Конан Дойл оглянулся в поисках леди Тракстон. Она уже удалилась. Тут он снова наткнулся на горящий заинтересованный взгляд Конта, который не спешил присоединиться к остальным.

К счастью, лорд Уэбб решил пропустить обед.

– Вечером состоится первый сеанс, – сказал Конан Дойл, штудируя программку. – А мы ни на шаг не приблизились к разгадке.

Друзья сидели в комнате Конан Дойла. Уайльд рассеянно смотрел на рваные тучи за пеленой дождя, на овец, бродящих по полю. Он отвернулся и взглянул на друга. Шотландец сидел за письменным столом и барабанил пальцами.

– Артур, а если тут вообще нет убийцы? Ведь у нас есть только утверждение твоей ночной собеседницы, которая якобы общается с мертвыми. Мы даже не поговорили с молодой леди.

Конан Дойл вспыхнул предательским румянцем.

– Вот как, ты уже побеседовал с девушкой, – догадался Уайльд. – Вчера вечером, верно? Ту секретную записку прислала она?

– Извини, что скрыл от тебя. Мы действительно виделись, просто я не хотел, чтобы ты истолковал мои мотивы превратно.

– В таком случае тебе следует посвятить меня во все важные детали.

С четверть часа, пока Конан Дойл рассказывал другу о посещении развалившегося западного крыла и зеркального лабиринта в башенке, Уайльд хранил молчание, попыхивая сигаретой и прищуриваясь всякий раз, когда повествование доходило до интересного места. Шотландец счел нужным опустить описание волнующего облика девушки и пробудившихся в нем ощущений.

По окончании отчета Уайльд бросил окурок в потухший камин.

– Феерично, – выдохнул он, обдав друга сигаретным дымом. – Юная героиня-девственница из бульварного романа.

Конан Дойл впал в несвойственный ему гнев:

– Ты хочешь сказать, Оскар, что леди Тракстон притворщица?

Уайльд подскочил от неожиданности:

– Извини. Артур, это все ужасный дом с его гнетущим и давящим настроением. Разумеется, леди поведала тебе всю правду.

Конан Дойл надулся, демонстративно поднялся, порылся в чемодане и достал тетрадь. Вернулся за стол, снял с шеи ключ и отпер замочек.

– Не знал, что ты ведешь дневник, Артур.

– Не дневник, а тетрадь для заметок. Мы должны сузить список подозреваемых в убийстве Хоуп Тракстон. Нельзя же уследить за всеми, поэтому надо выяснить, у кого есть серьезный мотив.

– Ты рассуждаешь как Шерлок Холмс.

Конан Дойл достал авторучку и разделил страницу на столбцы. В верхней их части он написал: «Подозреваемый, мотив, средство». Подумал немного и добавил колонку «Возможность». Покончив с этим, он показал таблицу Уайльду:

– Как думаешь, Оскар? Сойдет для начала?

Ирландец неуверенно покосился на листок, сдвинув брови:

– Надеюсь, нам не придется решать примеры. Ты же знаешь, математика никогда не была моей сильной стороной. Я определенно гуманитарий.

– Нет, речь об определении вероятности. У нас не стандартная ситуация, когда есть тело, подозреваемые, место и орудие преступления. Все наоборот. Мы должны раскрыть убийство, которое еще не совершилось. Поэтому из членов Общества мы должны выявить тех, кто очевидно способен на злодеяние.

– Не забудь про слуг.

– В смысле?

– Артур, тебе нужно чаще ходить в театр. В большинстве детективных историй виновным оказывается дворецкий.

– Почему?

Уайльд широко улыбнулся:

– Да потому, что дворецкие и горничные, как невидимки, бродят по всему дому, не вызывая подозрений. Они снуют туда-сюда по лестницам, могут задержаться в гостиной под предлогом чистки китайского фарфора, розжига самовара… или чего там еще. Свободно заходят в комнаты, знают, где хранится столовое серебро и за каким портретом скрывается сейф. Если дом – это мозг, они – его нервы.

Конан Дойл задумчиво кивнул:

– Превосходное наблюдение, Оскар, действительно. Мы тут совсем недавно, однако времени в обрез. Теперь нам известны все участники. Как ты считаешь, кто из них способен на убийство?

– Наиболее вероятным подозреваемым мне кажется наш американский собрат – мистер Дэниел Данглас Хьюм.

– Хьюм? – скептически повторил Конан Дойл. – И какой у него мотив для убийства леди Тракстон?

– Она его соперница по ремеслу. Мистер Хьюм – талантливый человек с большими амбициями. По словам любвеобильной миссис Сиджвик, он наш свет в оконце. Держу пари, он не привык оставаться в чьей-то тени. И не забывай, что убийство еще не свершилось. Представь, что этот пресловутый бабник начнет заигрывать с молодой леди, а она отвергнет его притязания. Вот тебе и готовый мотив.

Конан Дойл припомнил все случаи, когда Хьюм и леди Тракстон пересекались. Он целовал ее руку в кружевной перчатке, стоял слишком близко, неподобающе разглядывал со своего места. Все вдруг наполнилось новым смыслом, особенно учитывая сплетни Элеоноры Сиджвик. Распутник, авантюрист без гроша в кармане, живущий за чужой счет. Конан Дойл вписал американца в первую колонку, а в двух других поставил галочки. Человек, обладающий его силой и способный к левитации, без труда убьет беззащитную девушку.

Он взглянул на свои записи:

– Думаю, Конт, кем бы он ни был, заслуживает пристального внимания.

– Конт? – недоуменно протянул Уайльд. – Почему это?

– Он единственный выставлял напоказ свой пистолет, все время крутился возле леди Тракстон. А еще он иностранец.

– Мы с тобой тоже не англичане, Артур.

– Ты прекрасно понял, о чем я, – рассердился Конан Дойл.

– Артур, нужно еще кое-кого добавить в список, – сказал, подумав, Уайльд.

Конан Дойл посмотрел на него вопросительно.

– Тебя, – невозмутимо пояснил Уайльд.

– Меня? Ты, наверное, шутишь. Я собираюсь ее спасти.

– В своем видении она узнала только тебя.

Конан Дойл вздрогнул, как от пощечины.

– Но ты же знаешь, я бы ни за что…

– Артур, – прервал Уайльд, – мы с тобой давние друзья, и я не знаю более порядочного, честного, справедливого, надежного и разумного человека – порой даже слишком разумного. Однако, переступив порог этого дома, ты переменился.

– О ч-чем это ты? – залепетал Конан Дойл. – В ч-чем переменился?

– Ты стал страстным и пылким. Утратил обычную уравновешенность и, уж извини, предсказуемость. В одном я уверен: у тебя нет орудия убийства, пистолета ты при себе не держишь.

Конан Дойл сидел, понурив голову, плечи его поникли.

Он встал и, не сказав ни слова, поставил ногу на свой стул, приподнял штанину и продемонстрировал револьвер, привязанный к лодыжке галстуком, подарком жены на прошлое Рождество.

– Как видишь, Оскар, ты ошибся, я оказался более находчивым.

Оскар, надо отдать ему должное, и бровью не повел.

– На этот раз, Артур, – произнес он после паузы, – ты перещеголял меня по части модных веяний. Боюсь только, им не суждено прижиться.

Конан Дойл усмехнулся, вытаскивая револьвер:

– Верно, выглядит чудаковато, зато я не безоружен перед схваткой.

– Скорее, ты вооружил свою ногу.

– Озадачил я тебя.

– В толк не возьму, как он поместился в твоем крошечном чемоданчике. Артур, ты должен дать мне несколько уроков по методике упаковки.

Конан Дойл упал в кресло, он глядел прямо перед собой.

– Оскар, ты прав.

– Благодарю, – довольно ответил Уайльд, – а в чем?

– Да во всем. Во время сеанса в темной комнате я могу подстрелить невинного. Ты правильно заметил: со дня приезда сюда я сам не свой. – Конан Дойл нахмурился, взвесив револьвер в руке. – Мы поддались чужому предчувствию. Играем вперегонки с судьбой. Чего доброго, он станет орудием преступления. – Губы его скривились от отвращения. – Утоплю его в реке, тогда, может быть…

В дверь громко постучали. Друзья переглянулись. Конан Дойл опасался, что их могли подслушать. Он мигом обернул пистолет галстуком и сунул в ящик стола.

– Войдите!

Раздался скрип. Дверным петлям вторили суставы Гривза. Он опирался на ручку и втягивал воздух с шумом, будто старые кузнечные меха. Бедняга с трудом преодолел три лестничных пролета. Немного отдышавшись, старый слуга возвестил: