– А ты что здесь делаешь? – вдруг повернул­ся он к Алешке.

– Велели, – коротко ответил тот, поправил картинку, полюбовался и, переставив табурет­ку, стал поправлять другую.

Но Толян спросил его машинально. Все его внимание было приковано к дверям игорного за­ла. И не только его, у дверей уже тусовалась при­личная кучка людей. И они словно чего-то жда­ли, очень важного и значительного.

И дождались. В игорном зале вдруг настала еще большая тишина. А потом она как будто взо­рвалась. Раздались крики, вопли, какие-то сту­ки, а громче всех чей-то тонкий визгливый го­лос:

– Шампанского!

Двери распахнулись, из них хлынули игро­ки – взбудораженные, бледные, с блестящими глазами. Они окружили велосипедиста, кото­рый улыбался во весь рот, прижимая к груди ко­робку из-под пива, набитую деньгами.

– Вот это куш! – кричал кто-то.

– Вот это удача! – кричал другой.

– Федя, едем за деньгами! Сегодня прекрасная погода для игры! Такая луна.

Все стало ясно: несчастному велосипедисту, который не так давно проиграл все, что у него было, сказочно повезло: он наконец-то выиграл! И выиграл к тому же гораздо больше, чем недав­но проиграл.

Такая удача вселила в сердца других игроков большие надежды, и они помчались занимать деньги у друзей, чтобы тоже поскорее выиграть свой миллион. Пока его не выиграл кто-то дру­гой.

Алешка сразу же понял, что все это – жуль­ничество, спектакль. Что этот несчастный вело­сипедист никогда ничего не проигрывал. Он иг­рал, да. Но играл подлую роль. Все было специ­ально подстроено. Чтобы еще больше дураков, зараженных завистью и азартом, тащили в кази­но свои деньги и оставляли их здесь… велосипе­дисту. Потому что велосипедист и Шеф Яков Ильич, владелец казино, был один и тот же не­честный человек…

Накануне сражения, когда Алешка в ка­зарме чистил свою форму, в дверном про­еме появился Ботаник и подмигнул ему через запотевшие от волнения очки.

– Леша, нашли! Бежим скорей! А то без тебя поделят.

…Возле валуна, где заканчивалась траншея, толпились возбужденные обормоты, собравшись в кружок. Алешка без слов, решительно протол­кался в его центр. Горшков держал перед собой красивую коробку с надписью на крышке «Habana». В ней когда-то были кубинские сига­ры, которые подарил папе один его сотрудник, вернувшись из командировки на Кубу. Сигары давно кончились, а коробку Алешка у папы рек­визировал. И складывал в нее свои самые цен­ные вещи. Коробка была испачкана землей, а на ее крышке с пальмами виднелся след от лопаты.

– Дай-ка, – сказал Алешка Горшкову. – Имею я право сам ее открыть?

Он взял коробку и поднял крышку. На дне ко­робки, в слое ваты, лежали алмазные подвески. Две штуки. Блестящие, похожие на витые сосульки, будто покрытые изморозью или инеем поверх льда. Они так ярко заблестели на солнце, что казалось, сейчас же растают, не выдержав жара его горячих лучей.

Обормоты разом выдохнули:

– Вот это да!

А Ботаник с уважением добавил:

– У твоей бабушки хороший вкус.

– Да, – добавил и Мотя, – знала, что слямзить.

Алешка нахмурился и сказал ему:

– А ты ничего не получишь. Мотя испугался:

– Я пошутил, Лех. Надо поскорей эти ви­сюльки в ювелирный сдать.

На что Ботаник возразил:

– Это клад. Нам положено только двадцать пять процентов от его стоимости.

– Ничего не клад, – возразил Алешка. – Это мой фамильные ценности, понял?

Но, странно, Алешку обормоты не поддержа­ли. Ненавязчиво, но единогласно намекнули, что самое правильное было бы вручить алмазные подвески его героической бабушке. А уж она са­ма пусть решает, чего с ними делать. Алешка по­думал, что у них какой-то разговор между собой был. И он не стал спорить. Ему это даже понра­вилось. Во-первых, его обман получал безобид­ное завершение, а во-вторых, кажется, обормо­ты под его влиянием стали превращаться в на­стоящих людей.

И тогда Алешка сказал:

– Мы молодцы – клад бабушкин разыскали. А заодно и прекрасную траншею выкопали. О которой никто не знает.

Обормоты насторожились, а Чуня спросил:

– И чего с ней делать? Обратно закопать?

Алешка призадумался. Потом радостно и звон­ко шлепнул себя по лбу, будто только что сообра­зил.

– Братцы! – сказал он. – Да ведь здесь же завтра будут наступать наши противники. И они тоже не знают, что на их пути появился настоя­щий противотанковый контрэскарп. Как они в

него втюхаются!

– Точно! – подхватил Ботаник. – И победа будет за нами! Как говорит историческая наука.

И тут неожиданно для всех начал соображать и туповатый Чуня:

– Надо, ребята, только что-нибудь приду­мать, чтобы ихние танки скорость снизили. А то ведь перепрыгнут и – все!

В них проснулось, высокопарно подумал Алешка, чувство патриотизма по отношению к своему полку. И еще они поняли, что от них то­же может быть польза. А не только наряды вне очереди.

Ботаник похлопал себя книгой по колену и предложил:

– Препятствие сделаем. Искусственное.

– И приманка нужна, – загорелся Чуня.

– Какая приманка?

– Чтобы они перед собой что-нибудь заман­чивое видели и думали: здесь вам не там, а там мы вам покажем!

Это здорово совпало с Алешкиными коварны­ми замыслами.

– Делимся пополам! – сказал он. – Одна по­ловина препятствия делает, а другая – берет вилы, грузовик – и в поле. На сельхозработы.

Кажется, его поняли.

– Сделаем, командир, – радостно пообещали обормоты. – Обеспечим.

И тут же дружно взялись за работу. А Лешка отнес «подвески» в казарму, положил их в тум­бочку и помчался на командный пункт.

Бывшее овощехранилище давно уже превра­тилось в заросший дикими травами холмик. Ко­мандный пункт на нем состоял из четырех стол­бов и будочки наверху.

Алешка взобрался по шаткой лесенке. В бу­дочке в это время находился только наблюда­тель. Перед ним на полочке лежал бинокль, а на стене висела полевая рация.

Алешка живо заболтал его, выпросил бинокль и внимательно изучил будущее «поле боя».

Прямо перед ним – водный рубеж, который будут с хода преодолевать танки первого взвода противника.

Справа от пруда – густая роща, где будет на­ходиться вторая рота полка, в засаде.

А позади – чистое поле, заставленное копна­ми сена.

На лужайке возились обормоты. Они стаски­вали отовсюду камни и раскладывали их перед замаскированной траншеей. И чуть присыпали землей, забрасывали выдранной на лужайке трав­кой. И в поле шла горячая работа. Ползал по полю грузовик. Обормоты с вилами перебрасы­вали в него сено. Загруженная машина перевозила его поближе к командному пункту. Здесь сено сгружали и снова складывали в копны. Коп­ны получались большие и неряшливые. И это сразу бросалось в глаза. Что и было нужно по Алешкиному замыслу.

Едва работа на поле закончилась, из-за леса вдруг вылетел вертолет. Он покружил над дис­локацией полка, все высмотрел и снова скрылся за лесом.

А десять минут спустя пилот вертолета ра­достно докладывал подполковнику Мурашову:

– Разгадал я их хитрость, товарищ коман­дир. Они прямо за КП гвардейцев поставили ро­ту танков и забросали их сеном – будто копны. Мы их в этом сене так и раздолбаем!

…Алешка проводил довольным взглядом вер­толет и снова прижал к глазам бинокль. И был похож при этом на великого полководца малень­кого роста. Он водил биноклем по окрестностям и что-то бормотал под нос. Казалось, он сейчас опустит бинокль, бросит еще один взгляд на бу­дущее поле битвы и скажет какую-нибудь исто­рическую фразу.

Так и случилось. Алешка опустил бинокль, потом положил его на полочку и, скрестив руки на груди, задумчиво произнес:

– Здесь вам не там… – Ив глазах его блес­нул хитрый огонек.

Утром славный гвардейский полк был поднят по тревоге. И выведен на исходные позиции.

А к десяти ноль-ноль на КПП-1 прибыл целый кортеж из всяких автомобилей. Они доставили представителей Генштаба, иностранных наблюдателей и посредников, а в одном фургоне при­везли несколько ящиков нужного калибра шлёп-снарядов.