– А врач твоя ничего не говорила по поводу того, чтобы нас не покрошить, пока они людей Старого выносить будут?

– Говорила, – ответил Смоукер, – отличить просто, камуфляж и связанные руки.

Ну, логично, блин. Задавать очевидный, вертевшийся у меня на языке вопрос я не стал. В нашем положении любая тень шанса – это гораздо больше, чем приходилось рассчитывать всего несколько минут назад. Просто смириться с самим фактом своего положения было чрезвычайно непросто, все нутро протестовало против роли статиста, даже нет, котенка, которого уронили на ринг между двумя разъяренными бойцовыми псами. Конечно, котенок их мало интересует в данный конкретный момент, но попасть под раздачу может легко. Можно было сколько угодно анализировать и выстраивать тактические схемы, но факт нашего пребывания в полнейшей заднице неизменен.

Вообще, если бы существовал «джекпот наоборот», то за последние двое суток мы таких сорвали бы штуки три. И будущее в ближайшей перспективе вырисовывалось все более печальным.

Год четвертый, лето.

Если последствия полностью известны заранее – выбор теряет смысл. Если последствия абсолютно неизвестны – тоже. Выбор покоится на субъективно очерченной границе между причинно-следственной связью, лишающей человека любимой короны венца творения, и хаосом непонимания связи событий во времени и пространстве, выбивающим из-под ног почву сложившейся в сознании картины мироздания. Вся сущность выбора сводится к приблизительному решению уравнений с несколькими неизвестными и собственному толкованию последствий, обеспечивая необходимой индульгенцией при любом раскладе.

Долгое время я искренне считал себя человеком, медленно принимающим любые решения. Впрочем, это не было недостатком с моей точки зрения, я втайне кичился вдумчивостью и ответственным подходом деталям. Процесс приносил спокойствие и ощущение стабильности.

Когда же мир вокруг перевернулся с ног на голову, обстоятельства часто стали требовать чуть ли не мгновенной реакции, уравнения стали проще, да и сам я их максимально упрощал, изо всех сил пытаясь подстроиться под новые условия.

Множество ответов, особенно простых, всплывают из подсознания почти моментально, весь остальной процесс выбора, способный растянуться на бесконечность, занимает осознание и доказательство самому себе правильности избранного пути.

И именно принятие собственного сознания по большей части в роли пассажира далось тяжелее всего. В какой-то мере спасала мантра про капитана корабля. Не стоит же капитан днями и ночами у штурвала, для этого есть рулевой. Только вот иногда твой корабль летит на скалы, а все, что ты можешь в этот момент, – наблюдать с мостика и делать вид, что тебе совсем не страшно.

Выбраться на ощупь с чердака и перепрыгнуть с короткого разбега на крышу соседнего здания оказалось самой простой задачей. Расстояние было всего метра три, и хотя нога после укуса еще ныла, передвигаться не мешала. Я даже расслабился немного, узрев на дальнем от меня краю крыши железные поручни пожарной лестницы. Оставалось только спокойно спуститься вниз и усвистывать на форсаже к оговоренному месту встречи.

Но в эту же секунду меня кольнуло ощущение опасности рядом. Не интуиция, нет, и уж точно я еще не ебнулся окончательно, чтобы считать себя экстрасенсом. Просто иногда ты видишь что-то периферическим зрением, слышишь вроде даже не звук, а его отголосок и не придаешь в тот момент ему значения. Но мозг, уже натасканный несколькими годами почти непрекращающегося стресса, где-то на подсознательном уровне продолжает анализировать и, спустя какое-то время, выдает готовый результат.

За мной наблюдали. Повертев башкой, я довольно быстро обнаружил причину моей тревоги. Крыша дома через улицу справа. Двое. С оружием. Метров сто пятьдесят. Твою же мать! Я уже не помнил, когда последний раз так крепко и надолго влипал в неприятности.

Не теряя времени и не желая оставаться на потенциальной линии огня, я бросился к пожарной лестнице. Но выстрелов слышно не было.

Быстро спустившись и спрыгнув с ржавеющей и предательски со скрипом покачивающейся металлоконструкции, оканчивающейся на высоте метров трех от земли, я приземлился с перекатом, после чего, почти прижавшись к стене дома, добежал до низенькой арки под переходом между домами, выводившей на улицу. Продвинувшись уже шагом до ее конца, вжимаясь спиной в холодные и грязные панели из искусственного мрамора, аккуратно выглянул в проем между стеной и водосточной трубой.

Дохлятина, из той, что осталась на улице, а не кинулась за мной в здание, увлеченно жрала убитых нами собак. Рядом с ними в ту минуту можно было фотографироваться без особого риска.

Внимательно всматриваясь в верхнюю границу одного из относительно высоких для этого района города зданий, стоявшего правее от меня на противоположной стороне улицы, я пытался снова найти глазами местоположение двух потенциальных противников.

Разборка с собачьей стаей ожидаемо не осталась незамеченной не только зомбаками. Людей в городе становилось меньше с каждым годом, но здесь все еще действовало немало разномастных групп, которые не пытались свалить подальше, а продолжали находиться в пределах смертельно опасной «кормушки», периодически выползая из берлог поохотиться за едой, барахлом, патронами, оружием и иногда людьми, с трупов которых можно было впоследствии снять все перечисленное выше.

Так, одного нашел. Но только одного. Он переместился ближе к левому краю здания и теперь мог свободно простреливать как крышу, с которой я спустился, так и выход из арки.

Второй сейчас движется ко мне? Если бы я не знал так хорошо Смоукера, то подумал бы, что это они с Алисой наковыряли где-то патронов и решили помочь мне выбраться.

Кстати, действительно ли их двое? Если с той стороны целая группа, то шансов у меня против них ни малейших, даже если бы было с чем воевать.

Нужно отходить. Почти напротив пожарной лестницы был черный вход в подъезд следующего дома, но мне безумно не хотелось повторно соваться в незнакомое здание. Значит, во двор.

Напоследок еще раз осмотрел видимые окрестности. Наблюдатель все так же торчал на одном месте, зомбаки и не думали расходиться. Вот и ладненько, пора выдвигаться.

Пробегая мимо входа в подъезд, я остановился, приложил ухо к двери и, задержав дыхание, прислушался. Тишина. Потянул ручку на себя, обесточенный электромагнитный замок предсказуемо не создал мне препятствий. Приоткрыв дверь на небольшой, но заметный даже издалека угол, я рванул дальше во двор.

Если будут в поисках меня проходить здесь, удастся выиграть немного времени, проверить здание на всякий пожарный им придется.

Двор оказался довольно просторным, в центре детская площадка: карусели, качели, горка, вокруг лужайка с деревьями, вымощенными дорожками и скамейками. На дороге рядом с домами припарковано несколько автомобилей. Вот колеса бы мне сейчас точно не помешали, но об этом оставалось только мечтать.

Я промчался насквозь, к выезду из двора, перемахнув преграждавший путь шлагбаум, ненадолго задержался у угла дома и, коротко выглянув на улицу, удостоверился в отсутствии противника. После чего, наметив следующую точку маршрута, понесся налево по улице, параллельной той, где мы схлестнулись с собачьей стаей.

Метров через сто, пересекши улицу по диагонали, нырнул направо в переулок, мимоходом наскоро проверив – нет ли за мной хвоста. Так, следующая цель – тентованный армейский грузовик, врезавшийся в кирпичный забор небольшой церкви. Метров сто пятьдесят.

Бежать по широкой улице по прямой с одной и той же скоростью – это все равно что таскать тигра за хвост, даже самый косоглазый и криворукий стрелок имеет превосходные шансы поставить жирный крест на твоем существовании. Впрочем, в идеале я бы вообще предпочел передвигаться полуползком узкими переулками и дворами, где вероятность неожиданно получить пулю в башку стремилась к нулю. Проблема в том, что в этой части города дорогу я знал только приблизительно, надо было хотя бы вернуться к гостинице, чтобы маршрут к схрону прикинуть более-менее точно. Да и встреча даже с парой зомбаков в узком переулке без оружия могла перерасти в серьезные неприятности.