По лицу Торрегросы пробежала дрожь.
— Опять за старое, сеньор Кет? У нас ещё много эа-вируса. Я могу повторить…
— У тебя нет эа-вируса, — отозвался Гедимин. — Никогда не было. Таким идиотам его не доверяют. Эти корабли не полетят. Ни один из тех тринадцати. А со мной делай что хочешь.
Единственное, о чём он пожалел в следующую секунду, — это об отсутствии скафандра. Удар по ближайшей конечности и так вышел неплохо — пневмопривод сплющился, «рука» повисла, охранник заорал — но в перчатке сармат не разбил бы себе костяшки. Его швырнули в пыль, пригвоздив к земле разрядами станнеров, и долго пинали с трёх сторон, пока Торрегроса давил на кнопку, управляющую ошейником. Несколько мучительных минут сармат слышал лишь собственный хриплый вой. Потом невидимые буры, превращающие его мозг в кашу, отключились, и Гедимина подняли на ноги.
— Значит, вы догадались, — сказал побагровевший Торрегроса. — Это ничего не значит. Вы запустите все реакторы и почините всё, что успели сломать. Не надейтесь, что я позволю вам умереть хоть на секунду раньше. В камеру!
…Дверь закрылась. Её лязг отдавался в черепе сармата резкой болью. Он сплюнул жёлчь и перевернулся, прижимаясь ноющей спиной к холодному полу. Ток пока не включили — а может, генератор сломался окончательно. Прохлада вернула Гедимина в чувство и слегка уняла боль.
«Зря отказался,» — подумал он, глядя на красные вспышки под веками — открыть глаза не было сил. «Надо было взорвать. Ну ничего, сами взорвут.»
01 марта 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро
«А генератор всё-таки сломался,» — думал Гедимин, поднимаясь на ноги и вытягивая руки к потолку. Ток не включили до сих пор; воды и еды не давали, но и допрашивать не приходили, — сармат три дня спал, и регенерация шла своим чередом. Ссадины уже затянулись, кровоподтёки пожелтели, голова больше не болела. Сармат сосредоточился, пытаясь выстроить в мыслях трёхмерную схему реактора, — мозг выдал несколько несвязных пятен и отключился. Гедимин озадаченно мигнул, повторил попытку, — вспомнить удалось только число топливных сборок. «Отлично,» — криво ухмыльнулся сармат, глядя на своё размытое отражение в металлической стене. «Лучшего и желать нельзя. «Макаки» всё-таки выжгли мне мозг. Теперь никаких реакторов. Ни под пытками, ни по своей воле. Всё…»
Вроде бы грустить было не о чем — он и так понимал, что не выйдет из Сокорро живым и никогда не назовётся атомщиком — но сармату было очень досадно. «Я ещё помню, как всё это светится,» — он представил себе ирренциевый твэл, опущенный на дно бассейна, и мечтательно улыбнулся. «Жаль, что никогда этого не увижу. Это очень красиво.»
За дверью стучали металлические «копыта» — в коридоре собиралась толпа охраны, изредка раздавался сердитый голос Торрегросы. Гедимин нехотя отодвинулся в дальний угол — так охранникам пришлось бы подходить к нему по двое, а их это отчего-то смущало, и даже рявкающий командир за спиной не всегда помогал преодолеть оторопь. «Боятся,» — думал сармат, недобро щурясь. «Даже теперь. Эх, зря я вылез тогда из скафандра…»
Он сжал пальцы в кулак, посмотрел на покрытые рубцами костяшки, но тут же, удивлённо мигнув, перевёл взгляд на дверь. Она открылась наполовину. К проёму кого-то вели.
— К вам гости, сеньор Кет, — громко сказал Торрегроса. — Он очень просил о встрече. Он хорошо поработал на нас, и мы исполнили его просьбу. Можете говорить, сколько вам угодно. Входите, сеньор Цкау. Вас ждут.
Константин перешагнул порог и тут же покачнулся и едва не упал. Гедимин успел поймать его и теперь, отстранившись, держал за плечи, ошеломлённо глядя в узкие чёрные глаза. Константин еле заметно шевельнул уголком рта и поёжился.
— Сесть, — шёпотом попросил он; ноги его не держали — он постоянно оседал, выползая из рук Гедимина, и ослабевший сармат не мог ему помочь. — Холодно…
Он прислонился к стене, кое-как поджал под себя ноги. Его взгляд, заметно помутневший, снова прояснился, но на Гедимина он смотреть избегал — упорно поворачивался к закрытой двери. Гедимин глядел на искривлённые пальцы, странно согнутую руку, тянущиеся по шее кольцеобразные рубцы и необычайно похудевшее, словно высохшее, тело под обвисшим комбинезоном.
— Что с тобой делали? — тихо спросил он. Константин коротко мотнул головой и медленно, с трудом, поднял взгляд на Гедимина.
— Я показал им пуск, — прошептал он; что-то хрипело и булькало в его груди, и слова были еле слышны. — Реактор «Бета»… Я не смог… Атомщик, прости…
Он прижал искалеченную руку к груди и поёжился.
— Холодно…
Гедимин рывком поднял его на ноги, прижал к себе, чувствуя, как исхудавшее тело мелко дрожит. «Saathasulesh…» — это была единственная внятная мысль, оставшаяся в голове. В глазах темнело от гнева.
— Им это не поможет, — прошептал он, прижавшись щекой к холодной щеке Константина. — Флот останется нашим. Hasuleshtzaajewasqa…
Лицо Константина дрогнуло, и Гедимин, отстранившись, с изумлением увидел улыбку.
— Tza, — прошептал сармат, слабым движением погладив Гедимина по руке. — Seateske… zaa… ajeikka…
— Zaa, — тихо пообещал Гедимин, снова прижимая сармата к себе. Тот тяжело вздохнул. Он как будто стал теплее, увереннее держался на ногах…
— А я, идиот, сдал им глушение, — признался ремонтник и услышал тихий невесёлый смешок.
— Хольгер жив?
— Убили, — ответил Гедимин. — Он один ничего не сказал.
Константин отстранился от него и посмотрел ему в глаза. Взгляд северянина снова был ясным, будто и не было четырёх месяцев плена и пыток.
— Убей меня, — тихо попросил он по-сарматски.
Гедимин молча смотрел на него. Все слова застряли в горле. Из открытого окошка донёсся громкий смешок и малопонятный комментарий — что-то про спаривание.
— Zaa, — выдохнул сармат, перекладывая руку с плеча Константина ему на затылок. Сармат благодарно улыбнулся. Эта улыбка всё ещё была на его лице, когда Гедимин поддел его ладонью под подбородок и резко дёрнул кверху.
Смешки и разговоры за дверью мгновенно смолкли, когда сармат разжал руки, и обмякшее тело по стене сползло на пол и тяжело завалилось набок. Гедимин небрежно толкнул мертвеца ногой, опрокинув на спину. «Его уже здесь нет,» — подумал он, заглянув в погасшие глаза. Радужка убитого сармата быстро светлела.
Пять секунд спустя охранники ворвались в камеру, скрутили Гедимина, кто-то привёл медика, и трое в экзоскелетах долго суетились вокруг Константина. Гедимин молча смотрел, как они пытаются оживить труп, и криво ухмылялся, пока Торрегроса, развернувшись, не ударил его по лицу.
Удар вышел слабым, скользящим, иначе Гедимин не избежал бы перелома обеих челюстей. Голова сармата мотнулась, во рту стало солоно, и он сплюнул кровь на ближайший экзоскелет.
— Вот как, сеньор Кет? — лицо Торрегросы странно исказилось, и говорил он с трудом, будто задыхаясь. — Это вам не поможет. Мы умеем запускать реактор и останавливать его. А через неделю вы расскажете и всё остальное. Сержант Юпанки!
…Через час люди вышли. Сармат остался лежать на полу. Он прижимал руки к металлу, пытаясь приглушить боль. Все их кости от плеча до последней фаланги пальцев были аккуратно выбиты из суставов, и при любом движении перетянутые связки взрывались болью.
— Попробуйте вправить их, сеньор Кет, — сказал на прощание Торрегроса. — Говорят, вы умеете. Или попросите нас — мы всегда рады помочь. В обмен на кое-что, конечно. Хорошей недели, сеньор Кет!
04 марта 29 года. Земля, Северный Атлантис, купол Альбукерке, город Сокорро, космодром Хуарес
В коридоре раздались тяжёлые шаги — кто-то расхаживал туда-сюда, от стены к стене. Где-то рядом были опустевшие камеры — в одной ещё недавно держали Хольгера, в другой — Константина, сейчас Гедимин остался один. Повернув голову, он взглянул на место, где три дня назад лежал мёртвый Константин; крови и тогда не было — вся осталась внутри, и тем более сейчас там не сохранилось никаких следов, но отчего-то Гедимину этот пятачок казался тёплым.
