— А как себя чувствуете?

— Бывало и лучше, — хмыкнул я.

— А встать сможете? — волновалась она.

— Сейчас узнаем.

Выдохнув, я попытался встать, упершись ладонями в землю, но от напряжения тело тотчас прошило острой болью.

Ну и где этот хвалённый адреналин, от которого в первые минуты должно быть всё нипочем? Стиснув зубы, я повторил попытку. Но она, глядя на мои потуги, решила помочь — подхватила меня, потянула вверх. А там уж и я сам, цепляясь за неё, сумел подняться.

В вертикальном положении меня сразу повело, и я бы наверняка снова завалился, но она удержала. Обхватила руками, зашептала:

— Тихо, тихо, тихо…

Господи, вот где стыд-то.

Ни разу в жизни не оказывался я в таком жалком положении. Оно и само по себе зверски неприятно. Но то, что именно она видела и видит меня таким беспомощным, — это просто убивало. Герой из меня вышел никудышный. Моё залюбленное эго обливалось кровью и слезами от такого сокрушительного удара.

— Давайте вызову скорую?

— Зачем? Зелёнкой я и дома намажусь.

— А вдруг что-то…?

— Да не переживайте. Всё со мной в порядке. От нескольких синяков пока никто не умирал.

Она ещё и провожать меня вызвалась, хоть я и отнекивался.

— Да не надо, — бурчал я, шмыгая разбитым носом. — Сам дойду.

— И всё же я вас провожу, — настаивала она. — Это самое малое, что я могу для вас сделать. Вы меня спасли от этих мерзавцев. Нам куда? Прямо?

Да уж… Ну ладно, смирился я, про свой позор подумаю позже, а пока хотя бы узнаю то, что мне так давно хотелось узнать.

— Как вас зовут?

— Анита.

— Анита? Необычное имя.

— А вас как зовут?

— Эйс.

— И вы мне говорите про необычное имя? — усмехнулась она.

— Это не имя. Прозвище.

— А имя у вас какое?

— А имя у меня дурацкое.

— Ну всё-таки?

— Артём, — нехотя сообщил я.

— Совершенно нормальное имя! Ничуть не дурацкое.

— Угу, нормальное, только если фамилия у тебя не Артемьев.

— А вы Артемьев? Артём Артемьев? — развеселилась она.

— Да. У моего отца было искромётное чувство юмора.

Она коротко засмеялась, потом поинтересовалась:

— А Эйс почему? Это что-то значит? Или просто так, без всякого смысла?

— Да прилепилось ещё сто лет назад… Я в юные годы очень много играл в ка эс гоу. Ну, это шутер такой от первого лица. Контр Страйк. Не слышали? Ходишь с автоматом и мочишь врагов — вот и вся забава, если кратко. Народ по всему миру в него по сети долбится и по сей день. Баттлы устраивают. Договариваются и играют онлайн, один на один, пара на пару или команда на команду. Кто кого. За победу всякие профиты в игре получаешь. Ну вот. А когда ты в одиночку разбиваешь полностью всю команду противников, то это называется эйс. Ну, то есть, эйс — это победа одного игрока над целой командой. Ну и это, типа, очень сложно. Редко такое получается…

— Но тебе это удалось, как я понимаю? — с еле уловимой усмешкой спросила она.

— И не раз. Но это, на самом деле, сложно. Даже среди ветеранов игры мало таких, у кого есть хотя бы один эйс в послужном списке. А у меня эйсов дофига, поэтому народ и прозвал так… — Я очень старался, чтобы мои слова не прозвучали хвастливо, но у меня, по ходу, не особо получилось. — А потом как-то приросло, укоренилось, вошло в обычную жизнь…

Мы доковыляли до моего подъезда, можно сказать, в обнимку.

— Ну всё, дальше я сам.

— Я могу и до квартиры…

— Нет, не надо, — поспешно отказался я от такого шанса… — Сегодня же четверг? А я по четвергам гостей не принимаю.

Ну не говорить же ей, что у меня не прибрано.

Хотя когда меня подобные мелочи волновали? Да никогда! Вот те же Света с Пашей недавно были — у меня ведь и мысли не мелькнуло, как им понравится мой бардак. Ну какой бардак, кто на него смотрит, когда есть я, такой замечательный?

А тут… сам себя не узнаю. Привык же блистать, а сейчас не то что робею, но испытываю… смятение, что ли. Да вообще чувствую себя рядом с ней каким-то малолеткой.

Может, плюнуть на всё, затянуть её к себе и…?

Ну нет. И так она, наверное, думает, что я слабак и хвастун. Так ещё и свинтус… это просто прекрасно дополнит картину.

— У вас какой этаж?

— Шестой, но я на лифте, так что справлюсь.

— Не переживайте, я только до двери вас провожу и сразу обратно, — заверила она.

— Ну я зато буду переживать, как вы потом… Вдруг опять те утырки вам встретятся…

— Не встретятся, — уверенно заявила она. — Это же трусы. Да и близко совсем. Но если вам будет спокойнее, дайте мне свой телефон — я позвоню, как дойду до дома. Ну или мой запишите.

Однако какая же она удивительно хладнокровная, бесстрашная и стойкая. Только что на неё, считай, напали, а она не то что в истерике не бьётся, она даже не охает, не плачет, не стонет, как девочки обычно делают.

Пока мы поднимались в лифте, она продиктовала номер. Вот так кривобоко мечты и сбываются.

В квартиру моя мечта и правда входить не стала. Я тоже медлил — привалился спиной к подъездной стене, глядя, как она вернулась к лифту. Напоследок она оглянулась и с насмешливой улыбкой спросила:

— А вы в курсе, что от остановки до вашего дома можно дойти гораздо быстрее, если идти не в обход?

Ну это уж совсем контрольный в голову.

Пожав плечами, я ляпнул первое, что пришло на ум:

— Бешеной собаке и сто вёрст не крюк.

Она засмеялась и шагнула в лифт.

А я ввалился к себе. В свой бардак.

Ну что ж, поздравим себя с первым в своей жизни, но, чёрт возьми, таким оглушительным фиаско…



Я загадал: если она не позвонит через пятнадцать минут — наберу её сам. Порывался, конечно, сразу, но не хотел выглядеть паникёром. И навязываться тоже не хотел. И без того она раскусила мои маневры.

Минуты тянулись невыносимо, будто время вообще не двигалось. Я успел снять грязную одежду и закинуть в стиралку, вскипятить чайник, дважды покурить на балконе, ну и как следует рассмотреть свой портрет в зеркало.

Зрелище, прямо скажем, не для чувствительных натур. Разбитые губы и нос уродливо распухли. Веки тоже заметно набрякли и потемнели. Завтра, видать, глаза совсем заплывут.

Как же всё это некстати!

А она так и не позвонила. На шестнадцатой минуте я набрал её сам — не ответила. Вот тут я занервничал. Набрал ещё трижды, на третий раз она наконец отозвалась.

— Простите, я буквально минуту назад вошла домой. Со мной всё хорошо. Цела и невредима. А вы как?

А я тут извожусь, с ума схожу. Этого я, само собой, говорить не стал.

— Нормально. Вас там дома не потеряли?

Ну, разумеется, я таким обходным путём решил выяснить, одна она живёт или с кем-то. Не знаю, для чего мне это, но почему бы не спросить раз любопытно?

— Я одна живу, — с усмешкой ответила она, явно разгадав мой интерес. Впрочем, я его и не скрывал.

— У нас, оказывается, много общего. Я тоже убеждённый холостяк и одиночка, — сообщил я, игнорируя усмешку.

— Не так уж и много, поверьте. И моё одиночество — это не убеждение и не мой выбор. Просто так получилось, — вздохнула она, как мне показалось с грустью.

— Тогда сочувствую.

Мне до зуда хотелось вызнать у неё, почему так получилось, кто она вообще, откуда, чем занимается, чем интересуется, что любит, а что — нет. Да много всего. Дай мне волю — я бы засыпал её вопросами. Но по себе знаю, как раздражает чужое навязчивое любопытство, так что просто пожелал ей нежных снов и отключился.

И потом, напомнил себе, не я ли решил, что не буду с ней даже пытаться завязать отношения? Я через месяц-полтора уеду. Да и эти месяц-полтора не до девочек — у меня работа полным ходом как раз идёт. Я даже на обед перестал бегать.

Да и, уж будем честны, вряд ли у меня с ней что-то получилось бы. Когда мы с ней не были знакомы, она и то казалась мне… ну, не знаю, доступнее, что ли. А теперь вроде и познакомились, и телефончик мне свой дала (сама!), а ощущение такое, словно она совершенно недосягаемая. Я вон не могу себя заставить даже на «ты» её назвать.