обернуться, как Келемвар поменял лица.

– Вот и я, моя любовь, – проговорил он пьяным голосом, еле ворочая языком.

– У тебя Камни? – спросила Миднайт. – Мы должны доставить их в Глубоководье, возвратить Владыке Эо.