Он сделал маленький глоток из фляги. Горло обожгло, словно внутри была жжёнка. Внутренности вяло шевельнулись, но горечь больше не выплёскивалась. Сармат, сосредоточившись, убрал шлем, вытер дрожащей рукой пот и несколько секунд сидел под кларкским сквозняком, отдалённо напоминающим слабый земной ветер. «Макаки,» — напомнил он себе, неохотно надевая шлем. «Надо быть осторожным.»
— Маккензи, приём, — тихо сказал он в коммутатор и не услышал ничего, кроме гула крови. — Приём!
«С тех пор, как я сделал ему прожигатель, его не поймаешь,» — недовольно сощурился Гедимин, прождав без толку несколько минут. «Опять куда-то удрал. Связаться с Иджесом…»
Он не успел переключить коммутатор — от резкого свиста над ухом дрогнула рука. Патрульный в жёлтой пехотной броне вынырнул из-за плеча и встал напротив сармата, громко и часто щёлкая языком.
— Опять?! Держись! — он прыснул Гедимину в респиратор какой-то аэрозолью. Сармат не успел отшатнуться и теперь недовольно щурился на забрызганный лицевой щиток.
— Респиратор, — с тяжёлым вздохом напомнил он, приподнимая переднюю часть шлема. — Вот теперь — лей.
Запах был резким, отдалённо знакомым; глаза против воли расширились, но гул в ушах мгновенно затих, и ограждение перестало расплываться.
— Ещё, — попросил он, выпрямляясь и убирая локти с колен, и вдохнул пахучее вещество полной грудью. — Всё, хватит.
Он надел шлем и посмотрел на патрульного в упор. Странное вещество было отчасти токсичным — неприятно раздражало слизистые, но с этим можно было смириться. «Полезная штука. Надо носить с собой. Может пригодиться.»
— Медика позвать? — спросил Уриэль, с тревогой глядя на сармата. — Что-то ваш командир тебя не жалеет. Где он?
Гедимин пожал плечами.
— Мне надо идти, — пробормотал он, поднимаясь на ноги и чувствуя неприятную слабость в пальцах. «Не упасть бы…»
— Не надо, — отозвался Уриэль, надавив ему на плечи. Пневмоприводы пехотной брони не дотягивали до экзоскелетных, но заметно усиливали слабую «мартышечью» руку — Гедимин даже удивился, когда патрульному удалось посадить его обратно на скамейку.
— Я вызову глайдер и провожу тебя на базу, — сказал Уриэль, прикасаясь к передатчику. — Мне положено следить, чтобы тут был порядок. А то, что с тобой творится, — непорядок. Это вообще законно — приковать человека к обшивке?
— Человека — нет, — отозвался Гедимин, глядя на ползущий мимо космодромный тягач с двумя прицепами. — Сдохнет.
— Вот именно, — Уриэль захлопнул передатчик и повернулся к сармату. — Слушай, тебе доводилось валить экзоскелеты?
Гедимин кивнул.
— Тяжёлый экзоскелет, вроде «Шермана». Чем его лучше взять? — Уриэль придвинулся к нему. Сармат мигнул.
— Что есть? — спросил он. — Если обшивка неплотно пригнана, можно хоть куском фрила. Если плотно… граната под ноги, кинетика большого калибра…
— Брешь в обшивке, — Уриэль провёл пальцем черту по своей броне. — Это ключевое, верно? А если нет бреши? Грудная пластина чем берётся?
Гедимин пожал плечами.
— На кой её брать? — он покосился на ближайшего патрульного в жёлтом «Маршалле» — тот дежурил у терминала и постоянно разворачивался к сармату, единственному подозрительному объекту в окрестностях космодрома. — Конечности. Без рук и ног макаки не бегают.
Он ухмыльнулся, но тут же осёкся, запоздало вспомнив, что говорит не с сарматом. Уриэль, впрочем, не обиделся.
— Я вот думаю о плазме, — сказал он. — Плазма берёт всё. Если взять плотный узкий поток… Вы там у себя делали плазменные пушки?
Гедимин вспомнил, чем он «взял» первый свой «Шерман», и криво ухмыльнулся.
— Нет. Никто не делал. Не удержать узкий поток. Особенно в атмосфере. А тебе зачем?
Человек быстро оглянулся через плечо, сделал вид, что ищет что-то в наручном передатчике, и снова повернулся к сармату.
— Ты слышал о Взрывнике? — тихо спросил он. — Несколько десятков мирных кораблей и станций. Убивает всех. Одному, изувеченному, удалось выжить. Так вот — у Взрывника и его бандитов особая броня…
Гедимин отвёл взгляд и стиснул зубы, стараясь не выдать себя ни движением, ни звуком.
— И разрядники, и прожигатели, и кинетика, — закончил фразу Уриэль. — Я вот думаю о плазме. Плазма пробьёт любую броню. Если бы собрать пушку…
Гедимин молча смотрел на ограждение космодрома. Мимо проехали два погрузчика.
— Тебе лучше? — через пару минут молчания спросил человек. Сармат мигнул.
— Хотел позвать тебя в тир, — неловко усмехнулся Уриэль, поднимаясь с лавки. — Давно не видел, как ты стреляешь. Сейчас тихое время — все в патрулях. Через час сбегутся. Туда многие ходят на обеде. Пойдём?
Гедимин нехотя поднялся с лавки. «Вот как,» — мысли текли медленно, как вязкий полуостывший расплав. «Эта «мартышка» охотится за Лиском. Рассказать ему?»
Ангар, отведённый под тир, стоял на краю огороженного пространства; его ворота были прикрыты сдвижной пластиной, но Уриэль легко отодвинул её и, убрав со стены щиток, прижал палец к появившемуся экрану. Над дверью мигнул зелёный светодиод.
— Система распознавания, — усмехнулся патрульный. — Ты проходи, пока я держу. Она считать не умеет.
Гедимин покосился на потолок — там виднелась встроенная камера.
— Распознавать тоже, — буркнул он, закрывая объектив «плевком» защитного поля и боком протискиваясь в ангар. — Просто датчик нажатий. Камера под потолком, в неё встроен считыватель.
Уриэль озадаченно хмыкнул, повертел головой, высматривая камеру, и что-то тихо пробормотал.
— А я думал — как они узнали… — расслышал Гедимин, но дальше вслушиваться не стал.
Ангар, несмотря на узкий вход, был довольно просторным. Первые три метра пространства отгораживались съёмной стойкой, дальше — через каждые пять метров — под потолком были прокинуты сдвоенные тросы. С них свисали захваты, на одном из которых болталась пластина из белого фрила с выжженными на ней концентрическими кругами. У стены, рядом со стойкой для оружия, прикрытой защитным полем, лежала ещё стопка таких пластин.
— Шериф думает, что полезно тренироваться с настоящим оружием, — сказал Уриэль, снимая со стойки тяжёлый бластер. Вдоль стен уже поднялись белесые непрозрачные щиты — система среагировала на снятие защитного поля с оружейной стойки и «прикрыла» весь ангар. Гедимин одобрительно хмыкнул — те бластеры, с которыми тут тренировались, легко пробивали непрочные фриловые перегородки.
Уриэль, протянув сармату оружие, наклонился к стопке мишеней, поднял четыре пластины, посмотрел на оставшиеся две и хмыкнул.
— Ньен! — он повернулся к Гедимину. — Сегодня его очередь пилить мишени. «Сами делайте, я их не порчу!» — так он всегда говорит. Вот и опять — ничего не сделано.
Он бросил три пластины обратно в стопку.
— Никто не проверяет? — спросил Гедимин, покосившись на ящик для использованных мишеней. Там треснувших и проплавленных пластин было много — десятка три, и они уже с трудом помещались в контейнере.
— До обеда — точно никто, — патрульный чему-то усмехнулся. — Но если к обеду мишеней не будет, — бедный Ньен!
Он взял со стойки одноручный бластер, взвесил на руке, выстрелил в забытую кем-то мишень, и она от удара в левый край провернулась вокруг оси. Гедимин недовольно сощурился.
— Надо перевесить, — сказал он, отодвигая Уриэля от стойки и отгибая складную планку, мешающую пройти. — На две точки. И дай вторую.
Первую мишень он оставил там, где она была, вторую повесил в десяти метрах от неё и нажал кнопку, приводящую захваты в движение. Они медленно поползли по тросам от стены к стене. Уриэль за его спиной выразительно хмыкнул.
— Да, такие штуки шериф тоже любит, — сказал он. — Ладно! Кто первый? Давай я, а то после тебя мне неловко.
Гедимин, кивнув, положил вручённый ему бластер на стойку. Ему здесь было не по себе вне зависимости от того, кто первым стрелял. «Зачем я сюда полез?» — думал он, глядя на Уриэля, старательно отбивающего мишеням края. Сопло его бластера всё время уходило вверх, немного выше того места, куда он, судя по недовольному бормотанию, целился.
