— Проехали, — ответил Дэн, пожав плечами.

— Точно?

— Точно.

— Хорошо. — Подошла их очередь, и Джордан записал на доске свою фамилию мелким неразборчивым почерком настоящего математика.

— Я пройду дальше и запишусь на немецкую литературу двадцатого века, — сказал Дэн.

Джордан засунул два пальца в рот, словно его тошнило, затем улыбнулся и двинулся в другую сторону.

Дэн все утро простоял то в одной очереди, то в другой и в итоге осознал грустную истину: они трое не выбрали ни одного совместного предмета. Дэн бродил между учениками, гуляющими на улице, и наконец нашел Эбби, которая заканчивала разговор с незнакомыми ему людьми. Он подождал в сторонке, пока она не заметила его; девушка попрощалась со своими знакомыми, подошла к нему и сразу начала рассказывать о новых предметах, на которые ей не терпелось попасть. Портретная живопись, импрессионизм, графическое иллюстрирование романов. Позже к ним присоединился Джордан, его список предметов был так же далек от Дэна — многомерное исчисление, действительный и комплексный анализ… Дэн мог решать квадратные уравнения, но данные предметы далеко выходили за рамки школьного курса математики. Он посмотрел на свое собственное расписание — история, литература, снова история… Никаких совпадений.

Пока они общались, Дэн заметил, что, пусть со стороны их беседа могла показаться вполне дружелюбной, на самом же деле Эбби ни разу не взглянула на Джордана, а Джордан адресовал свои шутки только Дэну. Отрицать было бессмысленно: всего за несколько дней, вернее, несколько часов их беззаботное общение изменилось. Или так происходит всегда, когда сближаешься с людьми?

Записи уравнений Дополнительные иллюстрации Блокнот

© DepositРhotos.com / Belchonoksun25

Новое расписание занятий означало новый распорядок дня, поэтому Дэн ходил от корпуса к корпусу с картой в кармане, заново ко всему приспосабливаясь. Он почти не видел ни Джордана, ни Эбби. У них теперь даже перерывы на обед не совпадали. Правда, они продолжали каждый вечер встречаться за ужином, но их разговоры сводились к пересказам смешных историй, случившихся на уроках, и фразам «Жаль, что вас там не было». Джордан уже давно извинился перед Эбби, и тот факт, что они могли сидеть за одним столом, казалось, был тому доказательством. Но она вела себя отстраненно и явно избегала любого упоминания о своей тете. Дэну было интересно, планировала ли она снова пойти в кабинет главврача. Лично у него не было никакого желания возвращаться туда.

В пятницу вечером Дэн вошел в столовую и увидел, что Джордан ждет на их обычном месте. Возле его подноса с едой лежали три больших блокнота, каждый исписан его небрежным почерком.

Подойдя ближе, он заметил, что каракули — это числа и уравнения, причем в уравнениях было столько букв, что они выглядели как предложения. Джордан, казалось, не заметил подошедшего Дэна; он склонился над одним из блокнотов, его рука стремительно двигалась по странице.

— Домашнее задание? — спросил Дэн, садясь напротив Джордана. Он никогда не видел, чтобы Джордан что-то делал не на уроке, а уж тем более в пятницу вечером.

— Можно сказать и так. — Джордан потер правый висок другим концом ручки. — Один из учителей сказал, что это уравнение невозможно решить. Но дело в том, что пока нет доказательств этому. Вот я и работаю либо над таким доказательством, либо над решением — что получится первым. Считай это любимым предметом.

— Или ОКР.[13] — Дэн сказал это в шутку, но Джордан резко поднял голову, его непослушные волосы торчали в разные стороны.

— Не понял.

— Не обращай внимания, — быстро произнес Дэн.

Джордан снова наклонился над своим блокнотом.

В самый разгар ужина, во время которого Джордан уделял больше внимания своим числам, чем Дэну, пришла Эбби. Она подошла к стойке с салатами, потом взяла стакан апельсинового сока, но, вместо того чтобы присоединиться к ним, направилась к столику, за которым собрались ребята, изучающие искусство. Дэн решил, что это «художники», потому что они постоянно курили и выглядели как статисты бродвейских театров; они носили смешные бабушкины очки, хотя, наверное, лишь у немногих из них на самом деле была близорукость.

Джордан, очевидно, тоже это заметил, несмотря на то что не поднимал глаз от блокнота.

— Они считают себя крутыми, — прокомментировал он.

— Не знал, что она с ними тусуется. — Дэн съежился. Он вел и чувствовал себя как неопытный школьник. Мы против них. Изгои против избранных.

— Привет, — сказала Эбби, когда наконец подошла к их столу. Она села, положив альбом на стул рядом с собой. — Я просто показывала Эшу и Панчесу свои новые работы.

— Панчес? — повторил Джордан, поднимая на нее взгляд.

— Да. Панчес. Что-то не нравится?

«На помощь! На помощь!»

— Нет. — Джордан громко фыркнул, это прозвучало как кашель. Он снова вернулся к своему блокноту. — Все нравится.

Эбби сменила позу, поджав одну ногу; сегодня в ее косу были вплетены бумажные цветы. Она выжидающе посмотрела на ребят. Было заметно, что ее что-то терзало. У Дэна сердце опустилось, когда она сказала:

— Я подумала, что сегодня можно наконец туда сходить. Что скажете? Хотите пробраться туда?

— Даже не знаю. Эта неделя была такой длинной. — Он и так жалел, что они забрались в старое крыло. Это каким-то образом изменило их всех. Изменило Эбби. Дэн быстро продолжил: — Я надеялся, что мы просто посмотрим кино. Что-нибудь легкое. Кроме того, если нас снова поймают…

— Не поймают, — категорично сказала она, не дослушав его до конца. Она принялась за свой салат и ела его так быстро, что Дэну казалось: она даже не успевает распробовать его. — Так что, встречаемся внизу у лестницы в одиннадцать? — Она оторвалась от еды и подняла на него решительный взгляд.

— М-м… Я не уверен… — промямлил Дэн, не зная, что ответить.

— Господи, Эбс, оставь парня в покое. Видно же, что он не хочет идти. — Джордан с усмешкой на лице перевел взгляд с Дэна на Эбби.

— Спасибо огромное за то, что вмешался в разговор, Джордан. Я собиралась предложить тебе пойти с нами, но уверена, что решать примеры тебе намного интереснее. — Эбби вонзила вилку в помидор черри. Вилка сильно заскрипела по тарелке, и у Дэна по спине пробежали мурашки, словно кто-то провел ногтем по школьной доске.

— Да, возможно, так и есть. Может, тебе лучше пойти со своими суперкрутыми приятелями-художниками, — огрызнулся Джордан.

— Может, я так и сделаю. По крайней мере, они не станут изображать здесь «Игры разума».[14]

— Ты понятия не имеешь о том, что происходит в моем разуме, — сказал Джордан. — Из-за твоего конченого кабинета мне снятся эти сны. Кошмары. Словно в меня что-то вселилось, когда мы были там, и оно пытается вырваться наружу. Но какое тебе дело? Ты думаешь только о себе, зачем тебе беспокоиться о ком-то еще.

Эбби открыла рот, затем вновь закрыла.

Теперь все зависело от Дэна, нужно было как-то сгладить эту ситуацию.

— Какого рода кошмары? — мягко спросил он.

— Я не хочу об этом говорить.

Джордан провел рукой по своим спутанным волосам, размазывая по лбу чернила. Бедный парень еще никогда не выглядел таким несчастным. Он снял очки и потер их о рубашку. Дэн понял, что не нужно давить на него.

Через минуту Джордан вздохнул.

— Ладно, на самом деле я хочу поговорить об этом. — Он нервно оглянулся и убедился, что никто не подслушивает. — Это произошло той ночью, когда вы, ребята, спустились в подвал — той ночью, когда нас застукал Джо. С тех пор мне снится один и тот же сон. Именно один и тот же. Мне снится, что я нахожусь в этой… палате. И там стоят врачи, все в белом, и смотрят на меня, только у них нет лиц. У них есть голоса, руки и инструменты, но на их лицах дыры вместо глаз, носов и ртов. Затем они связывают меня ремнями, запирают и… — Джордан опустил плечи. Он напомнил Дэну раненое животное. — Они показывают мне картинки. И они бьют меня. Они бьют меня снова и снова. Я испытываю жгучую боль и слышу, как за спинами врачей разговаривают мои родители. Они говорят: «Теперь он станет лучше. Теперь он должен стать лучше».