— За Императора! — взревел Тейн, когда подъехала первая «Химера».

Курланд называл этих людей ветеранами Улланора. Они сами с гордостью называли себя 1-м Улланорским полком. Тейн называл их выжившими на Улланоре. Они выглядели испуганными.

Но недостаточно испуганными.

— Мне нужно, чтобы ты возглавил атаку, брат, — сказал ему Курланд, когда Асгер и остальные разошлись и они сидели за столом вдвоем, братья по крови примарха. — Наш успех зависит от того, уцелею ли я, а мое выживание зависит от твоего. — Он положил руку на плечо Теина и сжал его. Не сильно, просто в знак братского прощания. — А в деле выживания я могу положиться только на истинного сына Дорна.

Улланор — орбита

Курланд осторожно, спиной вперед зашел в отсек для телепортации. Вероятно, после начала цикла переноса уже будет не важно, в какую сторону он смотрит, но он хотел понаблюдать за своим отделением, а терминаторский доспех был слишком громоздким, чтобы нормально развернуться внутри помещения.

«Фидус Беллатор» — древнюю реликвию, первый из бронекостюмов типа «Индомитус», — создали в последние годы Ереси, и Черные Храмовники недавно подарили его последнему из Имперских Кулаков. Здесь обзор был уже, чем в силовой броне, к которой привык Курланд, а подвижность шеи и плеч сокращена ради более надежной защиты. Впрочем, то, что он видел, дополнялось виртуальной реальностью с помощью адаптивного ауспика доспеха: контурами и ложным контрастом. Также на любое движение его глаз реагировали управляющие иконки, прицельные метки и строчки данных.

Показатели мощности на максимуме. Индикатор целостности брони на максимуме. Счетчик боекомплекта встроенного штормболтера — на максимуме.

В своих нишах, подсвеченных слабым голубым сиянием гудящих устройств развоплощения, стояли Боэмунд и Асгер, тоже облаченные в тактическую дредноутскую броню, пусть и не столь великолепную.

Доспех Астера, укутанный в белоснежный мех, покрывали ритуальные зарубки — подсчет убийств, а также обереги и талисманы. К броне его сзади крепился флагшток, на котором волчий лорд повесил бы личное знамя, но караульный командующий обошелся простым черным полотнищем. Вооружился он парой молниевых когтей.

Черную броню Боэмунда, увешанную молельными свитками, украшали безупречная серебряная инкрустация и полосы чистой белой ткани с крестом Сигизмунда. Боевые традиции его ордена происходили от того же корня, что и у Курланда, поэтому он вооружился схожим образом: штормболтером и силовым клинком, несравненным мечом Сигизмунда, уже свободным от ножен.

Этих воинов не требовалось вдохновлять.

А вот двое огринов, Олуг и Брокк, наполняли замкнутое пространство телепортационной камеры смрадом своей паники. Они выглядели грозно и размерами превосходили человека, но уже были близки к полноценной панической атаке, когда среди ветеранов Улланора на борту «Альказара достопамятного» разыскали комиссара Гелиада Госса, прежде служившего в XVII полку Минглорской огринской ауксилии. Его в последнюю минуту приписали к отряду Курланда, и теперь офицер стоял между великанами, повторяя наизусть молитвы, услышанные в детстве, и перемежая их бесхитростным подбадриванием. Огрины все еще потели, по хотя бы не пытались вырваться и удрать — уже заметное достижение.

В оставшихся шести нишах Круль и космодесантники истребительной команды «Ловчий» готовились к переносу, каждый по-своему.

На «Альказаре достопамятном» имелось две палубы для телепортации. Хотя сам отсек был тесным, и большую часть пространства занимали ниши для двенадцати терминаторов, а пол скрывался под опасно спутанными кабелями и шлангами, технология переноса потребляла ошеломительные объемы энергии. Ее генераторы питания занимали целую палубу. В другом помещении находилось отделение Каваланеры, которым никак, нельзя было рисковать, поэтому бойцы Курланда отправлялись первыми. Поскольку телепортация неизбежно вытягивала энергию из всех систем корабля, его группе предстояло держаться в одиночестве как минимум несколько минут.

Круль отвлекся от молитв:

— Ответь честно, космодесантник, ты боишься?

— Ты ведь не имеешь в виду орков? — отозвался Астер.

Ассасин помолчал немного.

— Нет.

— Страх изгнали из наших сердец еще при сотворении благословенного примарха, — произнес Боэмунд.

— В самом деле, — сказал Курланд, когда конденсаторы энергии в каждой нише вспыхнули ярче люмен-полос и поднялся гул, какой можно услышать, если пройти мимо переборки отсека главного двигателя. Стены задрожали. — И все же меня ужасает каждый перенос.

Ассасина это признание отчего-то успокоило.

— Координаты установлены. Системы заряжены, — раздался в динамиках голос командира Кейла, словно камень упал глубоко-глубоко в бездонный колодец. — У нас не будет энергоснабжения до получаса, но Иссахар связывает боем пустотную оборону врага, а сканирование поверхности показывает, что Караул Смерти успешно уничтожил наземные орудия, нацеленные на нашу орбиту. «Бастион» и «Безликий воин» будут нас сопровождать. Мы тут наверху готовы, господин.

Курланд закрыл глаза и попросил Императора о защите.

Но он не колебался.

Он уже представлял себе тронный зал Великого Зверя, который описал ему Круль.

— Приступить. 

Улланор — Горкогрод, внутренний дворец

Телепортация, наряду с тем случаем, когда он едва не погиб на Ардамантуа, и с последующим кровавым воскрешением, была одной из немногих вещей, которые действительно пугали Курланда.

Каждый атом его тела словно напитался электричеством, разряды обнажили самую его сущность перед варпом, потом кварки и глюоны, составлявшие эти скрипучие частицы, начали отделяться, и вот он стал лишь абстракцией физического тела. Остались только атомические пространства, сдерживаемые лишь памятью о ядерном сцеплении. Воин превратился в облачную туманность, растянутую до бесконечности, и его преследовала невыносимая мысль, что однажды он коллапсирует и станет звездой.

Потом движение. Но вне тела. Будто бы его душу протаскивало сквозь электростатическую сеть. Словно кашу процеживали сквозь марлю, но на мембране оставалось вещество, а он сам был бесцветной жижей, капавшей вниз. Из этого слабого цепляния за память молекул и психических сплетений выросло воссоздание.

Абстрактное.

Все было совершенно условным.

Что теперь появится и как — в руках богов.

Слепящий свет переноса потух, за этим медленно, словно кровь, сочащаяся сквозь повязки, последовало бесплотное ощущение смутно припоминаемого ужаса. Основное сердце Курланда колотилось, словно он только что вел какую-то невообразимую борьбу, но полностью забыл о ней. Камера для телепортации исчезла. На ее месте возникла какая-то сырая комната, освещенная пламенем и отображаемая его авточувствами в режиме дополненной реальности.

Жар открытых печей отражался от помятых металлических поверхностей шкафов, от тупых и жутко громадных кухонных инструментов, висевших на крючках. Халтурно вытертые пятна крови испещрили пол и другие поверхности. Котлы кипели, звенели криво положенные крышки. На дергающемся механическом вертеле вращался кусок мяса, вроде бы распиленный фрагмент позвоночного столба. С него капал жир на шипящую плиту. Броня Курланда отмечала очень высокую температуру, одновременно защищая от нее, а также фильтровала и компенсировала блики неверного света.

Впрочем, смрад слишком ясно всплывал в воображении.

Асгер Боевой Кулак опустил когти. В воксе стало слышно, что он осторожно принюхивается, следуя чутью, хотя тактическая дредноутская броня полностью герметична.

— Это не тронный зал.

Улланор — Горкогрод

Инквизитор Виенанд нетерпеливо притопывала ногой, пока несколько сервиторов открывали ящик, рассыпая по полу крошки пенопласта. Внутри лежал портативный вокс-передатчик. Еще один устанавливали точно напротив, подключая его к двум рядам последовательно соединяемых устройств. Технические работники Инквизиции открыли диагностические каналы и умело настраивали что-то под панелями доступа, хотя Виенанд казалось, что там внутри только перепутанные провода. За процессом, пригнувшись, наблюдал (или наблюдала, определить было сложно) один из магосов в красной рясе со следами кислоты. Адепт то и дело вытягивал сервоконечность, чтобы яростно переделать чью-то работу.