— Обязательно познакомимся, — оживленно пообещала мама. — Бат — это самое веселое место в мире. Так всегда было. Не пройдет и недели, как у нас будет не меньше десятка друзей.

— Вон та девушка, — вдруг увидела я. — Девушка, которую мы видели у доктора.

Она сидела за столом со стаканом воды в руке в компании молодых людей. Я поискала глазами молодого человека с каштановыми волосами, но его там не было. Две молодые девушки стояли позади нее и болтали с каким-то юношей, третья сидела рядом, листая журнал мод. Еще двое молодых людей стояли за ее спиной и чему-то смеялись, тоже заглядывая в журнал. Освещенная ярким пламенем свечей и окруженная друзьями, она казалась еще более хрупкой и уязвимой, чем утром. Как будто почувствовав мой взгляд, она подняла глаза и узнала меня. Она тут же встала со стула и пошла к нам, кутаясь в шаль. Присев перед мамой, она представилась:

— Здравствуйте! Меня зовут Марианна Фортескью. Я видела вас утром у доктора Филлипса, не правда ли?

— Да, в самом деле, — приветливо ответила мама. — Я — леди Лейси, а это моя дочь Джулия.

— Я не встречала вас здесь прежде, — продолжала мисс Фортескью. У нее была странная манера растягивать слова, будто бы она смертельно устала. — Я бываю у доктора каждое утро.

— Я тоже буду ходить к нему каждое утро, — грустно ответила я. — По крайней мере, пока мы будем здесь. Мы собираемся домой в апреле.

Она кивнула.

— Откуда вы прибыли? — поинтересовалась она.

— Из Суссекса. — Я говорила совершенно спокойно. И никакого гула не раздалось у меня в голове при этом слове. — Наше поместье называется Вайдекр, это вблизи Чичестера.

— А мы живем в Клифтоне, недалеко от Бристоля, — сообщила в свою очередь она. — И меня привозят сюда каждый день. Сегодня мой брат забрал меня после визита к доктору. Я была просто уверена, что мы перевернемся по дороге. И ужасно замерзла.

— И вы сегодня уедете домой? — спросила мама.

— О нет, сегодня нет, — ответила мисс Фортескью. — Сегодня вечером будет концерт, который мой брат очень хотел послушать. Мы переночуем у нашей тетушки. А вы идете на концерт?

— Да, — сказала вдруг мама, к моему удивлению. — Возможно, мы там встретимся.

— Как хорошо, — улыбнулась мисс Фортескью, и, сделав прощальный реверанс, она вернулась к своим друзьям.

— Концерт, мам? — спросила я.

Она послала мне быстрый заговорщицкий взгляд.

— Ты же хотела иметь друзей в Бате, Джулия, вот мы и на пути к этому, — откровенно объяснила она. — Одна шаль на плечах мисс Фортескью стоит по меньшей мере двести фунтов. Я считаю ее вполне подходящим знакомством для тебя.

— Фу, как вульгарно, — усмехнулась я. — Ты меня удивляешь, мама.

— Городской политес, — улыбнулась она. — Ты ничего не понимаешь, моя суссекская простушка. А сейчас мы должны записаться в книгу посетителей и отправиться к портнихе покупать для тебя наряды.

Мама запланировала этот вечер как мое вступление в свет Бата, и она доказала мне, что я действительно суссекская простушка, поскольку я не предполагала, что это так просто. Марианна Фортескью была там со своим братом, которого звали Джеймс, и с двумя девушками из Галереи: одна из них была ее сестра Шарлотта, а другая — ее кузина Эмили. С ними же была и матушка Эмили, миссис Деншам, которая помнила мою бабушку Хаверинг «еще с тех самых пор». Каким-то образом мы присоединились к их компании, и на концерте я сидела между Марианной и Эмили, а когда он окончился, мы все отправились ужинать и пить чай к миссис Деншам.

Марианна за ужином ничего не ела, только попозже выпила чашку чая даже без пирожного. Я видела, как тревожно смотрел на нее брат, но он ничего не говорил. И даже нахмурился, когда Эмили вдруг тихо произнесла:

— Марианна, пожалуйста, съешь хоть маленький кусочек торта.

Он сразу же прервал их и стал громко жаловаться на то, что его чай остыл. Эмили начала протестовать, говоря, что чай только что кипел и не мог так быстро остыть, и смущение Марианны осталось незамеченным, ее внезапный румянец видела только я.

— Думаю, мы завтра опять встретимся у доктора, — сказала мне Марианна, пока мы стояли у двери, дожидаясь мою маму, прощавшуюся с миссис Деншам. — Простите меня, что я не заговорила с вами тогда, но обычно после визита к нему я себя плохо чувствую, хоть и знаю, что он очень хороший. И что он желает мне только добра.

— Он просто шарлатан! — так неожиданно сказал Джеймс Фортескью, что я даже подпрыгнула. — Шарлатан, шарлатан!

Марианна громко рассмеялась, в первый раз с тех пор, как я ее увидела. Ее щеки раскраснелись, и глаза заблестели.

— Не надо, Джеймс, — попросила она. — Ты не должен так говорить. Мисс Лейси подумает, что ты грубиян.

— Шарлатан, все равно он шарлатан, — продолжал ее брат, ничуть не обидевшись и с улыбкой глядя на меня. — Мисс Лейси сама может сделать выводы. То, что он живет в роскошном доме и доводит своими глупыми расспросами красивых девушек до слез, делает его шарлатаном в не меньшей степени, чем если бы он пытался продавать муку вместо лекарства где-то на окраине.

Марианна бросила на меня извиняющийся взгляд.

— Мой брат очень настроен против него, — объяснила она.

— Все, кого я знаю, высокого мнения о докторе Филлипсе…

— Наствоен, наствоен, — сказал Джеймс сердито. — Очень наствоен.

— Почему же вы ходите к нему? — хитро спросила я.

Марианна опустила глаза.

— Дело в том, что мне очень трудно есть, — сказала она так смущенно, будто признаваясь в тайном пороке. — Это звучит очень глупо, и я действительно делаю глупость, что не ем. Мама и папа тревожатся обо мне и посылают меня к самым разным специалистам.

Джеймс Фортескью скривился.

— Я не верю никому из них, — обратился он ко мне. — Я люблю отвозить ее к ним, потом забирать оттуда, но я совсем не считаю трагедией то, что Марианна ест мало. Проголодается, станет есть больше.

Марианна улыбнулась мне странной улыбкой соучастия.

— Когда вы обсуждаете свои мысли с другими, все становится гораздо сложнее, правда? А что с вами, если это, конечно, не секрет?

Я мгновенно залилась румянцем.

— У меня бывают сны, — неловко ответила я. — Иногда даже ночные кошмары. И был один сон, который… — Тут я обвела глазами богатую лестницу, сияющие канделябры, шелком обтянутые стены, роскошные ковры. Этому миру невозможно рассказать о грохочущей грозе, о падающем шпиле, обо мне, стоящей на коленях на церковном кладбище, словно древний оракул. — Это был ужасный сон, — коротко объяснила я.

Джеймс взял мою руку и нежно поднес ее к губам. Это было обычное пожелание спокойной ночи, но он задержал мою руку в своей и тепло заглянул мне в глаза.

— У меня тоже бывают плохие сны, — важно сказал он. — Особенно, если я поем на ночь поджаренного сыру.

Марианна и я весело рассмеялись, в это время как раз подошла мама и сказала, что нам пора. Мы ушли, но я уже знала, что мне нравится Джеймс Фортескью, и улыбалась всю дорогу домой при мысли, что я расскажу доктору Филлипсу, как плохо есть поджаренный сыр на ужин.

Я и вправду была суссекской простушкой, поскольку мне потребовалось немало дней, чтобы понять, что я принята в лучшем обществе, которое собралось в Бате в этом сезоне.

Все последующие дни моего пребывания были точной копией первого дня. Утром я отправлялась к доктору, садилась в его покойное кресло напротив пылающего камина и рассказывала ему о Вайдекре и своих снах. Я пыталась не уходить далеко в своих рассказах и по возможности утаивать от него их большую часть. Было очень много такого, что ему не следовало знать: лицо Ральфа, глядящее навстречу выбежавшей к нему Беатрис, блеск молнии на лезвии ножа, любовь Ральфа в той летней беседке и восторг, испытанный мной и запретный для каждой приличной молодой леди, тайны Экра, страх животных перед Ричардом, та ночь невыразимого счастья у затухающего камина и, наконец, сон, приходивший ко мне снова и снова, в котором шпиль падал на мирные дома, а я немым криком кричала с церковного погоста, пытаясь разбудить спящих.