— Вы? — переспросил Тейн. — Госпожа Представитель, я не считаю...

— Не ссылайтесь на мою должность, Максимус. Вы ведете своих людей, а я намерена повести моих.

Тейн покосился на Караул Смерти. Их было почти тридцать, лучшие воины из разных орденов. Лучшие, вместе с которыми когда-либо приходилось биться Кьярвику.

— Полагаю, выбора у меня особо нет, — сказал Тейн.

— В общем, да. А теперь идем.

— А что, какое-то местоположение вероятнее другого? — спросил Тейн, поворачиваясь к Урквидексу.

— Не. Существенно. Но. Есть. Один. Источник. Большинства... — Он задрожал, челюсть как будто заклинило на кратком слоге «тра...», которого, видимо, не существовало в лексиконе зеленокожих. — Трансляций.

— Тогда я займусь им. Согласны?

— Согласна, — сказала Виенанд. — Сформируйте команды, и Урквидекс укажет им, куда идти.

Тейн кивнул и приказал своим людям разбиться на отделения. Едва он отвернулся, Виенанд сжала плечо Элдона и под предлогом, что помогает ему идти, зашептала ему на ухо. Но из всех, высадившихся на крышу Астартес, у Космического Волка был самый острый слух.

«Отправь мою команду к наиболее вероятному месту».

Кьярвик покачал головой и поправил перевязь.

Невезение. Он точно проклят.

Улланор — Горкогрод, тронный зал

Орочий псайкер умоляюще взревел, когда тяжелые грузовые сервиторы втащили его в огромные покои вождя чужаков. Лаврентий проскочил под цепью, чтобы вколоть ему в ногу еще дозу успокоительного. Ксенос рявкнул и попытался лягнуть магоса, но сервиторы тупо и неумолимо волокли его вперед. Дав знак Сестрам окружить подопечного, Каваланера подошла сзади, подняла руку и положила ее на загривок колдуна. Тот затрясся в немом ужасе, вызванном одновременно воздействием паралитической инъекции и близостью парии, от которого подсознание пспоника словно бы пронзал ледяной меч. Но он не перестал рычать и биться, только упал на колени, словно умоляя о прощении, и его пришлось волочить остаток пути за запястья.

Одного лишь этого зрелища хватило бы, чтобы убедить Курланда: он пришел, куда следовало. Но он уже узнал это помещение по детальнейшим описаниям Круля.

Посреди ошеломляюще обширного пространства находился круглый помост, похожий на тот, что возвышался в Великом Зале Терры, только намного больше и величественнее. Шесть огромных тронов были обращены вовне, так что тот, напротив которого оказался Курланд, был не виден. А престол, на который он смотрел...

— Стой! — скомадовал он, и сервиторы тут же остановились.

Орочий псайкер забился на полу.

— Мы в нужном зале, — сказал Круль.

За спиной ассасина Альфа 13-Джэзал и огрины удерживали двери под глухие удары по телам и жаркие вспышки плазмы. Истребительная команда «Ловчий» рассредоточилась. занимая позиции в ямах, окружавших помост, — видимо, это был некий аналог сидячих мест.

Лорд-командующий шагнул вперед, к Боэмунду и Астеру.

Как и он, те неотрывно смотрели на помост.

На исполинском кресле восседал огромный чужак в броне, по размерам ближе к гарганту, чем к среднему орку. Все пластины лат были разного цвета и из разного материала, но по ним тянулись единые чужеродные узоры замысловатого вида. Голова его оставалась непокрытой: темно-зеленая, складчатая, как древесная кора, вся в витиеватых татуировках сине-фиолетового цвета. Латные перчатки размером с кирасу Курланда сжимали подлокотники. Заскорузлые губы и размалеванные клыки-бивни сложились в усмешку.

Ксенос ждал их.

Курланд похолодел.

Под лязг брони Зверь поднялся с трона.

— Сохрани нас Император! — крикнул комиссар Госс, отворачиваясь от толпы в дверях и в ужасе опуская плазменный пистолет. Комиссара прикрепили к группе в последний момент, и ему толком ничего не сообщили о храме-гарганте Зверя.

Имперский Кулак услышал, что сверху улюлюкают. Он обернулся через правый наплечник.

Каменные стены тронного зала состояли из больших черно-белых блоков, изрезанных орочьими «глифами». Из них выступало множество галерей с железными перилами, отмеченных особыми знаками, и Курланду хватило одного быстрого взгляда, чтобы понять: символов всего шесть. Орк с железными клыками на фоне алого диска, красное солнце с мордой зеленокожего, изогнутый желтый полумесяц, зигзагообразная змея, череп с перекрещенными кровавыми топорами и рогатая орочья голова синего цвета на фоне костей. Галереи, отмеченные этим последним символом, наполняли вопящие ксеносы. Крупнее любого зеленокожего, с кем до сих пор сталкивался Курланд — за исключением самого Зверя, — все в тяжелой броне и с мощным вооружением. На их снаряжении тускло-голубого цвета виднелись знаки в форме черепа.

На концах галерей стояли боевые машины — огромные гарганты, служившие также символами власти. Их гигантские корпуса из клепаного железа, несущие на себе лишь самые большие и сложные орудия, были размалеваны и инкрустированы самоцветами под стать глифам на стенах. Они выглядели никак не меньше титана класса «Разбойник», а многие — и крупнее. В некоторых случаях орочьи инженеры уделяли внимание габаритам в первую очередь с целью превзойти коллег. У них получились настоящие крепости на шипастых гусеницах.

Курланд вспомнил Ардамантуа и рои могучих боевых особей, которые вырвались из-под земли, когда их главные гнезда оказались под угрозой.

Эти орки были боевыми особями их расы. Их ротой-стеной Дневного Света.

Их Адептус Кустодес.

Мозаичный пол дрогнул, когда Зверь шагнул с помоста. Он был гигантом, втрое крупнее Курланда, а Астер и Боэмуид как будто съежились на его фоне. Курланд был биологически не способен испытывать страх, но понимал, насколько трудная задача перед ним стоит.

Вот он, Великий Зверь. Этот орк сошелся с Вулканом в поединке и выжил там, где погиб примарх.

Каковы шансы Курланда?

Зверь что-то прорычал на своем языке связанному псайкеру, затем перевел взгляд на троих терминаторов. Он остановился на Курланде: вожак инстинктивно признал другого вожака. Глаза его казались алыми солнцами, заточенными в черепе, голос же раскалывал миры:

— Резня. 

Улланор - Горкогрод, тронный зал

Курланд вышел вперед. По его телу прошел непривычный трепет предвкушения, похожий на электрический ток, — словно все эти недели и месяцы оно приспосабливалось к коктейлю эмоций, который принесет с собой момент триумфа. Генетика воина не позволяла ему выразить все это лицом. Честно говоря, он не помнил, когда в последний раз смеялся или улыбался от души, хотя, наверно, когда-то случалось и такое. Даже в ледяных мирах смерти дети обычных людей смеялись. И — далекий свет Императора ему судья и свидетель — пусть так будет всегда.

Боэмунд пересек ему путь, шагнув вперед, и поднял меч, словно чтобы отгородить Курланда и Зверя друг от друга телом и клинком.

— Будешь сражаться вместо меня? — сказал Курланд по внутреннему каналу связи. — Я — лорд-командующий. Встретиться со Зверем лицом к лицу — мое право.

Черный Храмовник что-то пробормотал в знак согласия и неторопливо подался назад, опустив клинок до мозаичного пола. Курланд, увидев эго, благодарно кивнул (хоть никто и не мог этого заметить из-за его шлема и горжета) и уловил жест Каваланеры.

«Сейчас?»

Курланд догадывался, что Зверь в какой-то мере понимает низкий готик, но сомневался, что зеленокожие знакомы с боевой системой сигналов Адептус Астартес. Он пошевелил в ответ огромными пальцами латной перчатки.

«Пока нет».

Он с трудом воспроизвел жест в терминаторском доспехе, но Рыцарь Забвения просигналила, что все поняла, и дала знак Лаврентию. Орочий псайкер забился в руках сервиторов, а Фаэтон осторожно обошел его и вколол еще дозу успокоительного.

У дверей Альфа 13-Джэзал и огрины все еще сражались, удерживая орков.

«Чем сильнее мы бьем их, — подумал Курланд, — тем мощнее псионическое поле».