Третий, оценив обстановку, бросился наутёк, но его уже ждал Корос, снявший бегущего с одного выстрела. Осталось трое охранников и пятеро фермеров, двое из которых ранены. И, кажется, никто из них не понимал, что сейчас происходит.

Погонщики предали нанимателя? Но зачем они тогда отстреливали рабочих?

– Что, мать твою, ты творишь? – заорал один из охранников.

– Выполняю контракт, – проговорил фермер голосом Орайи. – Твой хозяин мёртв, и нам больше нет нужды стрелять друг в друга.

– Да что ты говоришь! – рявкнул охранник и поднял ружьё.

Но выстрелить он не успел. Дерек вынырнул откуда-то из цеха и метнул нож, угодивший ерепенившемуся в шею. Бросив винтовку, охранник схватился за рукоять и начал сползать по стене. Он вытащил окровавленное лезвие из собственного горла и уставился на него, второй рукой судорожно стараясь зажать рану. В этот момент второй нож вонзился ему прямо в середину лба.

Орайя перезарядила двустволку и направила её на одного из выживших. Во второго уже целился я, вышедший из своего укрытия, надеясь, что это создаст видимое численное преимущество.

– Есть ещё желающие умереть?

– Мы точно пас, – буркнул один из крестьян, закидывая ружьё за спину. – У нас четверо раненых и один убитый, и хотелось бы мне знать, кто за них заплатит.

– Цнех, – сказала Орайя. – Вы первые, кто может начать грабить завод. И я бы на вашем месте поторопилась, скоро здесь будет половина города.

Фермер смерил взглядом убийцу, потом уставился на меня.

– Твоё счастье, что ты никого не убил. Но я бы не советовал тебе поворачиваться ни к кому из наших спиной.

Он кивнул своим людям, и они бросились помогать раненым.

Оставалось двое охранников. Они нервно переглядывались, скорее не решая сдаваться или нет, а кто сделает это первым. Один в конце концов кивнул второму и поднял руки с винтовкой над головой.

– Мы уйдём с оружием, – сказал он.

– Да хоть убитых ограбьте, мне-то что, – проворчала Орайя.

Они так и сделали. Правда, после того как лучшим оружием завладели Дерек и Корос.

Я пошёл к своим, когда телохранители ушли. Всё-таки ни фермеры, ни наёмники, лишившиеся нанимателя, не внушали мне доверия, и далеко отходить от укрытия не хотелось. Когда Орайи мне оставалось буквально шагов десять, она резко повернулась ко мне, направив в мою сторону двустволку.

Вздрогнув, я остановился.

В зелёных глаза девушки горела неподдельная ненависть, хотя на лице было обычная маска безразличия. Она желала нажать на курок. Но присутствие близнецов или что-то ещё её всё же остановило. Отвернувшись, она сунула обрез за пояс и взялась за топорик, торчащий из головы убитого ей телохранителя.

– Найдите мешок, – буркнул она. – Табачники потребуют доказательств того, что Цнеха убили именно мы.

Я отвернулся, чтобы не смотреть, как она отрубает трупу голову. Ощутимо начал болеть локоть. Повезло – пуля разорвала куртку и рубаху, но на коже остался только небольшой ожог. Услышав дребезжание пустой консервной банки, я вернулся к тележке.

Рабочий доедал уже пятую банку. Ещё десяток он расставил на земле перед собой. Увидев меня, он кивнул в сторону нетронутых консервов.

– Присоединишься?

Я покачал головой и вернулся к своим. Орайя уже сунула голову Цнеха в мешок, а близнецы примерялись к новым винтовкам.

Красные пятна из моей головы ушли. Так же как и адреналин из крови. Меня начинала колотить крупная дрожь, с которой пришло осознание – минимум раза четыре за меня чуть не убили.

– Уходим? – спросил я.

– Уходим, – кивнул Корос.

У горящих цехов уже собрались первые пожарные. Кто-то же, не заморачиваясь, уже принялся тащить с завода всё ценное, в первую очередь – еду. Среди мародёров я увидел и пару рабочих из тех, что были с бородатым на площади, и парочку охранников, спустившихся с вышек. Кажется, сейчас их не занимали ни дела профсоюза, ни охрана вверенной территории, ни тот факт, что несколько минут назад они стреляли друг в друга. Самого же бородача что-то не видно…

А нет, вот он. Видимо, дым и неразбериха помогли ему спрятаться во время карательного рейда. Уже собрал вокруг себя толпу и кричит что-то об упорядоченной выдачи консервов. Семья погибших рабочих – в первую очередь.

– Я бы на их месте всё же потушил пожар, прежде, чем начать грабить, – буркнул Корос, откашлявшись в кулак. – Дышать уже нечем, скоро загорит так, что тут и грабить будет нечего.

– Всему своё время, – отозвался Дерек.

Из-за дымовой завесы распахнутые ворота выглядели как какой-то портал в другой мир. Мы вышли из него, и я, наконец, вдохнул полной грудью чистый воздух. Странно, но дым не вызывал у меня даже лёгкого покашливания.

Странно, чёрт возьми, что человек, с которым я уже столько времени в одной команде, хотел меня застрелить.

Удивительно, но Цнех, безраздельно владеющий мясным бизнесом в городе, решил устроить рейдерский захват табачной фабрики, а когда у него не вышло, на него ополчились не только пострадавшие, а ВСЕ табачники. Поразительно, но Кэп, которая уже собиралась сваливать на зимовку куда-то на юг, взялась за это дело.

Чудовищно странное стечение обстоятельств, но я сегодня никого не убил. Странно, что не убили меня.

Из трущоб к заводу потянулись первые стайки детишек. Бегут поглазеть. А потом, пробравшись на завод и набрав полные руки мяса, бросятся хвастать матерям, а те, припрятав награбленное, побегут с ними за новой порцией.

Это какой-то сюрреализм, но смерть одного человека осчастливит сегодня десятки человек. У людей на столе появится еда. Кому-то, возможно, это поможет пережить зиму. Но… завода ведь больше не будет. Куда пойдут эти рабочие? Сколько из них могут умереть с голода?

Я сжал кулаки и мрачно посмотрел на окровавленный мешок, заброшенный Орайе за спину.

Я ничего не мог изменить. С моим участием или без это произошло бы.

Странно, но я был уверен – пройдёт время, и я смогу влиять на подобные события.

Мне мерещился белый домик и живущие в нём чумазые ожесточённые дети.

Впервые за долгое время я оказался на твёрдой земле.

Потянувшись и зевнув, я дважды топнул по жёсткой и промёрзлой тверди, ломая покрытые инеем желтые стебли травы. Рановато начались заморозки, рановато, всего-то начало октября. Но что поделать? Не на курорт же мы приехали.

Ещё раз зевнув, я направился к деревянной будке, стоящей поодаль. Удобства, так сказать, на улице, но разве этого нужно бояться? Я улыбнулся сам себе. Настроение было отличным. Долг таял на глазах – продажа пулемёта и половины концентратов оказалась очень выгодной. К весне мой долг вообще исчезнет, будто его и было. К тому же, нас наняли за еду и патроны охранять небольшой хуторок, да ещё и приплатили за оставшиеся белки.

Так что всю зиму нас ожидала свежая еда, отличные кровати и бесплатная починка одежды. Капитан недвусмысленно намекнула, что я буду жить в её домике, а без соседей мы развернёмся. Рай, а не жизнь.

Так что мы забрали деньги за голову Цнеха, в последний раз отвезли почту, быстренько разгрузили дирижабль и начали располагаться. Нам с Авером, правда, повезло меньше всех – последние два дня мы демонтировали пулемётную будку, не сходя на землю. Но сейчас пулемёт уже торчит на башне над воротами в хутор, а мне улыбается чумазая, но вполне симпатичная селянка, стоящая на пути к удобствам. О том, что в таких маленьких деревнях чужаки должны “оставить своё семя” хотя бы раз, Капитан мне уже сообщила. Когда же я отказался, она с явным благоволением сказала “Посмотрим, что можно с этим сделать”.

Кажется, молодой селянки мне не обломится. Не особо и рассчитывал. Не хотел же я, чтобы Ивалла испортила жизнь мне, ей и вообще всем причастным.

Выйдя из будки, я принялся озираться в поисках кого-то знакомого: позавтракать ещё не успел, да и вздремнуть было бы не грех, а где находится домик капитана, я пока не знал. Изнутри хуторок выглядел куда более приятно, чем с высоты дирижабля. Узкие улочки, заставленные бочками и всяким хламом, вокруг бегают курицы, две свиньи с бодрым хрюканьем роют пятаками подмёрзшую землю, с диким воем мимо бежит стайка детишек. Всё-таки люди остаются людьми, жизнь продолжается, несмотря на пулемёты, торчащие над железной стеной, и обычай на новый год наряжать стены домов патронташами и гранатами.