А я бреду сквозь дым, уже начинающий выедать глаза и саднить горло, на звук. При этом, звук обманчивый – звон в ушах до сих пор стоял страшный.

Чёрт побери, они там пороховые заряды что ли взрывали? От дыма у меня разболелась голова. Особенно сильно болел и слезился левый глаз, я непроизвольно тёр его свободной рукой. Перед глазами поплыло какое-то красное пятно…

Я вышел на менее задымлённый участок, и тут же на меня кто-то налетел. Мы повалились в пыль и покатились. Я получил несколько ощутимых ударов, но и сам пару раз ответил. Когда мы замерли, я оказался снизу, что не помешало мне чувствительно ударить рукояткой револьвера нападавшего по голове. Тот начал заваливаться, и, вывернувшись, я оказался сверху.

– Мать твою, – выругался я, глядя на сжавшегося от страха рабочего. – Какого хрена?

Лицо моего противника разгладилось, он посмотрел на меня.

– Ты один из наших? – пробормотал он.

– Нет. Но я должен убить Цнеха.

Я поднялся и, пошатнувшись, побрёл дальше, держась за стену цеха – живот болел после удара. Звон в ушах почти прошёл, что странно – думал, на это уйдёт куда больше времени. Рабочий же, вскочив на ноги, рванул в сторону ворот.

Бой как будто затих, но уже через минуту буквально за соседним цехом я услышал взрыв ругани, а потом стрельбу. Судя по всему, звуки приближались. А ещё приближалось второе красное пятно. Или это еще первое?

Оглядевшись, я нашёл укрытие – брошенную тележку с консервными банками. Нырнул за неё и принялся ждать.

Что это за пятна? Я видел уже что-то подобное, когда только попал сюда, но тогда было много маленьких красных пятен, а сейчас одно большое. Может, дыма нанюхался? Но… чувствовал я себя хорошо. Даже лучше, чем хорошо. После той стычки с рабочим кровь в венах буквально вскипела от адреналина, я видел куда чётче, чем обычно, да и слух вернулся быстро. Боль в животе угасла за считанные секунды, будто её и не было.

Единственным минусом моего укрытия был плохой обзор. И я решил высунуться осмотреться.

Вовремя. Или наоборот – совсем не вовремя.

Несколько рабочих удирали по направлению ко мне, а их преследовало около десятка телохранителей и погонщиков. Всё-таки рабочее “ополчение” не справилось с фермерами и профессиональными головорезами. Догоняющие стреляли нечасто, но прицельно – до моего укрытия добежало только четветро из семи убегающих.

Двое рванули туда, где был погуще дым. А вот двое других нырнули за мою тележку.

– Ну, привет, – сказал я им. – Теперь и мне крышка, да, ребята?

Ребята ничего не ответили. Крышка была всем нам.

Один из заводчан, крепкий мужик лет сорока, которого все называли Кремень, угрюмо посмотрел на меня и принялся перезаряжать револьвер. Трофейны револьвер: именно им Квиор тыкал в меня, когда нанимал на работу. Второй рабочий, сухощавый молодой парень, снял с повозки консервную банку, вытащил нож, быстро вскрыл крышку и принялся жадно жрать тушёнку.

– Хоть наемся перед смертью, – буркнул он. – Даже не завтраком не покормили, сволочи.

– Шанс выжить ещё есть, – сухо проговорил Кремень, – ворота выломали, скоро здесь будет уйма народа с трущоб. Столб дыма от завод наверняка такой, что весь город уже знает о пожаре.

– Придут тушить завод, – облегчённо проговорил я. – А мы постараемся затеряться в толпе, так?

На меня посмотрели с каким-то странным выражением. Будто на ребёнка.

– Придут мародёрствовать, – пояснил Кремень таким тоном, будто с ребёнком разговаривал. – Мы специально начинили бомбы дымовыми зарядами, чтобы сюда слетелся весь город. Это будет первый и последний раз, когда Цнех действительно накормит весь город.

По нам тем временем начали стрелять. Как я и предполагал, восемь рядов железных банок оказались хорошей защитой от пуль. Но в то же время отстреливаться из-за этого укрытия не слишком-то удобно.

– Банки, пожалейте банки! – бесновался где-то относительно недалеко Цнех. – Эти ублюдки не стоят и одной, а вы хотите испортить десятки!

Рабочий помоложе прикончил первую банку и взялся за вторую. Возможно он выест нам что-то вроде бойницы?

Кремень же, перезарядив барабан револьвера, высунулся на миг из-за укрытия и, дважды выстрелив, вернулся на исходную позицию.

– Что-то я тебя не помню на наших собраниях, – сказал он мне.

– Я не в профсоюзе, – честно признался я. – Мне предложили заплатить за убийство Цнеха.

– Не слишком-то ты похож на убийцу. Скорее, на деревенского олуха.

– Именно поэтому я и здесь.

Рабочий выпустил четыре оставшихся пули и принялся перезаряжать револьвер. Одна из пустых гильз звякнула о торчащий из земли камень.

– Сейчас они попытаются приблизиться. Выстрели в них пару раз.

Я на миг высунулся из-за тележки. Действительно, трое бежали к нам, пока остальные занимали позиции у стен. Я дважды выстрелил по бегущим и нырнул в укрытие. Несколько пуль просвистели над тележкой, ещё несколько попали в банки.

Этих коров убили дважды. А тех, что умерли собственной смертью на фермах или в пути, вообще трижды.

Странно, страха, как в тот раз, когда в нас с Коросом стреляли со сторожевой вышки, у меня уже не было. Хотя сейчас опасность для жизни куда больше. Чего уж греха таить, я не видел выхода из сложившейся ситуации. Руки мелко дрожали, но скорее от прилива адреналина.

– Попал в кого-нибудь?

– Нет.

– И кто же такой умный отправил такого меткого стрелка для заказного убийства?

– А сам-то в кого-нибудь попал? – огрызнулся я.

– Твоя правда.

Кремень вскочил, выстрелил… Судя по тому, с какой частотой засвистели пули, его ждали. Второй выстрел он сделать уже не успел – пуля прошила ему лоб. “Революционер”, раскинув руки, повалился на спину. Тонкая струйка крови текла из дыры во лбу, широко распахнутые глаза смотрели в никуда.

Молодой рабочий выругался, брызжа в разные стороны кусочками тушёного мяса. Я угрюмо смотрел на убитого, понимая – мы следующие. Но никакого страха я по-прежнему не испытывал. Возможно, мне просто не верилось, что вот так просто меня сейчас подойдут и убьют? Да нет, эта перспективы выглядела очень реальной…

Я закрыл глаза. Красное пятно никуда не делось, сейчас я сидел к нему спиной и в то же время продолжал “видеть” его в своей голове вполне отчётливо. Будто кто-то встроил мне в мозг датчик движения и подключил к зрительным нервам. Или попросту зажёг в мозгу лампочку.

Шорох сапог, ступающих по сильно утоптанной земле буквально затмил все остальные звуки – чавканье моего собрата по несчастью, рёв раненых животных, ор толпы, скрип взламываемых ворот.

Я высунулся из-за тележки. Короткого взгляда хватило, чтобы оценить обстановку. Цнех с тремя телохранителями стоял у дальнего конца цеха, четверо фермеров целились в тележку из ружей, ещё четверо перебегали к укрытию поближе. Я поднялся револьвер и, не целясь, выстрелил, поняв, что попаду ещё до того, как нажал на спусковой крючок.

Один из бегущих словно споткнулся. Вскрикнув от боли, он упал на землю, едва успев вытянуть вперёд руки с ружьём, чтобы смягчить падение. Кровь толчками струилась из раны на его бедре. Я нырнул в укрытие и прижался затылком к тележке, но раненый всё ещё стоял перед моими глазами. Я отчётливо видел, как он принялся отползать с линии огня.

А ещё я видел двух людей, с разных сторон приближающихся к Цнеху.

Всё страннее и страннее. Раз так…

Я вскочил и, стреляя, бросился к другому цеху. Снова засвистели пули, одна обожгла мой локоть. Один из стреляющих дёрнулся – моя пуля пробила ему плечо. Остальные ушли в молоко, но я успел перебежать дорогу и свалиться на землю, укрывшись за кучей битого кирпича и сломанных досок. Стреляные гильзы посыпались из барабана, а я уже

И тут кто-то яростно крикнул: “Давай!”.

В этот же момент один из фермеров резко развернулся в сторону Цнеха, на один короткий миг высунувшегося из-за спин охранников, и выстрелил из обоих стволов своей допотопной двустволки. Дробь буквально срезала одного из охранников и нашпиговала брюхо хозяина завода. Перебежчик бросил дробовик, и из-под его плаща появился небольшой топорик, который мгновенно оказался в голове второго охранника, едва успевшего поднять ружьё.