Хольгер снова посмотрел под ноги.

— Не всё так радужно, атомщик. Вот с этим-то и проблема. Вселенная слишком обширна. Есть много мест с похожими параметрами. Ещё ни разу мы не попали дважды в одно место. Разброс идёт на парсеки, в лучшем случае — на один-два световых года.

Гедимин мигнул.

— Откуда знаешь, какие там расстояния?

— Дроны делали снимки, а мы их сопоставляли, — терпеливо объяснил Хольгер. — Нашли схожие звёзды, сделали трёхмерную карту. Вот те два портала, из-за которых взорвались установки, — из них видно одну и ту же двойную звезду, но стоят они с разных сторон, и на расстоянии в четыре парсека. У меня есть все карты, можешь посмотреть их. Мы с Константином сейчас пытаемся найти, откуда же отсчитывается расстояние. Должна быть какая-то определённая точка для третьей координаты…

Гедимин ошалело встряхнул головой.

— Подожди, химик. Вы далеко забрались. Моё дело — отремонтировать ваши прожигатели, исследования других галактик — это не ко мне.

…Четыре «Фенрира» с серебристой отражающей обшивкой вышли, забрав с собой Хольгера; он бережно нёс в руках прожигатель, один из экзоскелетчиков — станину к нему и связку датчиков. Исгельт, встав в дверном проёме, по передатчику общался с полигоном. Гедимин, временно оставшийся без полезных занятий, сел было к телекомпу — ему хотелось посмотреть на снимки чужой галактики — но не прошло и пяти минут, как его тронули за плечо.

— Хольгер рассказывает странное, — вполголоса сообщил Исгельт. — Уверяет, что ты тоже в курсе. Что за разговоры о живых реакторах и разумном ирренции? Ты что-нибудь знаешь?

Гедимин недовольно сощурился.

— Так, ерунда, — нехотя сказал он. — Были странные явления, когда мы работали в Ураниуме. Перепады интенсивности излучения, самопроизвольные пульсации… Хольгер считает, что это реакция вещества на окружение.

Сармат выразительно пожал плечами.

— Понятно, — протянул Исгельт. Он снова высунулся за дверь с передатчиком, щёлкнул по экрану, раздражённо хмыкнул и повернулся к Гедимину.

— Ждать придётся долго. Вижу, ты не можешь ни на чём сосредоточиться. Чем зря тут сидеть, сходи в зоопарк — там успокоишься. А я позову тебя, если будет сигнал с полигона.

Гедимин мигнул.

— В зоопарк?

— Говорят, тебе нравятся ириенские черви, — ухмыльнулся Исгельт. — Правда, незачем высиживать у телекомпа. Твои мысли сейчас на полигоне, так какая разница, где будет твоё тело?

…Бронированный глайдер, забравший трёх Зелёных Пожирателей, медленно выехал из отсека. Оставшиеся в вольере существа, как ни в чём не бывало, грызли радиоактивный мусор, сброшенный из люка в потолке, — но группа из пяти многоножек, не обращая внимания на корм, копошилась у стены. Гедимин сначала решил, что они наелись и сейчас свернутся клубками и уснут, но копошение не прекращалось — и сармат отошёл в сторону, встав так, чтобы видеть дальнюю стену.

Два существа действительно свернулись; на них забралось третье и долго ворочалось, пока не легло поверх них большим клубком. Четвёртое влезло на его спину и вытянулось во всю длину, опираясь лапками о толстое «стекло». По нему медленно карабкалось пятое. Оно несколько раз срывалось, но никто из животных, составивших для него живую лестницу, не шелохнулся. Гедимин изумлённо мигнул, сделал шаг в сторону, — так и есть, Зелёный Пожиратель медленно, но верно подбирался к вентиляционному лючку под потолком вольера. Ему не хватило пары сантиметров, — когда он встал последними лапками на голову сородича, тот пошатнулся и поехал в сторону, пытаясь уцепиться за гладкий рилкар. Секунда — и оба червя, на лету сворачиваясь клубками, упали на каменистый грунт. Первые три едва заметно шевельнулись, и Гедимину на миг показалось, что они выразительно переглядываются многочисленными глазами.

«Вентиляция,» — Гедимин посмотрел на закрытый лючок. Лист металла с отверстиями навряд ли был серьёзной преградой для Зелёных Пожирателей, перемалывающих челюстями облучённый фрил. «Похоже, они знают, куда лезут. Интересно, Ассархаддон это предусмотрел? Никому не нужны эти червяки в реакторных отсеках…»

Передатчик Гедимина коротко прогудел, и его экран вспыхнул. «Возвращайся,» — гласило короткое сообщение. Сармат в последний раз взглянул на многоножек — двое упавших успели развернуться и теперь шевелили усиками, глядя друг на друга, — и пошёл к выходу. «Надеюсь, Хольгер цел,» — думал он.

24 апреля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

— Уже готово? — Хольгер, благодарно кивнув, взял в руки прожигающую установку. — Линкен будет доволен.

— Да уж наверное, — Гедимин ухмыльнулся. — Предупреди, чтобы он был с ней осторожен. Это ему не пироксилин.

— Он понимает, — ухмыльнулся в ответ Хольгер. — Ладно, до вечера, — и осторожнее с червяками!

Гедимин, усмехнувшись, помахал ему вслед. Дверь закрылась, оставив сармата одного — если не считать тройки охранников, которых он уже не замечал, если кто-нибудь из них не открывал рот. Исгельт с утра уехал в другие лаборатории, — вся «Геката» работала, непрерывно что-то производя и испытывая, и только ремонтник сидел без дела, разглядывая снимки чужой галактики. Перелистнув очередную страницу и пробежав глазами описание снятого куска пространства, он досадливо поморщился и встал из-за телекомпа. Сегодня ему было чем заняться — хотя план ещё не вполне оформился, сармат собирался довести его до ума прямо за работой.

Полтора часа спустя он снял защитное поле и вынул остывающую заготовку из ёмкости с водой. Обычно он не прибегал к жидкостному охлаждению — оно было слишком быстрым, стеклоподобные материалы могли из-за него стать хрупкими, но в этот раз прочностью можно было пожертвовать. Гедимин вынул две ирренциевые плашки и положил их с двух сторон от третьей, обсидиановой, до поры до времени прикрытой плёнкой защитного поля. Хорошо прогретый флиевый рилкар легко гнулся, принимая форму излучателя, — сармат обернул им все плашки, оставив открытыми небольшие участки с двух сторон от обсидианового сердечника.

Дверь испытательного коридора закрылась. Шум насосов, откачивающих воздух, скоро затих, — не осталось среды, в которой звук мог бы распространяться, а потом отключились и сами механизмы, обеспечив в коридоре относительный вакуум. Гедимин осторожно положил примитивное устройство в паре метров от дальней стены и отошёл к двери. Он хотел встать там, но покосился на правое плечо и передумал. «Не хватало снова попасть в медотсек,» — поморщившись, он лёг на пол и вытянул вперёд руку, щёлкая генератором защитного поля. Слой, прикрывающий обсидиановую линзу, исчез, и в ту же долю секунды устройство взлетело.

Гедимин было принял это за взрыв, выброс газов, распирающий и разрывающий корпус, но рилкар, хоть и быстро нагревался, оставался нетронутым. Плашка повисла между полом и потолком, «опираясь» на них расходящимися пучками мерцающего синевато-зелёного цвета. Висела так она не более секунды — что-то заставило её развернуться, хлестнуть световыми полотнищами по стенам, провернуться вокруг невидимой оси, удариться о потолок и упасть на пол, разваливаясь на лету. Световые пучки погасли.

Гедимин покосился на тревожно мигающий дозиметр и осторожно подошёл к обломкам. Два куска ирренция остались нетронутыми, разлом прошёл по обсидиановой линзе — корпус над ней оплавился и деформировался, видимо, это и заставило её треснуть. Гедимин задумчиво посмотрел на пузырьки, вздувающиеся на поверхности раскалённого стекла, сгрёб обломки в шар защитного поля и вынес из коридора, по дороге включив распылитель меи — сколько бы ирренция ни попало на стены, следовало убрать всё до последнего атома.

«Энергия не нашла выхода,» — думал Гедимин уже в лаборатории, разглядывая оплавленный и смятый рилкар. «Надо больше отверстий. Красивое свечение…»

Он просмотрел показания дозиметра, записанные в момент вспышки, — кроме резкого всплеска омикрон-излучения, прибор зафиксировал потоки нейтронов. Гедимин проверил обломки — все они слегка «фонили». «Нейтроны,» — сармат перечитал показания и озадаченно хмыкнул. «Цепная реакция? В килограмме ирренция? Раньше обсидиановые линзы так не влияли… Мать моя пробирка! А если в ЛИЭГах тоже…»