— Ты сюда добрался. Можешь привести сюда Хольгера? Он не знает, где я. А у меня к нему дело. Приведи, и будем считать, что всё закрыто. Но больше ко мне не лезь.

Кумала криво улыбнулся, глядя поверх головы Гедимина, — для этого ему пришлось запрокинуть голову.

— Хольгер Арктус? Да, это совсем не трудно. Мне будет позволено пройти вместе с ним?

Гедимин качнул головой.

— У нас свои дела. Ты не атомщик, тебе это ни к чему.

Кумала вздохнул.

Он ещё стоял в коридоре, когда Гедимин вернулся к починке замка, — после извлечения лишней детали нужно было соединить оставшееся в рабочую схему. Пять минут спустя сармат вернул на место все крышки и оглянулся — Кумалы уже не было. «Приведёт или нет?» — подумал Гедимин. «Странный он всё-таки.»

В медотсек он вернулся приободрившимся и — по сравнению с недавним своим состоянием — полным сил и желания работать. Одного замка ему показалось мало; оглядевшись, он нашёл заброшенного вида установку и вскрыл её. Медик, заглянувший на шум, выразительно хмыкнул и постучал по плечу сармата:

— Эй, ты зачем туда полез?

— Эта штука не работает, — отозвался Гедимин, удивлённо разглядывая пыль, облепившую детали. Даже в Ураниуме с его пылящими шахтами и дорогами редкий механизм доходил до такого состояния.

— Да и на Плутон её, — махнул рукой медик. — У нас есть запасная.

— Будет две, — сармат вынул повреждённый элемент и покрутил его в руках. — Это можно починить. Спирт у вас есть?..

…Он переоценил свои силы — через полчаса тщательной отчистки деталей слабость снова накрыла его, и он еле-еле смог собрать их вместе. Отложив проверку работоспособности на более удачное время, сармат вернулся на кушетку. Медик, заглянув к нему, снова хмыкнул, но ничего не сказал.

Через полчаса открылась дверь отсека. На пороге стояли трое сарматов. Гедимин, изумлённо мигнув, поднялся на ноги и успел разглядеть за их спинами Кумалу — тот стоял поодаль и довольно улыбался. Ремонтник хотел окликнуть его, но конструктор, поймав его взгляд, шагнул в сторону и исчез за стеной. Дверь закрылась.

— Живой? — Линкен крепко обнял Гедимина, но тут же отпустил его и, отодвинувшись, внимательно осмотрел с ног до головы. — Опять за своё, атомщик? Я-то думал, вы давно ничего не взрываете…

— Я не хотел ничего взрывать, — буркнул ремонтник. — Хорошо, что вы пришли. Тут скучно. И эксперимент… Хольгер, ты забрал датчики?

Химик закивал.

— Всё в лаборатории, Гедимин. Должно быть, о датчиках ты беспокоился больше, чем о сломанных костях. Если бы не экраны между отсеками…

Он недовольно покосился на передатчик. Он снова пришёл без скафандра, — нужное устройство было вынуто из-под брони и засунуто в нагрудный карман, видимо, Хольгеру так было привычнее.

— Я без связи, — махнул рукой Гедимин. — Все вещи в жилом блоке… Так вы просмотрели данные? Почему был взрыв?

Хольгер и угрюмый Константин переглянулись.

— А мы от тебя ждали ответа, — сказал северянин. — На датчиках — обыкновеннейший «хлопок», двести кьюгенов одномоментного выброса и затухающий шлейф ещё на пять сотен. Пришлось снимать грунт до материка и смешивать с меей. Ирренций достанут… думаю, там уже не килограмм, а все полтора.

— «Хлопок», — Гедимин недовольно сощурился. — Наверное, я слишком резко дёрнул стержень. Не понимаю, почему его заклинило. В лаборатории всё было в порядке.

— Все эти стекляшки очень хрупкие, — поморщился Линкен. — Может, пока везли, край открошился, и крошка засыпалась в паз. На полигоне бывает — недосмотришь, и «бабах»…

Он покосился на правую руку. Сейчас все пальцы были на месте — последний из них пришили месяц назад.

— Надо будет укрепить стержень, — кивнул Гедимин. — И снова всё проверить. А что с конусом? Световой конус со свойствами отталкивания, что-то вроде антиграва… Вы его воспроизвели?

Теперь все трое сарматов переглянулись, и по их глазам Гедимин понял, что внятного ответа не получит.

— Конус, — терпеливо повторил он. — Сразу после взрыва. Отбросил меня на полтора десятка метров и держал обломки в воздухе несколько секунд. Что это было?

Все сарматы посмотрели на Хольгера. Тот пожал плечами.

— Нас там не было, атомщик. Разве тебя не осколки отбросили?

Гедимин прикоснулся к фиксатору.

— Осколки были потом. Когда конус разрушился. Что, на датчиках вообще ничего?!

— Есть какая-то необычная пульсация, — признался Хольгер. — Сигма и омикрон, причём с разным ритмом. Диапазон, кстати, небольшой… и чем-то похоже на перепад при запуске синтеза. Но антиграв, отбрасывание… Пока я не замечал, чтобы омикрон-кванты влияли на гравитацию.

— Это было как… Развернувшиеся крылья, — медленно проговорил Гедимин, вспоминая завораживающее свечение. — Очень красиво. Повтори эту пульсацию. Только на полигоне… и отойди подальше.

Хольгер покачал головой.

— После твоего выздоровления, Гедимин. Что бы там ни разворачивалось, оно тебя покалечило. Я бы вообще его не трогал. Лучше доведи до ума прожигатель. Когда тебя забирали, портал ещё не закрылся, но вот форма… Никогда не видел порталов-полумесяцев.

— Прожиг не закончился, — буркнул Гедимин, недовольно щурясь. — И вот ещё что. От подвижного пучка лучше отказаться. Слишком много переменных.

— Исгельт тоже так считает, — вздохнул Хольгер. — А мне идея нравилась. Но ведь и кольцо из тысячи прожигателей немногим лучше…

— Не нужно тысячи, — Гедимин притронулся к груди там, где недавно были надрезы; они уже затянулись и даже чесаться перестали, но сармат хорошо помнил, как медленно они заживали. — Один большой удар в центр, несколько — наметить по краям. Если правильно подобрать интенсивность, мембрана порвётся от краёв к центру и так останется.

Хольгер мигнул.

— Уверен?

— Проверим, — отозвался Гедимин. — Почти уверен.

— Скажу Исгельту, — пообещал Хольгер. — Завтра снова к тебе зайду. Тебе, кажется, очень скучно.

— И я зайду, — сказал Линкен, покосившись на хмурого Константина. — А что тут делал Кумала? Перешёл в медики?

Гедимин пожал плечами.

— Может, проверял, что как работает. Тут тоже своя спецодежда…

18 апреля 38 года. Луна, кратер Драйден, научно-исследовательская база «Геката»

— У нас второй взрыв, — сказал Хольгер, присаживаясь на край автоклава. Гедимин, лежащий на дне, осторожно повернул к нему голову, — над его правым плечом сейчас работал медик, убирая лишние дренажи и прикрепляя полные капсулы к дозатору, и шевелиться следовало медленно и аккуратно. Хольгер сел на левый бортик автоклава и заглянул внутрь.

— Полное разрушение установки, разнесло вдребезги, — сказал он, щёлкая передатчиком. Гедимин посмотрел на голограмму и еле слышно хмыкнул.

— Оплавление на грунте. Я такого не видел.

— Ага, вот это-то и странно, — кивнул Хольгер. — Я был там, когда тебя забирали. Грунт был нетронутый, только воронки там, куда упали обломки, и одна борозда от твоего тела. А в наших опытах — вот такие оплавленные круги.

— Кратер, — ухмыльнулся Гедимин. — Покажи Лиску. Он оценит.

Медик, недовольный его шевелением, больно ткнул сармата в бок.

— Лежи тихо! Я снимаю нижний дренаж.

— Ну вот, в тебе станет меньше дырок, — усмехнулся Хольгер. — Вторая установка взорвана, из-за чего — непонятно. Стержень, похоже, ни при чём — он двигается равномерно. В какой-то момент происходит «хлопок» с сильнейшим выбросом омикрона…

— Покажи данные, — попросил Гедимин, стараясь не напрягать шею. Мышц было слишком много, все они были взаимосвязаны, — пока медик заделывал дренажное отверстие в боку, шевелиться не следовало.

Хольгер увеличил голограмму, поставил смарт перед глазами Гедимина.

— Вот здесь момент взрыва, — показал он на схеме. — Видишь всплеск?

— Пульсации нет, — медленно проговорил сармат, дочитывая данные. — И «крыло» тоже не появлялось…

Хольгер покачал головой.

— Ничего похожего. Я уже сам хочу увидеть, что тебя так впечатлило, но — пока никаких крыльев.