— Вахтенные? Видишь же — убираются, — Кенен махнул рукой в сторону, откуда доносился шум тележки. — Операторы — в кочегарке. А остальные работают. У нас тут непросто, Джед. Если ты не работаешь на Кларк, лунари терпеть тебя не будут. От города отстроена всего треть, на космодроме полно разбитых кораблей, да ещё особые заказы… Надо работать, Джед.

Он вздохнул.

— Строить город? — Гедимин посмотрел на свои руки. Многочисленные рубцы от ожогов и порезов на ладонях слились в сплошную плотную корку, и кожа стала тёмно-серой. Он пошевелил пальцами — они гнулись в правильном направлении.

— Не спеши, Джед. Работы на всех хватит, — сказал Кенен. — Тебе пока надо окрепнуть. Питер говорит — это недели две, не меньше.

«Питер…» — Гедимин вспомнил незаданный вопрос и развернулся к командиру базы. Тот, вздрогнув, подался в сторону. Гедимин мигнул — напугать он сейчас не мог никого, даже если бы захотел.

— Что такое регистрация? — спросил он. — Почему её делает медик?

— А, это, — Кенен облегчённо вздохнул, словно только что избежал серьёзной опасности. — Металлические нити, Джед. Они вшиты каждому из нас в лобную кость. Индивидуальный знак. Знаешь, как работает считыватель?..

Гедимин снова мигнул, притронулся ко лбу и озадаченно посмотрел на Кенена.

— И что с ними?

— Их можно положить по-другому, — терпеливо пояснил тот. — Тогда ни один считыватель не опознает в тебе Гедимина Кета. Тебе нужно другое имя, атомщик. Я не хочу отстреливаться от всех твоих… друзей и коллег из Сокорро и окрестностей. Тут не будет никакого Гедимина Кета. Тут будет мирно жить и работать… какое имя ты хочешь?

Сармат потёр висок. В последнее время новая информация укладывалась в мозгу очень плохо — будто от обезвоживания какие-то ячейки внутри черепа ссохлись и уменьшились в размере, и больше в них ничего не влезало.

— Я привык быть Гедимином, — сказал он. — Новое имя не запомню.

Кенен успокаивающе похлопал его по спине.

— Ладно-ладно, Джед. Это всё наркоз и долгая спячка. Ты отлежал мозги — это поправимо. Но если хочешь… я поменяю тебе только второе имя. Будешь Гедимином… ну, допустим, Кларком. Ты прибыл сюда как Рамон Кларк? Значит, останешься Кларком. По крайней мере, это не уникальная фамилия. Кларки все были странными, ты среди них затеряешься.

Гедимин кивнул. «Гедимин Кларк,» — повторил он про себя. «Как будто меня клонировали на Луне… давным-давно, ещё до Первой войны.» Он посмотрел на руки. «Да, пожалуй, поверят. За вчерашнего клона меня уже не примешь.»

— Ты устал, — Кенен понял его молчание по-своему. — Идём обратно, Джед. Можешь ходить по жилым палубам, сколько захочешь. Станет плохо — крикни вахтенному. Я их всех предупредил.

— Когда вернёшь мне скафандр? — спросил сармат.

— Когда твёрдо встанешь на ноги, — отозвался командир базы. — В нём тонна весу. Если что, я тебя не подниму. Как ты дотащил его до Кларка?! Ты сам-то идти не мог…

«Надо поторопиться,» — думал Гедимин, недовольно щурясь на исхудавшие предплечья. «Я стал слишком слабым. Надо восстанавливаться. Вспомнить, как тренировались у Гуальтари… Интересно, где он сейчас?»

15 марта 29 года. Луна, кратер Пири, город Кларк, ремонтная база «Маккензи»

В этот раз Питер применил станнер вполсилы — когда Гедимин очнулся, он почувствовал, как ноет онемевшая щека, и стягивает кожу на лбу, — разряд перестал действовать раньше, чем анестетики. Голова гудела, но привычной слабости не было, и сармат, плавно приподнявшись на локтях, развернулся набок и почти сел, прежде чем его повело в сторону. Кто-то поймал его за плечи и уложил на матрас. «Кенен,» — сармат медленно, подолгу моргая и щурясь, открыл глаза. «Вот не думал, что он будет две недели надо мной сидеть…»

Над ним сидел не Кенен. Командира вообще не было в отсеке — вместо него на краю матраса, внимательно глядя Гедимину в лицо, устроился Айзек. Сармат, вспыхнув от смущения, потянулся за одеялом, но обнаружил, что оно скатано и уложено под его щиколотки, и он лежит голышом посреди отсека, у всех на виду.

— Кенен никого к тебе не пускает, — пожаловался Айзек. — Еле прорвался. Ты пить хочешь?

Он потянулся за ёмкостью с водой. Это был не привычный контейнер — Айзек нашёл где-то флягу от скафандра Гедимина. «Значит, знает, где сама броня,» — подумал сармат, быстро сделав пару глотков. Он опустил флягу, но возвращать её Айзеку не спешил.

— Зачем ты пришёл? — спросил он, покосившись на своё тело. Оно казалось ему жалким, размякшим, отчасти потерявшим форму. Сегодня из него не торчали никакие катетеры, зато странно «стянулась» кожа на лице — от нижней скулы до верхней кромки лба. Сейчас Гедимин не хотел, чтобы на него смотрели — особенно Иджес и Айзек.

— Если хочешь, я уйду, — сказал сармат. — Я хотел узнать, что с тобой. Какую странную трубку сшил тебе доктор Фокс… Она живая?

Гедимин, приподнявшись на локтях, посмотрел на новый элемент выделительной системы.

— Кожа и хрящ, немного мышц… Вроде как должны отрасти какие-то рецепторы, — он напряг мышечные волокна, и белесая трубка дрогнула. — Шевелится. Угол можно регулировать…

Айзек ухмыльнулся и тут же, спохватившись, прикрыл рот.

— Не мешает — и ладно, — он, посерьёзнев, заглянул сармату в глаза. — Я хотел спросить… Что вышло с Хольгером и Константином? От Кенена ничего не добьёшься…

Гедимин рассказал. Труднее всего было не отводить взгляд от потемневших глаз Айзека. Грудь ремонтника снова стянули невидимые обручи, но теперь они были не холодными — скорее, раскалёнными докрасна, и он не удивился, когда провёл ладонью по лбу и заметил выступившую испарину.

— Saathasulesh, — еле слышно прошептал Айзек, погладив его по мокрому плечу. — Они ушли, и им уже не больно. А ты отомстил за них.

У входа что-то громыхнуло. Кенен, рывком отодвинув дверную створку, ввалился в отсек и резко выдохнул.

— Ну и что ты тут забыл, Айс?! Хочешь добить его? Тебе мало, что с ним…

Айзек выставил вперёд пустые ладони.

— Он просто спросил, — пробормотал Гедимин; на него снова навалилась свинцовая усталость. — Они должны знать…

— Они могли бы подождать неделю, — сердито отозвался Кенен, жестом выгоняя Айзека за порог. — За это время никто не ожил бы. А тебе не трепали бы попусту нервы. Ложись, Джед. Когда отдохнёшь, покажу тебе твоё новое лицо.

— Я не устал, — буркнул сармат, подтягивая под себя ноги. Потревоженные швы в паху заныли, но Гедимин только досадливо сощурился. «Слишком много внимания куску мяса. Неудивительно, что мозг уже отказывает!»

— Покажи сейчас, — велел он. Кенен, прикусив язык, достал из поясной сумки раскладное зеркало.

Швы на лбу — по ощущениям, они поднимались от середины бровных дуг к кромке волос — Гедимин так и не разглядел. По щеке расползался бледный ветвистый шрам — от уголка рта до глаза, наискосок через пол-лица, но очертания кагетского клейма в нём уже не угадывались. «Как у Линкена,» — сармат невольно ухмыльнулся. «И правда, жуткая рожа.»

— Через месяц-два это можно будет свести, — сказал Кенен, забирая зеркало. — Пока надо, чтобы к тебе привыкли. Особенно копы. Я тебя со всеми тут познакомлю. Дней через пять будет готов твой документ. Гедимин Кларк, ты помнишь? Не Кет, а Кларк.

Сармат кивнул. Слабость, накрывшая его после разговора с Айзеком, постепенно отступала. Он сделал ещё глоток из фляги и взглянул на Кенена.

— Дай мне одежду. Хочу пройтись.

В этот раз комбинезон был сделан по росту — разве что широк в груди, но Гедимин, вспомнив, каким был до плена, решил, что после восстановления одежда будет ему впору. Она была тёмно-синей, почти чёрной, без единого пятнышка или символа.

— Сделали для тебя, — пояснил Кенен, быстро тыкая в передатчик. — Ага, есть… Зет готов пустить тебя в цех. Пойдёшь?

Путь до выхода на главный канал показался Гедимину долгим и утомительным, хотя они пересекли едва ли полпалубы — метров восемьдесят, не больше. Он старался не показывать усталости, чтобы Кенен не потащил его обратно — и, чего доброго, не позвал для этого сарматов-вахтенных. Гедимин напомнил себе, что весь корабль наверняка видел его полумёртвым, голым, залитым кровью и жёлчью и скорчившимся над тазом, — но лишний раз показываться им в недостойном виде он всё равно не хотел.