– Потом Тельме скажете спасибо, придержала своих, а сейчас молитесь, чтобы все гладко прошло, а то у Комбата с вами разговор очень короткий будет. Остаетесь здесь до дальнейших распоряжений, без команды даже пердеть не разрешаю, – закончил Скат и отправился вслед за своим взводом.

Все дальнейшее происходило без нашего участия. Подмывало попытаться слинять, конечно, но мы прекрасно понимали: снайперы Тельмы даже с территории выйти не дадут.

Операция заняла еще часа четыре, оборонявшихся после перестрелки в гараже, в которой был убит и сам Старый, оставалось, как оказалось потом, человека четыре, но здание большое, а торопиться Комбат, очевидно, не собирался. Его отряд за все время не потерял ни одного человека.

Но даже после захвата всей больницы, вопреки моим ожиданиям, ничего не закончилось. Перегон транспорта, оборудование командного пункта, столовой, медпункта, в котором теперь заправляла та самая женщина-врач, которая вчера предупредила Смоукера о готовящейся на дороге засаде. Она осмотрела его швы, сделала новую перевязку, заставив меня вторично ассистировать. Я, впрочем, был ей благодарен за неожиданную передышку.

Большую же часть времени Смоукер и я провели, вынося за территорию трупы. В гараже в числе убитых мы обнаружили Тоху, причем пулю ему, судя по расположению входного и выходного, пустили в затылок. Отблагодарили за содействие, бля.

Я был уверен, что почетную обязанность по перемещению мертвых возложили на нас в наказание. И ошибся, конечно, наказывать к тому моменту еще даже не начинали.

После полудня, когда я уже был готов валиться с ног от усталости, нас вызвал к себе Комбат. Под командный пункт переоборудовали зал ЛФК на втором этаже, перенеся сюда необходимую мебель и оборудование.

– Разрешите? – спросил я, заглянув помещение и на всякий случай постучав по открытой двери.

Комбат отвлекся от неизвестно откуда притащенной большой карты города, разложенной на двух сдвинутых столах посреди помещения, и скупым жестом пригласил зайти. Кроме него, в зале больше никого не было.

– Я, товарищи военнослужащие, одного не понимаю, – безэмоционально, как бы рассуждая вслух, говорил он, прохаживаясь туда-обратно вдоль нашей коротенькой шеренги, – вам в вашем подразделении голову с жопой местами поменяли или вы от рождения альтернативно одаренные? Складывается ощущение, что часть устава, посвященная субординации, стала бы для вас серьезным откровением.

Он остановился, повернулся к нам лицом, но смотрел будто сквозь нас, как в пустоту.

– Вы в курсе, что в китайском языке слово «кризис» состоит из двух иероглифов: «опасность» и «возможность»?

Повисла пауза, вопрос, похоже, был не риторический.

– Никак нет, – чуть ли не хором ответили мы.

– Не удивлен. Ошибочный перевод, на самом деле, – Комбат продолжил ходьбу, – но посыл абсолютно верный. У меня были большие сомнения относительно того, как с вами поступить. Но вы мне сами в определенном смысле решение подсказали. Завтра в восемь утра в составе первого взвода отправитесь на склад, с которого дезертировали. Задачей непосредственно твоей и твоей, – с этими словами он поочередно ткнул Смоукера и меня пальцем в грудь, – станет полная зачистка территории склада от мертвецов. Невыполнение задачи расцениваю как повторное неповиновение приказу. Вопросы?

Пиздец. Это смертный приговор, который мы сами по доброй воле должны будем привести в исполнение. Сука, вот же сука драная, а.

– Вопросов нет, – заключил Комбат после пары секунд молчания, – до завтра можете отдыхать, все, свободны.

Не сговариваясь, мы отправились в гараж – единственное место, формально определенное, как курилка.

– Твою ж налево, – выдохнул Смоукер, подкурив и протянув мне пачку сигарет с зажигалкой, снятые с тела одного из убитых, – каждый раз кажется, что мы в дерьме по самые уши, что дальше уже некуда просто.

– Нет уж, извольте с головой занырнуть, – мрачно подхватил я, затягиваясь. – Извини, что из-за меня нырять приходится.

– Забей, – отмахнулся Смоукер, – ты думаешь, если бы не твоя выходка, сложилось бы иначе?

– Не знаю, наверное, не сложилось бы, – вздохнул я.

– Знаешь, я все понимаю в принципе, в другой ситуации он бы нам, как Тохе, пулю в затылок пустил, а так мы ему нужны просто, еще и спасибо должны сказать за шанс на реабилитацию, – Смоукер вздохнул, крепко сжав челюсти. – Просто неприятно осознавать, что наша жизнь настолько ни хера не стоит.

– Нет, – покачал я головой, – просто Старый был прав, жизнь – это теперь привилегия, и на свою мы еще не наработали.

Год четвертый, лето.

Выбраться из города оказалось не в пример проще, чем попасть внутрь. Пришлось, правда, сигануть из окна со второго этажа, потому что под дверью кабинета скреблась дохлятина. А дальше бегом на восток, в парк, где рядом со входом располагался прокат велосипедов. Мало у кого нынче хватило бы наглости и глупости воспользоваться этим видом транспорта, но мне вдруг стало наплевать. Перещелкнуло что-то в мозгу. Я даже позволил себе порыться под прилавком прокатной, достать насос и подкачать колеса у выбранного велика. Спину больше не жгло ощущение опасности.

Впрочем, маршрут я все же выбрал знакомый, тот самый, которым мы уже пользовались сотню раз, наверное. В узких переулках было не всегда удобно передвигаться на колесах, но шанс неожиданно нарваться на неприятности был на порядок ниже.

Сомнений насчет того, что делать дальше, тоже не было никаких. В одиночку мне не выжить. Никак. Либо сдохну, либо сойду с ума, неизвестно, что раньше. Искать новую группу – самоубийство, это время безвозвратно ушло, как уходит возраст, когда можно было найти новых друзей, просто выйдя во двор погулять.

Но нынешнее одиночество открыло одну возможность. Не стопроцентную, конечно, шанс получить пулю вместо приветствия был, но в данном случае я готов был рискнуть.

Оставив велик неподалеку от заброшенного завода километрах в пяти за чертой города, повязав на верхушку найденной длинной ветки завалявшийся в кармане бинт в качестве белого флага, не торопясь и не скрываясь, зашагал в сторону заводского административного корпуса.

Он находился с противоположной стороны, необходимо было миновать цеха и пару складов. Знал я все это потому, что меньше чем три года назад это место считалось домом, базой, крепостью, и тому подобным. Крепостью, впрочем, с большой оговоркой, никаких заборов с колючкой и баррикад на входе, но для человека, досконально изучившего территорию, практически идеальный вариант. Несколько входов-выходов почти в каждом помещении, лабиринты переходов внутри и между зданиями, множество высоких позиций для наблюдения и стрельбы. В таких условиях одинаково хорошо как избавляться от изредка забредавших сюда зомбаков, так и обороняться против живого вооруженного противника, даже если численный перевес на его стороне.

– Стой! – раздался сзади женский голос. – Руки подними!

Я вздрогнул, замерев и мысленно приготовившись к худшему, через секунду облегченно выдохнул.

– Палку на землю! Оружие на землю!

Осторожно опустив на землю ветку с импровизированным белым флагом, медленно сняв с плеча многострадальную «Сайгу» и положив ее рядом, вернулся в исходное положение.

– Повернись, медленно!

Я повернулся.

– Привет, Женя, – я попытался выдавить улыбку.

– А… Андрей?

Блядь, как обухом по голове. Лет сто не слышал свое имя, отвык.

– Ты один? Кирилл с тобой? – спросила она.

– Один, – вздохнув, ответил я. – Может, уже перестанешь в меня целиться?

Она только сейчас сообразила, что все еще держала меня на мушке. Вместо ответа, Женя закинула автомат на плечо, подошла и обняла меня. А я все так же стоял, как идиот, с поднятыми руками. Лет сто никто не обнимал, отвык совсем.