— Нет, — отозвался Гедимин, сдерживая дрожь. — У меня такого не будет.
— Что… — начал было Корсен, но, посмотрев ему в глаза, осёкся. — Ты зря ровняешь себя с ними. Ты — сармат. Мало ли куда тебя по случайности отправили!
— Ты знаешь, где взять плавильную печь и прокатный стан? — спросил Гедимин, сделав вид, что ничего не слышал. — У твоих техников, в лагере?
Корсен развёл руками.
— У нас тут не завод, теск. Никаких таких вещей на корабле нет. Можешь разобрать ракетные шахты — может, там чего найдётся.
…Гедимин копался в остатках оборудования ракетной шахты. «Лаборатория» под свалкой в Ураниум-Сити вставала перед глазами, как живая; после пяти лет работы в «Гекате» сармат чувствовал себя, как уроненный прямо в эту свалку. «Навыки и умения,» — спрятав в «карман» очередной моток кабеля, он тяжело вздохнул. «Всё, что остаётся, когда лабораторию взрывают. Посмотрим, не разучился ли я делать печи.»
Вчера вечером, выгнав Фьонна обратно в отсек управления, он два часа изучал показания, записанные сигма-сканером. Позавчерашний опыт был не последним — вчера Гедимин провёл ещё две серии, утром и вечером, и у него уже были параметры шестидесяти макропроколов. То, что получалось у ручного прожигателя, когда-то — когда Линкен хвастался первыми образцами нового оружия — имело три миллиметра в поперечнике; сейчас оно ужалось до двух, хотя интенсивность излучения практически не изменилась. Гедимин смотрел на данные с нарастающим недоумением. Что-то серьёзно поменялось за два года — что-то из разряда физических констант.
«Сюда бы Константина,» — думал он, с досадой щурясь на экран. «Посчитал бы, к чему это. Что изменилось? Ирренций? Мембрана?»
Ирренций несомненно изменился — чего стоило одно уменьшение критической массы для кагетского металла, — но чем дольше Гедимин сверял данные, тем сильнее ему казалось, что дело не в ирренции. «Надо проверить реакторный прожигатель,» — думал он. «Прожечь пару порталов и кое-что сравнить…»
… — Электричество? — Фьонн недоверчиво смотрел на кабели в руках Гедимина. — Плавить камень в электропечи?
— У нас тут реактор, — отозвался Гедимин. — Можно строить металлургический завод. Всё расплавится, главное — удержать…
В свободном трюме стоял бак с обсидианом, залитым меей. На дезактивацию минерала отвели три дня. Гедимин, поручив Фьонну несложную работу, думал, как отлить стержень с лопастями и остудить его, не расколов. «Выкопать углубление…» — он досадливо поморщился. «Опять какое-то дикарство. Планета, что ли, так влияет…»
24 мая 31 года. Кагет, Обугленные горы, урано-ирренциевый рудник
Обсидиановые отливки остывали в глубоких ямах, медленно отдавая тепло. Конструкция, свёрнутая Гедимином из защитного поля, обеспечивала равномерный отток горячего пара и не подпускала к ямам зевак. Их, к большому удивлению сармата, собралось много — весь экипаж «Бета» сошёл «на землю» и толпился вокруг, пока Корсен не загнал их на корабль. Охранники лагеря, покинув свои посты, сошлись к воротам и частично залезли на ветрорезы, частично вышли и встали по краям защитного поля, надеясь увидеть под ним что-то интересное. Ничего, кроме верхней кромки звёздчатых отливок, они рассмотреть не могли, — температурные датчики транслировали информацию прямо на передатчик Гедимина, сканер отслеживал целостность деталей, а по кромке судить нельзя было ни о чём — разве что о том, что отливку из ямы ещё не вынули. Однако охранники не расстраивались; некоторые ушли, но на их место, сменившись на постах, пришли новые. Лагерь стоял пустой, только в ущелье вразнобой грохотали дробилки.
— Чего им тут надо? — тихо спросил Гедимин у Фьонна. — Пока они тут глазеют, весь лагерь разбежится.
— А куда бежать? — отозвался пилот. — В степи негде спрятаться. В горах нечего есть. Да и в степи, в общем-то, нечего, если ты макака. Траву они не щиплют. Без огня ночь не переживут. По огню их найдут мгновенно. Без огня — на пару часов позже. Или сами прибегут, если раньше не сдохнут.
Гедимин вспомнил пленных, разбегающихся из вскрытого фургона. «Большую часть должны были поймать вместе со мной. Если кто-то успел уйти, — где они сейчас? У них были бластеры…»
Он покосился на остывающие отливки. Маловероятно было, что человек с ручным бластером нападёт на лагерь, охраняемый экзоскелетчиками, и тем более — на крейсер, но… Гедимину было не по себе.
«В ядерный могильник всех мартышек!» — сармат досадливо поморщился, отгоняя неприятные и бесполезные мысли. «Надо продолжить опыты. Новые линзы я пока не делал…»
— Корсен, — негромко сказал он в коммутатор. — Ты далеко? Есть дело.
Они вернулись на корабль, оставив двоих солдат охранять отливки. Фьонн следовал за Гедимином по пятам с тех пор, как нашёл его в лагере, и отогнать его удавалось, только если на корабле объявлялась тревога. Последнюю объявили вчера в полдень; Фьонн пояснил, что это еженедельная проверка готовности — бессмысленная, но всё же мешающая экипажу совсем уж расслабиться.
— Как там твоё производство? — спросил Корсен, увидев Гедимина.
— Завтра можно будет вынимать, — ответил сармат. — Пока не трогайте. Когда мы возвращаемся на Фебу?
— До десятого можешь не волноваться, — сказал Корсен, удивлённо мигнув. — Почему спросил? Хочешь построить тут ещё один цех?
Часовой у входа тихо фыркнул в респиратор.
— Я проведу пару опытов с Прожигом, — отозвался Гедимин. — Если бы Фьонн помог мне развернуть корабль от лагеря…
Корсен мигнул.
— Опыты с Прожигом… — задумчиво протянул он, внимательно глядя на сармата. — С реактора, да? Рискованно…
— А мне надо обкатать новые «крылья», — вмешался Фьонн, просительно глядя на капитана. — Нельзя же выходить в рейс…
Корсен поднял руку; его глаза вспыхнули азартным огнём.
— Учения! — его лицо осветилось изнутри, и Гедимин растерянно мигнул. — Послезавтра с подъёма вылетаем в пояс Гермеса. Проводим боевые учения.
Он хлопнул по столу, переключая мониторы с окрестностей корабля на его помещения.
— Atzeshsaja! Tzatatzqasulaja!
«Tatzqasulaja,» — Гедимин едва заметно вздрогнул — с такой формулировкой он ещё не сталкивался. «Быть готовым ко всему…»
— Учения? — Фьонн подпрыгнул на месте. — И в поясе астероидов?! Я пошёл…
Последние слова он выкрикивал уже из коридора. Корабль загудел, будто в его борта врезался десяток метеороидов. Гедимин смотрел на вспыхивающие сигналы, удивлённо мигая.
— Учения? В открытом космосе? Тогда… — он на секунду задумался, куда поставить сканер. — Тогда мне нужны будут данные с бортовых сигма-сканеров на носу «Бета».
— Хоть по всей броне, — отозвался Корсен, хлопнув его по плечу. — Иди, теск. Готовь реактор к учениям.
Гедимин заглянул в реакторный отсек — ненадолго, убедиться, что всё в порядке, и в космос можно выходить хоть сейчас. На обратном пути он столкнулся с Фьонном, собирающимся войти в камеру дезактивации.
— Здорово ты придумал с этими учениями! — выпалил пилот, едва люк приоткрылся. — Мы их не проводили… я уже не помню, сколько.
Гедимин мигнул.
— Тебе нравятся учения? — спросил он. «Прямо как Линкен,» — пронеслось в мозгу. «Он тоже любил учебные вылеты. Ждал боевых, считая дни. А этим чего не хватает? К Фебе еле пробились…»
— У нас не бывает учений, — вздохнул пилот. — Мы же рудовоз. А пока нас сюда не пригнали, «Бет» был боевым крейсером. Вот, смотри…
Он прикоснулся к полоскам на своём плече.
— Я получил лейтенанта за австралийский рейд. Полтора года назад. Теперь мы возим руду. За эти полтора года не наградили никого.
— Понятно, — отозвался Гедимин. — Скажи, почему крейсер вообще возит руду?
— Барку не пробиться — слишком много макак в космосе, — ответил Фьонн. — Сам помнишь, как мы шли к Сатурну.
— С Кагета можно открыть портал в любую точку Солнечной системы, — Гедимин щёлкнул пальцем по наручному передатчику. — Есть карты, списки кодов… Можно обычным глайдером возить руду хоть на Фебу, хоть на Альбиорикс. Обернулись бы за пять-шесть часов вместе с разгрузкой. Где порталы?
