Себастьяно горестно вздохнул и положил на столик розовое платье и золотой парик:

— Где она теперь? Может быть, ее растерзали хищные звери…

— Ну, это вряд ли. Кстати, баронесса говорила о том, что на нее напали разбойники. Вот это интересно. В наших краях давным-давно нет никаких разбойников. Папашкины вассалы жестко разобрались со всеми шайками в округе…

— Значит, появились снова. Герцогу стоит отправить отряд рыцарей прочесать окрестности.

— Себастьяно, — вдруг взмолилась Оливия. — Убери ты эту свою добычу со стола, спрячь в своей комнате, а? Почему-то смотреть на нее противно. У меня возникает ощущение, что это ее кожа, твоей прекрасной незнакомки. И сейчас эта красотка бродит где-то в новом обличье, гадости творит.

— Почему обязательно гадости?

— Ну, а что еще может творить девица, которую ты встретил возле свиной кормушки? Была бы она нормальным, приличным человеком, она бы явилась в замок, представилась…

— Да суть-то как раз в том, что она не человек! Она вторженка из дальнего космоса! Раз даже туфельки у нее — органические формы внеземной жизни!

— Вот именно! Люци права. А я вот тут вообще задумалась — баронесса точно баронесса или тоже пришелица из какой-нибудь вневекторной реальности? Может, поэтому конь под ней и взбесился, почуял неземной объект? И потом, заметьте, она красивая просто до ужаса. Такой красоты на Земле не бывает. Вон, возьмите женские портреты великих художников — красавицы, но вполне земные, родинки там у них, прыщики, волосы секутся, бледность, ногти обкусаны… А тут — ну как кукла фарфоровая…

— Это ты просто завидуешь ее красоте, герцогиня, — мстительно сказал Себастьянчик.

— А вот и нет. Я просто объективно рассуждаю. Баронесса — вторженка, это точно. С красотой она перестаралась. Наверняка в истинном обличье она такая страхолюдина, что хоть беги. Люция, ты там сообщи, куда надо, насчет баронессы. Пусть твой друг примет меры. А то мало ли что…

— Хорошо, — кивнула я. — Мессер Софус обязательно будет в курсе.

— Скоро обед, — сказала Оливия. — Баронесса наверняка будет за столом. Вот и понаблюдаем за ней.

Мы пошли переодеваться к обеду, чтобы на фоне ослепительной баронессы не выглядеть совсем уж серыми мышками. Оливия, с тех пор как исцелилась, стала вместо лосин и туник надевать платья — простого приталенного силуэта, с длинным шлейфом и изящными рукавами. Ей очень шло, худенькая и отныне абсолютно стройная, она выглядела изумительно. А бритая голова, я считаю, добавляла ее образу некую пикантность. Конечно, все в замке заметили, что Оливия перестала быть калекой. Все, кроме герцога. Потому что он традиционно избегал смотреть на дочь и встречаться с ней. В последнее время он обедал в скриптории. Но сегодня за обедом предполагается гостья, так что мессер Альбино наверняка удостоит нас своим обществом.

Так оно и вышло. То есть герцог вышел к столу, холодно-вежливый и надменный, как всегда.

— Для меня большая честь, баронесса, принимать вас в своем скромном жилище…

— О, ваша светлость! — томно проворковала юная Беатриче. — Это я благодарю небеса и вас за то, что сподобилась лицезреть великого поэта современности! Ваше творчество — истинное наслаждение для ума и души!..

— Давайте сейчас не будем о моем творчестве, — довольно резко оборвал герцог баронессу. — Прошу за стол. Думается, после такой бурной прогулки вы нагуляли аппетит.

Как это ни удивительно, обед прошел практически в молчании. Баронесса, почувствовав, что ее восторги по поводу творчества герцога не находят отклика, как-то быстро сникла и принялась лопать оливье и жареных цыплят с аппетитом, который пристал бы трактирному обжоре. Ну, конечно, она переволновалась, страх за жизнь и все такое…

— Вашему коню обеспечен надлежащий уход, баронесса, — счел нужным сообщить Себастьяно.

— О, благодарю вас, — баронесса послала Себастьяно ослепительную улыбку. Тот расцвел, как куст флоксов.

— Ваша светлость, — подала голос Беатриче Висконти, когда подали десерт. — Не могли бы вы мне после обеда показать ваш замечательный замок…

При этом она стала прямо-таки ослепительной красоты, мы с Оливией аж прищурились, но герцог оказался непробиваем и сказал:

— В вашем распоряжении, баронесса, моя дочь Оливия и ее компаньонка. Думаю, они прекрасно справятся с этой задачей, а мне, извините, работать надо.

Хм. Прямо шахтер какой-то. Типа без его работы страна угля недосчитается. Небось вымучивает из себя посредственные вирши про фрукты и овощи — обратиться за помощью к анапестону ему гордость не позволяет. Ну и дрын с ним. Нам с Оливией несложно потратить время на красотку баронессу, тем более что заодно мы сможем методом непосредственного наблюдения выяснить, вторженка она или так, просто красавица.

После обеда мы показали баронессе картинную галерею, Оливия при этом вдохновенно врала про подвиги далеких предков из рода Монтессори (а может, и не врала). Я заметила, что в галерее больше нет картины, через которую я попала в никуда и узнала тайны, о которых хочется забыть. Вообще не было колонны, на которой висела картина. На этом месте высилась скульптурная группа: огромный жук с воздетыми вверх передними лапками, а вокруг — коленопреклоненные люди.

— Оливия, — морщась от отвращения, спросила я. — Откуда здесь эта уродская скульптура?

— Сама не знаю, — ошарашенно молвила Оливия. — Здесь же та картина была. И колонна! Ничего не понимаю.

— Что-то не так? — вклинилась в наш разговор любопытная баронесса.

— Все так, не обращайте внимания. Вы знаете, в замке герцога недавно гостил Его Высокоблагочестие со свитой…

— Ах!

— Вот этому великому событию и посвящена эта скульптура. Хотя я даже садовой фигурой ее бы не сделала.

— А у вас есть сад? — захлопала глазками баронесса.

— Да, небольшой и довольно запущенный. Сейчас там пустынно, неуютно. В оранжерее гораздо теплее, красивее и интереснее. Там много редких растений из других краев…

— Ах нет, пожалуйста, покажите мне ваш сад! — в голосе баронессы вдруг промелькнул металл.

— Да пожалуйста, — пожала плечами Оливия. — Только давайте сначала сходим за теплыми шалями — мерзнуть нам ни к чему.

И вот мы снова оказались в саду, где вместе с пшепрашамской княжной Марысей собирали осенние цветы, чтобы украсить замок к приезду священного Жука. Сейчас сад был засыпан снегом, клумбы и ретирады пустынны и грустны. Но баронесса просто зашлась от восторга и принялась бродить по саду, ахая и восхищаясь над каждым корявым кустиком.

— Что это она, а, Люци? — негромко спросила меня Оливия.

— Знаешь, у меня такое впечатление, — сказала я, — будто она пришла в место, давно ей известное. Как будто она здесь когда-то что-то спрятала, а теперь пытается найти.

— Ну точно вторженка, — заключила Оливия. — Разве нормальный человек будет что-нибудь прятать в этом саду?

— А давай ее спросим. Баронесса, что вы ищете в саду герцога Монтессори?

— Ах, — обернулась к нам Беатриче, лицо ее слегка исказилось — как будто смазались краски на портрете. — Я ничего… Я здесь впервые… Как я могу…

— Бросьте вы, — отчеканила Оливия. — Мы вам тут тоже не дурочки с переулочка. Вы — явная вторженка. Так что извольте объясниться: цель вторжения, откуда вы будете и так далее?

— Я не понимаю.

— Ой, хватит. Сейчас пойду и позову личную охрану отца. У нас в замке, между прочим, и камера пыток имеется.

— Что, правда? — удивилась я, но потом поняла, что у Оливии разыгралась ее буйная фантазия.

Баронесса вздохнула и опустила ручки, став еще больше похожей на фарфоровую куклу.

— Хорошо, — грустным голосом сказала она. — Я скажу всю правду. Только вам и больше никому. И обещайте, что вы мне поможете.

— Ну, это как масть пойдет, — сказала Оливия. — Может, вы нашу Планету уничтожить собираетесь, а мы вам помогай? А патриотизм?

— Мое настоящее имя Ай-Серез, если произносить вашими звуками, — сказала баронесса. — Я переместилась в вашу звездную систему из туманности Белого Возничего, это пять с половиной миллиардов световых лет до этой Планеты.