В общем, очередной внезапный загон. Так у меня, увы, бывает.

А вскоре и ещё один наклюнулся. Передумал я к ней подкатывать. Вот так.

И дело даже не в том, что она демонстративно воротит нос после той субботы, когда встретила нас со Светкой в супермаркете. Тем более воротит она его только тогда, когда я на неё смотрю, а когда нет — то сама меня разглядывает.

А в чём тут дело — сложно объяснить. Мой кореш сказал бы, что я теряю хватку.

Но хватка тут ни причём. Просто сначала она мне понравилась чисто внешне. Красивая девушка — легко на такую повестись. Я хотел с ней познакомиться, хотел замутить, ну просто её хотел. Без всяких обязательств, как обычно.

Ну, на худой конец, мог бы провести с ней… месяц-полтора, ну, два, встречаясь, скажем, раза три в неделю. Мог бы даже иногда ходить с ней куда-нибудь, как это у нормальных людей заведено. В кафешки, в кино или ещё куда. В общем, просто сделал бы своё пребывание здесь приятным. Ну а потом уехал бы преспокойно домой. Такой был изначальный план.

А когда всё поменялось — я и сам не понял.

Может, когда разглядел на днях в её лице за показной надменностью какую-то болезненную надломленность, а в пронзительной синеве глаз уловил такое острое отчаяние и безысходность, что самому не по себе стало.

В общем, нутром я почувствовал, что не тот она человек, с кем можно просто поразвлечься, а потом мирно разойтись.

Такие, как она, не будут отрываться на тусовках. Таких невозможно приболтать на секс, угостив коктейлем. Таких, как она, вообще, наверное, приболтать невозможно. И не потому что она высокомерна и цену себе набивает. Просто вот это всё — тусовки, ночёвки — настолько не про неё, что даже дико представить её в подобном антураже. Такие, если кого-то к себе и подпустят, то уж точно не на день или месяц, а, типа, навсегда.

Сам не знаю, откуда у меня возникло такое ощущение, но почему-то и сомнений теперь нет.

Ну а «навсегда» — не про меня. Так что зачем буду зазря морочить ей голову?

Но, чёрт возьми, с собой-то тоже приходится теперь бороться. Держать себя в узде, пресекать порывы…

И без того эти наши утренние встречи стали что-то слишком уж меня занимать. И в выходные теперь явственно чего-то не хватает. Понятно чего.

Я даже не припомню, когда такое дурное состояние меня вот так же накрывало. Не просто влечение — это-то сколько раз бывало. А чтобы чувствовал себя ни с того ни с сего каким-то полупьяным. Чтоб и маялся, и кайфовал, предвкушая, что сейчас увидимся, и мысли отгонял, которые всё равно настырно лезли. Иногда вообще нелепые. Например, накануне ночью вдруг подумалось — жаль, что не живу здесь, в этом городе, жаль, что скоро уже уеду, ну и тогда не будет этого всего. Не буду встречать её по утрам…

Потом опомнился — чего это я? Совсем не в ту степь меня понесло.

А ведь я её даже не знаю. Хотя, может, потому меня так и штормит от неё. Неизведанное всегда же манит.

Сегодня прямо двойное искушение — вечером, когда ехал с работы, снова встретил её. Подсела в наш рейсовый на следующей остановке после меня.

Я её заметил ещё из окна. Ну обрадовался, конечно. А она вошла, бегло осмотрела замученных рабочей неделей пассажиров, наткнулась на мою сияющую физиономию и тотчас напряглась заметно, отвернулась сразу. И пусть. Мне и профиль её лицезреть в кайф.

Когда приехали и выгрузились из автобуса, я не смог устоять — увязался за ней следом. Без умысла, просто так. Я и шёл-то на расстоянии, типа, мне по пути. Нет, если идти домой не напрямую, а по дуге, то мне, можно сказать, и правда по пути. Может, я люблю петлять.

Она даже не оглянулась ни разу, а ведь наверняка просекла, что я следую за ней. Ну и ладно. Мне ведь и не нужно ничего, просто интересно, где она всё-таки живёт. Просто провожу и всё…

Она шла по обочине дороги, чуть в гору, постепенно замедляя шаг, потом свернула во двор. Я — за ней. Я почти нагнал её, потому что иначе просто потерял бы из виду — уже и так стемнело, а эти детские горки и домики заслоняли весь обзор.

До неё оставалось метров двадцать, когда из-за угла дома вывернули два чувака. Они просто шли навстречу и ещё ничего не успели ей сделать, не успели даже ничего сказать, а у меня внутри внезапно похолодело.

Что ж, чутьё меня на этот раз не подвело…

Эти двое почти прошли мимо. Я даже успел выдохнуть, решив, что мне показалось… Но затем один из них оглянулся и обратился к ней, правда, слов я на таком расстоянии не расслышал.

Потом остановился и второй. Тоже что-то негромко сказал. Оба хохотнули. Она, может, и ответила им, но пошла дальше, чуть ускорив шаг. И тогда оба чувака развернулись и потащились за ней следом.

Я припустил бегом и догнал их, когда они уже завернули за угол.

Там, в проходе между домами, эти два урода поймали мою синеглазую. Один — завёл обе её руки за спину и держал сзади. Второй пытался прихватить спереди, но она так отчаянно отбивалась ногами, что у того не особо получалось.

— Да чё ты, чё ты? Разбушевалась-то как… Пойдём с нами, кукла, тут близко… Не обидим…

— Ага, тебе понравится… — поддакнул второй, тот, что стоял у неё за спиной. — Ух, какая резвая кобылка. А ножки зачётные!

— Ещё какие! Слышь, кукла, твои ножки будут шикарно смотреться у меня на…

Где именно договорить он не успел — она очень ловко саданула его в пах. Умница!

Он на пару секунд согнулся пополам, протяжно заскулив, затем выдал парочку трёхэтажных и замахнулся на неё.

— Ты чё, сука?

Я рывком бросился к нему и успел, слава богу, поймать его руку. Буквально вцепился, повис.

— Э-э, полегче! Оставьте девушку в покое.

— Ты кто такой, нахрен? Иди, куда шёл, пока здоровый.

— Девушку отпустите, — повторил я.

— А-а, так ты защитничек, что ли? Больше всех надо? Так ты не волнуйся. Полюбим щас девушку и отпустим.

Чёрт! Говорила же мне матушка, пока была жива, чтобы я занимался физкультурой, а не сидел сутками напролёт у компьютера. А я не слушал. Зачем? Я ж, типа, и так крут. А как бы сейчас это пригодилось… хоть какой-то был бы навык.

— А потом вас полюбит государство, во всех позах, — прокряхтел я, пытаясь удержать первого. — И любить будет крепко и долго, лет этак от четырех до десяти по сто тридцать первой статье.

— Б*, да отцепись ты от меня!

Пока первый пытался стряхнуть меня, второй, тот, что держал её, ослабил хватку, и она вырвалась. Отскочила подальше. Беги же!

К счастью, они за ней не погнались, на меня переключились.

— Ну ты сам напросился, юрист…

Ну… я как-то пытался, конечно, обороняться и даже нападать. Видел же какие-то приёмы в кино, а в шутерах так мне вообще равных нет, но кино и шутеры — это одно, а реал — совсем другое.

Как бы я ни барахтался, эти два урода почти сразу ударом в нос и пинком под колено отправили меня в нокдаун, в холодную грязную жижу, и затем уж на пару отмудохали — мама не горюй.

Едва я приподнимался на локтях и коленях, как оба, по очереди, с разлёту ударяли ногами в живот. И я снова валился на землю.

Не знаю, чем бы это всё закончилось, но синеглазая, вместо того, чтобы бежать-спасться, начала истошно орать на всю округу.

— Сюда-а-а! Скорее! Все сюда! Полиция! Алё! Скорее приезжайте! Тут человека убивают…

На её крики отозвалась лишь какая-то собака одиноким лаем, но уродов это всё равно отпугнуло. Обматерили напоследок её и меня и смотались.

Она подбежала ко мне, скрюченному, присела на корточки рядом.

— Боже мой! Вы как? Вы живы?

Я еле приподнялся, перевернулся на бок, с трудом сел. Мутило невыносимо. И дышать получалось только через рот. Сволочи разбили нос, и теперь там пекло и хлюпало. Надеюсь, хоть не сломали.

— Живы, — промычал я, ощупывая языком зубы. Вроде все на месте. А привкус крови, наверное, от разбитых губ.