Следующей была лаборатория по исследованию холодного и огнестрельного оружия. Ознакомление с ней поручено старшему эксперту Наварро Эдуарду Феликсовичу. Оружием он занимается восемь лет, кроме специального образования окончил Академию МВД СССР. Он сразу предложил:
— Идемте, я сначала покажу наш демонстрационный зал.
В специальной комнате на стендах размещалось оружие. Винтовки и ружья в небольшом количестве, зато револьверов и пистолетов много. Они распределялись по калибрам, независимо от стран изготовления. Особый интерес вызывали пистолеты и револьверы, стреляющие паралитическим газом. Они широко распространены на Западе.
— По нашим законам хранение газовых револьверов и пистолетов не наказывается потому, что они не относятся к нарезному оружию. Об этом как-то даже писали в журнале «Охота и охотничье хозяйство», но в этой статье забыли упомянуть, что хранение к ним боеприпасов — патронов, заряженных газом, законом преследуется, и кое-кого это ввело в заблуждение. Выставку оружия мы создали, преследуя несколько целей. Во-первых, при расследовании преступлений, где фигурирует оружие, очень важно установить его вид. Для этого свидетелей или потерпевших приглашают сюда и просят показать оружие, похожее на то, что было в руках преступников. Есть и более практическое назначение. Иногда на экспертизу поступают револьверы и пистолеты, владельцы которых после преступного применения оружия вытаскивают и прячут отдельные части, тогда мы отыскиваем здесь такой же экземпляр, заменяем недостающее и проводим баллистическое исследование, ведь ствол-то сохранился, а именно он оставляет индивидуальные признаки на пулях. За последние годы у нас значительно сократилось количество оружия, поступающего на экспертизы, и, что характерно, половину экспертиз мы проводим по самоделкам. В основном их делают нелегально на предприятиях и, к сожалению, на глазах у бригадиров, мастеров. А тот, кто видит, как на токарном или другом станке сосед обрабатывает лезвие ножа или детали револьвера, часто не придает этому значения. Эти люди просто не представляют, что только изготовление оружия уже является законченным преступлением, не говоря уже о чем другом.
Наши следователи, оперативные работники по каждому факту изготовления оружия направляют представление руководителям предприятий, в трудовые коллективы, в комсомольские и партийные организации, но это уже после факта. После того как оружие оборвало чью-то жизнь или причинило тяжкое телесное повреждение. Знаете, у меня к вам просьба — напишите об этом, может быть, читатели вовремя остановят какого-то «умельца», когда он только примется за заготовку, а я вам расскажу несколько случаев. — Эдуард Феликсович подошел к стенду. — Смотрите — это револьвер системы наган, он был на вооружении царской армии и только в тридцатых годах снят у нас с производства. А здесь на стенде самоделка — точная копия нагана, как говорится, один к одному. Даже патроны к нему собственного изготовления. Так эта самоделка попала в руки грабителей, хорошо, что их задержали еще до совершения преступления и привлекли к ответственности вместе с мастером-изготовителем.
На следующем стенде была самоделка совсем примитивная: к плохо выструганной деревяшке проволокой прикручена металлическая трубка. Вместо пружины для курка пучок тонких резиновых полосок..
— Думаете, не стреляет? — Эдуард Феликсович горько усмехнулся, прищурился. — Стреляет! Да еще как. Это подобие пистолета смастерил мальчишка тринадцати лет. Сделал из него один-единственный выстрел себе в ногу и на всю жизнь остался хромым.
— Расскажите и об этом. Пусть люди знают, к чему приводят подобные самоделки… — попросил я.
— Знаете, я по своим экспертизам наблюдал тяготение мальчишек к оружию, может быть, это и естественно, но плохо, если это тяготение никем не контролируется. У нас много охотников взрослых, серьезных, но есть и такие, что оружие и боеприпасы хранят небрежно. К ним подбираются дети, и тогда гремят случайные выстрелы. В прошлом году одиннадцатилетний парнишка стащил у отца капсюли к охотничьим патронам. Вместе с приятелем они на задворках развели костер и эти капсюли стали бросать в огонь. Им нравилось наблюдать, как они взрывались, да случилась беда — капсюль вылетел из огня и выбил глаз приятелю. Очень хочется предупредить людей, что не только оружие, но и боеприпасы нужно беречь от детей и хранить надлежащим образом.
И еще. Некоторые имеют дома оружие и берегут его как реликвию в память о прошлом. Вспоминаю одну страшную историю, случившуюся в Москве. Группа выпускников десятого класса перед последним звонком собралась в квартире бывшего военнослужащего, сын которого тоже заканчивал школу. Собрались, чтобы выпустить последнюю стенную газету, веселую, остроумную, всем на радость. Один из учащихся случайно открыл ящик письменного стола хозяина квартиры и в нем среди орденов и медалей увидел небольшой пистолет. Он схватил его и в шутку наставил на девушку, склонившуюся над газетой. «Плохо нарисуешь, я тебя застрелю», — и нажал курок. Девушка была убита наповал. Вот и об этом напишите. — Эдуард Феликсович закурил, явно разволновавшись. — Напишите, чтобы люди не хранили подобных реликвий, которые, по русской пословице, один раз в год даже незаряженные стреляют. С подобными фактами мы часто выступаем вместе с политработниками в школах, вузах, трудовых коллективах, рассказываем, к чему приводит изготовление и хранение ножей и пистолетов, разъясняем, что добровольная сдача оружия не влечет за собой ответственности…
Видите, с какими страшными делами нам приходится работать. Идемте, я провожу вас в лабораторию, где нет ни крови, ни оружия, хотя их экспертизы часто помогают раскрыть тяжелые преступления. Там проводятся исследования почерка. Познакомлю с майором милиции Визировой Валерией Николаевной. Вы даже не представляете, какая это замечательная женщина. Она занимается криминалистикой почти тридцать лет, на ее счету сотни исключительно интересных исследований. Вы, наверное, знаете, что на ежегодных музыкальных конкурсах имени Петра Ильича Чайковского в обязательной программе исполняется клавир «Вариации на тему Рокко». С этой партитурой занималась и Валерия Николаевна. Чайковский написал этот клавир для виолончели и перед выездом за границу автограф — подлинный экземпляр нот передал профессору Московской консерватории, разрешив ему внести свои исправления. В пятидесятых годах музыковеды решили выяснить, что же в партитуре принадлежит перу великого композитора и что внесено профессором. В архивах нашли автограф партитуры с исправлениями и направили криминалистам.
Валерия Николаевна вместе с другими экспертами исследовала химический состав чернил, которыми пользовались оба композитора, и, естественно, изучила почерк, так как написание нот приобретает индивидуальные признаки, присущие только одному автору. Таким образом было полностью восстановлено произведение Чайковского в первозданном виде, и теперь клавир «Вариации на тему Рокко» на конкурсах исполняется по первоисточнику.
Валерия Николаевна Визирова милая, маленькая, привлекательная женщина, о таких часто говорят «домашняя, уютная». Она очень мягко говорит и отлично умеет слушать. Встретив ее на улице в ярком цветастом платье, в жизни не подумаешь, что она майор милиции и старший эксперт-криминалист. Разными путями люди приходят к своей главной дороге в жизни. В данном случае можно утверждать: Валерия Николаевна Визирова пришла в криминалистику по призванию. Нет, в доме ее родителей не было разговоров о преступлениях, о юриспруденции. Более того, по староинтеллигентским традициям дочь воспитывали только на положительных образах, и все-таки получилось так, что Валерия после школы, а было это в год Победы над фашистами, выбрала юридический институт. Учеба, комсомольская работа занимали много времени, тем не менее Валерия стала регулярно посещать научное общество судебных медиков и криминалистов.
— Знаете, как там было интересно! — вспоминает Визирова. — Собирался весь цвет нашей криминалистики: профессора Винберг, Якимов, Авдеев, Семеновский, Кубицкий. К нам, студентам, они относились доброжелательно, как к равным. На заседаниях общества обсуждались научные проблемы, разбирались отдельные сложные экспертизы. Это общество и сыграло главную роль в моем выборе профессии. Я, как получила красный диплом, сразу отправилась в Научно-исследовательский институт криминалистики МВД СССР. Прослышала, что там открываются годичные курсы по подготовке экспертов. Чтобы попасть на них, согласилась на недипломированную должность фотолаборанта в НИИ. После курсов работала стажером, и только потом назначили экспертом.
