Плюнув на все предыдущие рассуждения, я собрал вещи, залил бак мотоцикла под крышку и с наступлением сумерек поехал к городу. Будучи в паре, я бы, безусловно, предпочел идти пешком и засветло. Обычно мы со Смоукером так и шли, не торопясь, тихо и аккуратно, добираясь до оружейки примерно за сутки, со всеми необходимыми остановками и предосторожностями.

Сейчас же я рассчитывал добраться до места за час. Теоретически, если выжать остатки дури из двухколесного динозавра, можно было и быстрее, но дорогу было видно уже так себе, а рисковать включать фару я не хотел.

Минут через двадцать монотонной езды по окружной меня начало клонить в сон. Вот же блядь, где он был всю неделю?! И какого хера именно сейчас?! Я что есть мочи помотал головой. Сон отступил, но через минуту вернулся. Я чуть сбавил скорость и сильно прикусил язык. Бесполезно. Впереди уже был нужный съезд с окружной. Я отвесил себе оплеуху, и вдогонку еще одну, сильнее. Вроде отпустило. Кожа на щеке горела, будто к горячему утюгу прислонился, но голова немного прояснилась.

Мимо проплыли первые дома на окраине, по моим прикидкам, ехать оставалось полчаса всего. Однако уже почти совсем стемнело, а в городе из-за тени от зданий будет еще темнее. Фару все-таки придется включить. Один хер уже теперь, уговаривал я себя, все равно на мотоцикле в город – это как с поездом играть в «кто первый свернет». Щелчок кнопки на руле, и дорогу впереди озарил свет. Фара, разумеется, была старой и тусклой, но ехать по сравнению с предыдущими условиями стало куда приятнее. И в этом крылась своя опасность. Незаметно снова начали слипаться глаза.

Впереди стоял развернутый почти поперек дороги седан. Я не заснул, глаза были открыты, но вот сознание будто под воду провалилось. Звуки вокруг приглушились, зрение затуманилось, седан впереди приглашающе подставил правый борт. Мне было легко и комфортно. Сейчас я врежусь в него, перелечу через руль, приземлюсь на мягкий, теплый асфальт, повернусь на бок и засну, глубоко и спокойно…

По тормозам я ударил в последний момент. Не помогло. Удар пришелся в левое крыло. Меня мгновенно сорвало с мотоцикла и швырнуло вперед, через багажник автомобиля. Перед глазами мелькнул свет фары. Я только успел сгруппироваться. Удар, еще удар. Плечо, колено, спина, локоть, голова.

Боль была сильной, но терпимой, то ли из-за сотрясения, то ли от шока. Кое-как приподнявшись, я оглянулся. Метров семь протащило, не меньше. Похоже, после своего неуклюжего сальто я приземлился сначала на ноги, это и спасло.

Не удосужившись проверить, не сломано ли чего, я вскочил и поковылял к мотоциклу. Тот лежал на боку и признаков жизни не подавал, мотор молчал. Тихо сквозь зубы подвывая от боли, я поставил его на колеса и попытался завести. Двигатель чихнул и умолк. Еще две попытки результата не дали.

Доездился, блядь, упырь сонливый. Теперь только на своих двоих, это часа два, не меньше, но сам виноват.

«Сайга» тоже пострадала. Я нашел ее рядом с мотоциклом с окончательно расколотым прикладом, который в два удара об асфальт со злости удалось полностью отделить от ствольной коробки. Ну и хер с ним, меньше тащить.

Закинув карабин за спину, все еще хромая от боли в колене, я заставил себя перейти хотя бы на легкий бег.

Правой-левой, правой-левой. Держаться широких улиц и не думать. Совсем не думать. Не просчитывать варианты, потому что какие тут нахер варианты, ты покойник практически.

Правой-левой, правой-левой. Забудь про боль, ты не с поломанными ногами лежишь, и кровью не истекаешь, больно – значит, живой, беги, сука.

Правой-левой, правой-левой. Не оборачивайся, не трать время, даже если сейчас их нет, будут, полгорода дохлятины сбежится сожрать тебя, гаденыш, беги.

Правой-левой, правой-левой. Давай, поднажми, еще три раза по столько и ты на месте, финишная прямая почти, а ты даже не вспотел.

Наконец мыслей не осталось, даже страх куда-то ушел, только бег, дыхание и темные силуэты домов по сторонам. Вдох-выдох, гулкий стук ботинок по асфальту, клацанье болтающегося за спиной карабина.

В два часа уложиться не удалось. И в три. И в четыре. В темноте я несколько раз путал повороты, пытаясь срезать напрямик, приходилось возвращаться. Когда на уже подкашивающихся ногах, выплевывая наружу горящие огнем легкие, добежал до оружейки, начало светать.

Я позволил себе первый раз оглянуться. Дохлятины на хвосте не было. Впрочем, рано радоваться, ближе к концу дистанции колено подотпустило, так что темп я держал вполне приличный, могли и подотстать, нагонят, надо поторапливаться.

У оружейки зомбаков тоже не оказалось. Люди? Легко, только уже плевать, на рекогносцировку времени нет, противопоставить мне им нечего, а разворачиваться назад сейчас будет еще тупее, чем направиться сюда изначально.

Придушив мысли о предосторожностях, я доплелся до входа. Внутри, несмотря на полумрак, все было знакомо до боли. Ничего не поменялось. Магазин на первом, небольшой офис со входом изнутри магазина на втором, никаких открытых потайных дверей, новых трупов или тел зомбаков.

Ровным счетом ни-че-го.

Сил идти куда-либо, даже искать достойное убежище уже не осталось, ни физических, ни морально-волевых.

Найдя в офисе единственный отдельный небольшой кабинет, проверив, что дверь открывается в зал, сорвал ручку с внешней стороны, используя свой карабин как рычаг, закрылся в кабинете. От людей не спасет, но дохлятина точно не откроет.

Лег на единственном свободном месте, у окна, на пол, пошарил во внутреннем кармане куртки и выудил рацию. Включил, проверил канал, поднес ко рту и зажал тангетку.

– Смоукер Хантеру.

Подождал несколько секунд и повторил вызов.

– Смоукер Хантеру ответь.

Ясно. Поставил рацию рядом с собой, перевернулся на бок, положил руку под голову и закрыл глаза.

«Сейчас отдохну, пару минут полежу и все», – шепнул я себе и почти мгновенно уснул.

Глава 7

Год первый, зима.

Жизнь любого человека постоянно сопровождает множество опасностей. О большей части из них мы предпочитаем не думать, чтобы не сойти с ума от страха и паранойи. Никому неохота постоянно держать в голове, что здание, в котором он находится, может обвалиться, что на улице в него может ударить молния, или что можно банально склеить ласты, провалившись в открытый люк канализации.

С остальной частью опасностей мы сживаемся, привыкаем к ним, веря в установленные социумом догмы: правила поведения, технику безопасности, и тому подобное. При этом твердим себе, что все будет хорошо, что все получится, что уж с нами-то точно ничего плохого не случится. Особенно легко такая мантра дается, когда ты молод, здоров и безосновательно уверен в себе.

И поэтому мы во множестве разных ситуаций в жизни готовы рисковать, даже когда в этом нет реальной необходимости, любим иногда пощекотать себе нервы, заглянуть, так сказать, страху в лицо.

Чушь собачья! Нас не пугает опасность сама по себе, насколько огромной она бы ни казалась. Настоящий страх вызывает отсутствие контроля, ощущение беспомощности перед угрозой, когда чувствуешь, что тебя тащит по течению, а ты не в состоянии сделать ничего, кроме как барахтаться, пытаясь не захлебнуться. И тогда, какой бы ты сильный, умный и смелый ни был, даже самое ничтожное сомнение, самая легкая неуверенность рано или поздно сожрут тебя изнутри.

– Подъем, бля! – вместе с командой из глубокого сна меня вырвал пинок ботинка в живот. Рядом, судя по похожим звукам, будили Смоукера.

Я с трудом принял положение сидя. Удивительно, но память отказывалась подсказывать, как мне удалось заснуть, ведь вечером казалось, что нервное напряжение от ожидания не даст сомкнуть глаз.

Мне развязали ноги, рывком подняли и без особых предисловий повели на выход. Коридор, направо, лестница вниз, другой коридор, пошире, поворот, лестница вверх, два пролета. Не то чтобы запоминание маршрута было необходимым, или вообще имело значение, скорее я хотел побыстрее проморгаться и привести в боевую готовность если не весь организм, в конце концов, затекшие ноги и почти полностью онемевшие руки размять не улыбалось, то уж какие-никакие упражнения для мозга я был вполне в состоянии сделать.