– Ничего… сейчас все сосуды закроем и добавим тебе крови, – потихоньку приговаривала Лира, горячо благодаря в душе сестру за то, что так щедро одарила их всех вечером живицей, и мать, что приказала не расходовать свою силу на излечение будущей принцессы.

В кругу дриад и без неё хватало силы сначала вылечить больной глаз Айтзали, затем разделить пополам и вырастить оба полученных ока до нужного размера. Если бы Лира не послушала мать, теперь ей пришлось бы очень туго: эльф потерял слишком много силы и успел далеко зайти за грань. Дриада закончила растворять втянутые внутрь дополнительные руки, направила всю силу в кровь пациента и толкнула посильнее его сердце. Ну же, милое, давай, работай само. И оно отозвалось, сжалось и толкнуло горячую, живую кровь, погнало по телу, наполнило сосуды. Эльф вздохнул полной грудью, неуверенно пошевелил пальцами, ещё помня, как они немели от смертельного холода, и распахнул тревожные глаза. Маги и воины бросились его поднимать, и каждый хотел прикоснуться и обнять спасённого, убедиться, что друг жив и здоров.

Серебряный медведь окутался лёгкой дымкой, сбрасывая магический кокон, делающий его быстрым, сильным и почти неуязвимым, и превратился в Зарона. Чуть насмешливо покосился на счастливых, как дети, эльфов и, легко подхватив на руки побледневшую дриаду, понёс её прочь. Апраксия, сразу разгадавшая его намерения, торопливо шла следом.

Добравшись до зеркала, они дружно остановились, и магиня, привычно написав на зеркале много лет назад заученный знак вызова, прижала к нему ладонь.

– Что случилось?! – отразившаяся в зеркале Элинса встревоженно смотрела на дочь.

– Ничего страшного. Она просто выложилась. Из-за грани парня привела. Последний кувшин с зерном оказался с веревочкой, воин не понял и потянул. Куда её отправим, в лес?

– Давай в лес. – Элинса уже стояла рядом с ними. – Вы здесь всё проверили?

– Всё, но пока задержимся. Найдём комнатку и поспим, я тоже устала.

– Идите все в лес, я приведу сюда магистра, – решила по-своему старшая дриада и открыла путь.

А через несколько минут оборотень уже бережно опустил Лиру на пышную эльфийскую перину, а магиня прикрыла её невесомым одеялом и на цыпочках вышла вслед за мужем из округлой комнатки. Хотя вполне могла и не осторожничать: дриада уже крепко спала.

В мире был праздник. Он ясно ощущался в уверенном покое занимавшегося утра, в аромате шаловливого ветерка, шевельнувшего рассыпанные по подушке волосы мужчины, в греющих его плечо ласковых лучах солнца.

Едва проснувшись и ещё не успев открыть глаза, Кандирд потянулся всем телом, со вкусом, со стоном, чувствуя себя самой умиротворенной, неотъемлемой частью этого праздника, преисполненной счастьем так полно, что больше, казалось, и не бы-вает.

Распахнув глаза, принц осторожно повернулся в ту сторону, где, по его представлению, должна была мирно спать рядом с ним главная причина этого счастья – принцесса его души и виновница царящего вокруг праздника.

И никого не обнаружил.

Неверяще протянул руку, откидывая невесть откуда взявшееся лёгкое эльфийское покрывало, чтобы окончательно убедиться – спит он в совершенном одиночестве. И только после этого удосужился оглядеться… и замереть в полнейшем недоумении. Вовсе не было это помещение тем неказистым шалашом, куда он вчера вечером внёс новобрачную. И ложе, на котором лежал принц, даже не похоже на ту лежанку из густо цветущего мха, на какую, сгорая от нежности, он опустился, не выпуская из рук свою любимую.

Это жилище сплетено из гибких золотистых ветвей и раза в три больше. Та часть, где находится застеленное эльфийской периной и вышитыми покрывалами ложе, отгорожена покрытыми неяркими цветочками живыми колоннами и редким пологом из свисающих лиан с узкими резными листьями. А большую часть второй половины дома занимает облицованный янтарём бассейн, посреди которого пружинисто бьёт родник даже на вид тёплой воды. Только у одной из стен стоит длинный плетеный ларь, в каких эльфы хранят вещи.

Вот на нём принц обнаружил первый намек на то, что жена его где-то ждёт, а не бросила и не сбежала, и вздохнул с облегчением. Аккуратно разложенный мужской эльфийский костюм и невысокие ботинки, какие блондины выращивали на деревьях, так же, как саквояжи и стулья, яснее ясного говорили, что, прежде чем уйти, Илли подумала про него. Такая забота оказалась совершенно непривычной, но невероятно приятной. С этого мгновения Кандирд больше не раздумывал и не медлил ни секунды. Резко вскочил с ложа, в несколько шагов пересёк комнату и прыгнул в бассейн, довольно выдохнув, когда убедился, что вода была именно такой, какой казалась со стороны. Тёплая, но не расслабляюще, а лишь настолько, чтобы не испытать ни малейшего сожаления от соприкосновения с нею тела.

Всего через несколько минут принц, одетый в удобные просторные светлые штаны и лёгкую тунику, уже шёл к выходу из комнаты, вспоминая окружающие шалаш буреломы и гадая, где среди них ему придётся искать свою неугомонную жену.

Раздвинув живой занавес, появившийся вместо вчерашней двери из жердей, Канд шагнул наружу и замер. Знакомого запущенного леса не было. Было ещё одно продолговатое и светлое помещение, напоминавшее одновременно и веранду, и комнату эльфийского дома. Так же, как в спальне, мягко пружинил под ногами бархатный мох, светили живым золотом плетеные стены, шевелились под лёгким ветерком пронизанные солнцем цветущие лианы, обрамляющие высокие незастеклённые окна. Под окнами стояли плетеные диванчики, а перед ними накрытый к завтраку плетеный же стол.

Кандирд задержался возле него на десять секунд, налил бокал сока и торопливо проглотил, раздумывая, куда идти дальше. К ведущей наверх лестнице, обнаружившейся в одном углу, или к широко распахнутым створкам плетеных дверей, ведущим, судя по потоку солнечного света, на улицу? Постановил, что сначала всё же выглянет наружу, а уж если не найдёт среди бурелома своё ускользнувшее счастье, то полезет наверх, и решительно направился к двери.

Потрясение, обрушившееся на принца, едва он достиг дверного проёма, заставило его остановиться, забеспокоиться почти всерьёз и задуматься, как произошло, что его перенесли в совершенно иное место, а он даже не почувствовал?

И где в таком случае искать Илли, если в этом открывшемся с порога лесу отлично видно каждое из привольно стоящих деревьев, поблескивающих свежей листвой, и прозрачно-чистое озеро, играющее солнечными зайчиками примерно в том месте, откуда, как ему помнилось, они вчера пришли?

Кандирд шагнул на широкую моховую ступеньку, сделал несколько шагов по молодой травке и оглянулся на здание, из которого вышел. Огромное дерево, каких немало растёт в той части леса, где они гостили совсем недавно, гордо поднимало к небу могучие ветви, спиралью вилась по его стволу плетенная из лозы лестница, золотились перила балкончиков и зеленели занавесками из лиан входы в верхние комнаты.

– Канд! – прозвенело где-то невдалеке, и в сердце немедля вспыхнула буйная радость – ну вот же его принцесса, и она его зовёт!

Из-за живого дома вылетел могучий лось, направился к принцу, и на его спине Кандирд рассмотрел развевающиеся полы свободной туники и гриву солнечных волос.

– Прости… – Её глаза светились счастьем, смущением и лишь капельку виной. – Но сегодня мне нельзя было проспать. Садись.

И он мгновенно забыл, что обижался на неё за тайный уход, вскочил позади жены в мягкое эльфийское седло, крепко прижал к себе тонкий стан, зарылся лицом в пропахшие солнцем и цветами волосы.

– Любимая… ну почему ты меня не разбудила?

– Ты так хорошо спал… – она едва заметно покраснела и засмеялась, – я подумала, что тебе нужно отдохнуть. А мне, пока не встанет солнце, нужно было отдать всю лишнюю живицу… помочь этому лесу ожить.

– А где мы? – бросив взгляд на мелькавшую под ногами лося траву, мельком поинтересовался принц, нежно целуя всё, до чего дотянулся губами.