Я громко охнула, но улыбка Ральфа Мэгсона не стала от этого менее уверенной. Он с поклоном отвернулся от меня и пошел к своему месту во главе стола, где его уже ждали.

Я стояла там, где Мэгсон оставил меня, словно в столбняке, и дяде Джону пришлось дважды окликнуть меня и тронуть мой локоть, прежде чем я услышала его.

Мэгсон наблюдал за мной. Уже уходя домой, я чувствовала его взгляд и почти виноватую улыбку, предназначенную для меня, только для меня одной. Когда мы вышли на улицу, освещенную слабым, едва пробивающимся сквозь туман солнцем, я вздрогнула, будто оказалась в грозовой ночи под дождем.

Я знала эту улыбку. Я видела ее прежде. Она была в том сне, в котором я даже не видела его лица. Но я не сомневалась, что в следующий раз я увижу Мэгсона на огромной вороной лошади и он поднимет меня и вонзит нож мне под ребра, но сделает это так нежно, словно совершает акт любви. И хотя маленькая девочка проснулась в своей постели с криком ужаса, я знала, что женщина из моего сна не боялась его. Она улыбкой ответила на его улыбку.

— Итак, каков он? — спросила мама с вежливым интересом.

Страйд поставил на стол перед дядей Джоном графинчик с портвейном, но мы с мамой все еще медлили и не вставали из-за стола. — Я имею в виду вашего нового управляющего. Он сможет принести нам пользу?

— Надеюсь на это, — ответил дядя Джон, наливая в рюмку темно-коричневый портвейн. — В номере отеля он мне казался гораздо зауряднее, чем в Экре. Я думаю, он вам понравится, Селия. Он очень своеобразный человек, и я могу всецело довериться ему как в денежных вопросах, так и в управлении хозяйством.

— Очень хорошо, — сказала мама, улыбаясь, — поскольку я рассчитываю на то, что вы все трое будете проводить много времени дома. И если у нас будет хороший управляющий, то вы, Джон, сможете заняться своим здоровьем и я увезу Джулию в Бат со спокойной совестью.

— Он был груб. со мной, — угрюмо сказал Ричард. Он произнес эти слова, полуотвернувшись от своего отца в сторону мамы, которая всегда так преданно защищала его интересы. — Он столкнул меня с телеги прямо на дорогу на глазах всего Экра.

Мама подняла взгляд на Джона.

— Забудь это, — невозмутимо посоветовал тот и, подняв свой стакан, посмотрел на Ричарда сквозь вино.

Ричард сразу опять обернулся к маме.

— Перед всем Экром, — повторил он.

Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но промолчала.

— Забудь, — Джон наклонился вперед, и его голос прозвучал строже. — Вы с мистером Мэгсоном не поняли друг друга, а в Экре никто ничего и не заметил. Я специально поинтересовался, не случилось ли там чего-то неприятного. Никто даже ничего не видел.

Мне пришлось опустить голову, чтобы скрыть свое выражение лица. В Экре никогда не замечали неприятностей.

— Ральф Мэгсон — человек с широким кругозором, и я прислушиваюсь к его суждениям, — продолжал дядя Джон. — Он не станет заострять на этом внимание. Потому я советую тебе забыть этот инцидент скорее. Тебе нужно наладить с ним хорошие отношения.

Ричард кинул гневный взгляд на своего отца и повернулся к моей маме.

— Мне он не нравится, — каким-то чужим голосом проговорил он. — Он оскорбил меня, и он не должен здесь работать.

Мама посмотрела на Ричарда, и ее лицо приняло необыкновенно нежное выражение.

— Я знаю, что ты беспокоишься о нас, — сказала она мягко. И перевела глаза с его юного рассерженного лица на Джона. — Ричард очень ответственен для своих лет. Он думает о нашем спокойствии.

— Это замечательно, что он так ответственен, — добрым голосом ответил Джон. — Но теперь я здесь и обеспечивать ваше благополучие стану сам.

Мама согласно кивнула и улыбнулась Ричарду. Он послал ей ровный немигающий взгляд, и я поняла, что он чувствует себя преданным. Мама, которая всегда так рьяно охраняла его интересы, вдруг открыто последовала совету дяди Джона.

— Хорошо ли новый управляющий разбирается в хозяйстве? — спросила она, попивая ратафию. — Кто он в прошлом?

— Он арендовал землю в Кенте, — объяснил дядя Джон. — Но лендлорд лишил его этой аренды и выгнал с земли. — Разговор продолжался так, будто Ричарда за столом не было. — Эта потеря заставила его задуматься, он стал размышлять о правах богатых людей и о правах арендаторов и бедняков. Конечно, он придерживается радикальных взглядов, но я и не возражаю против этого. Я рад, что у меня будет работать человек, которого заботят не только прибыли, но и благополучие людей. Другой человек, я думаю, и не задержался бы в Экре.

— Возможно, — охотно согласилась мама. — Если он сделает столько, сколько обещает…

Дядя Джон через стол успокаивающе улыбнулся ей:

— Жители Экра прямо сбились с ног, стараясь угодить ему. И если его популярность не уменьшится, то, думаю, он сумеет убедить их засадить свои огороды пшеницей для Лейси. Правда, Джулия?

— Да, — коротко ответила я.

— Странно, что я прежде не слышала о нем, — задумалась мама. — Он, должно быть, оставил Экр много лет назад, раз его имя мне незнакомо. Но если он уехал совсем молодым юношей, то откуда же у него такая популярность среди людей?

Я начала ерзать на стуле, и Ричард, выйдя из своей угрюмой задумчивости, бросил на меня внимательный взгляд. Тот самый вопрос, которого я так боялась, возник в первый же вечер. Я держала жизнь Ральфа в своих руках. Стоит мне только повторить то, что он рассказал мне в Экре, и его тут же увезут в Чичестер и повесят. Неважно, что пожар произошел четырнадцать лет назад. Он был поджигателем и до сих пор разгуливает на свободе. Все зависело только от меня.

Он выдал мне тайну, которая грозила смертью не только ему, но и многим жителям Экра. Он поставил меня в положение, в котором я должна была выбирать между преданностью интересам моей семьи и любовью к Экру. И он говорил со мной так свободно и ничего не боясь, словно знал заранее, какую позицию я займу.

На глазах всего Экра Ральф признался, что он поджигатель и убийца, и я не закричала и не выдала его. Я не бросилась к дяде Джону. И я не отвела дядю Джона потом в сторонку, чтобы сообщить ему ошеломляющую новость. Теплая улыбка Мэгсона, его спокойная доверчивость и любовь к нему Экра покорили меня. И сейчас я должна была выбрать: солгать ли моей маме или выдать мистера Мэгсона, чужака и убийцу.

Я никогда не лгала маме.

И я надеялась никогда не лгать ей впредь.

— Я слышала, что он уехал совсем молодым, — ответила я. — Причина же его популярности в том, что он часто посылал деньги голодающей деревне. Когда служил моряком.

Ричард смотрел на меня, храня безучастное выражение лица. По моей бледности, по тому, как я теребила скатерть, он, конечно, понимал, что я вру. И вру из рук вон плохо, руководимая желанием защитить мистера Мэгсона. Человека, которого он только что назвал своим врагом.

— Как благородно, — легко заметила мама, кутаясь в шаль.

— Да, и очень не похоже на правду, — отозвался в тон ей дядя Джон.

Я резко повернулась и взглянула ему в лицо.

— Что вы имеете в виду? — побледнев, спросила я.

— Ровным счетом ничего, моя дорогая Джулия, — слегка удивленно протянул дядя Джон. — Всего лишь то, что это весьма респектабельная версия нереспектабельной жизни. Думаю, что он был не моряком, а контрабандистом. И услуги, которые он оказал родной деревне, действительно были значительны. — Тут он улыбнулся, заметив мой испуг. — Не надо так пугаться. Это не имеет значения. Пока у нас в стране действуют абсурдные законы, контрабанда была, есть и будет впредь. И если он успешно командовал отрядом отчаянных контрабандистов, то справится и с группой жнецов, не правда ли?

— О! — сказала я. — Я только повторила то, что слышала в деревне. Но если он раньше и был контрабандистом, то, наверное, сейчас его уже не могут наказать за это?

Дядя Джон поднялся, чтобы открыть дверь перед нами с мамой.

— Не думаю, что законы очень благосклонны к тем, кто имел серьезные провинности в прошлом, — сказал он, пройдя вместе с нами в гостиную. — Но вряд ли в Экре найдется кто-нибудь, кто захочет выдать его. Я тоже не стану этого делать. Все, что я, пожалуй, предприму, это в частном порядке поинтересуюсь у лорда Хаверинга и двух-трех судей в Чичестере, нет ли описания мистера Мэгсона среди тех, кто разыскивается властями. Я ничего не имею против отставного контрабандиста, но не потерплю на своей земле разбойника или бунтовщика.