Решение важнейшей задачи – формирование военачальников нового поколения и их ближайших помощников (начальников штабов) – было предоставлено академии Генерального штаба. В российской армии с середины XIX в. начал формироваться корпус обособленной группы офицеров с высшим военным образованием, причисленных к Генеральному штабу. Он образовывался из лучших по результатам учебы выпускников академии Генерального штаба, прошедших дополнительный курс обучения. Представителям новой социальной группы в армии была уготована отдельная линия чинопроизводства, заметно отличавшаяся своей динамикой от чинопроизводства представителей остального офицерского корпуса. Создававшейся военной элите была предоставлена возможность занимать высшие командные и штабные должности в армии.

Главным положительным фактом создания элитного корпуса офицеров являлось появление в армии в возрастающем количестве военных специалистов с высшим военным образованием. Занимая в ходе службы различные штабные должности в звене бригада – корпус, они, насыщенные систематизированной и научно обоснованной информацией в различных военных областях, являлись своеобразными «проповедниками» военной науки в достаточно удаленной от нее военной среде. В дальнейшем, занимая ведущие войсковые командно-штабные должности, офицеры, причисленные к корпусу Генерального штаба, имели возможность наиболее целесообразно выстраивать учебный процесс подчиненных подразделений, частей и соединений, офицерского состава. Более того, в ходе боевой подготовки они могли продуктивно использовать потенциал подчиненных, также закончивших академию Генерального штаба. В совокупности все перечисленное должно было способствовать им в целенаправленной подготовке вверенных войск к будущим боевым действиям, а в ходе войны предоставляло возможность умело управлять подготовленными ими воинскими формированиями.

Наряду с указанной системой формирования военачальников в российской армии продолжала существовать и традиционная для России система карьерного роста офицеров, получившая после смерти Петра I особое развитие. К ней следует отнести офицерскую службу в гвардейских частях. Завязываемые там знакомства, образующиеся вследствие этого узкокорпоративные связи, кураторство гвардейских частей представителями императорской семьи – все это было благодатной почвой для протекционизма, основывавшегося в меньшей степени на истинных способностях офицера для конкретного вида деятельности.

Еще одним путем в когорту военных вождей являлось получение военного образования в самом элитном военно-учебном заведении России – Пажеском корпусе, попасть в который можно было лишь за заслуги отца или деда. Окончание данного учебного заведения автоматически включало выпускника в социальную группу «пажей», не менее престижную, чем офицер Генерального штаба. Принадлежность к «пажам» предоставляла огромные возможности сделать себе карьеру на любом поприще, включая военное.

Безусловно, что знания, полученные в академии Генерального штаба, должны были стать тем фундаментом, на котором сформировались бы соответствующие навыки и умения, необходимые для управленческой деятельности на высших военных должностях. На деле это было иначе вследствие объективных причин, обусловивших недостатки элитного корпуса.

Во-первых, офицеры, причисленные к Генеральному штабу в исследуемый нами период, обучались в академии, когда был расширен перечень специальных предметов и улучшено их преподавание. Однако военная наука во многом была оторвана от жизни и преподносилась слушателям не как дисциплина знаний с законами причин и следствий, а просто как конгломерат сведений. Было мало метода преподавания, много схоластики, лишнего балласта, неважному уделялось слишком много времени, на первое место была поставлена память, а потом – соображение. То есть в тот период времени развитию способности к аналитическому мышлению офицеров не придавалось большого значения! Хотя еще в 1875 г. генерал-лейтенант Э. Свидзинский писал, что одно внешнее изучение военного дела не может привести к хорошим результатам, так как время педантичной преданности уставным боевым порядкам прошло, и решение на войне должно быть принято вследствие размышления над каждым конкретным случаем.

Во-вторых, специальный курс службы Генерального штаба, вобравший в себя практический опыт управления войсками в новых условиях, стал впервые изучаться незадолго до начала Первой мировой войны (в 1911 г.), в результате чего у офицеров, закончивших академию Генерального штаба, ранее существовал пробел в специальных знаниях в вопросе управления воинскими формированиями в условиях современной войны.

Основным недостатком системы формирования корпуса офицеров, причисленных к Генеральному штабу, являлось то, что он a priori предназначался для высшего руководства российской императорской армией. Попав в элитный корпус офицеров вследствие своих умственных способностей к обучению в академии Генерального штаба, его представитель в результате действующей системы отбора в дальнейшем мог без особого служебного рвения достигнуть полководческого ранга. При этом почти не принимались в расчет качества, необходимые офицеру для того, чтобы он мог соответствовать необычайно сложной и кроваво-ответственной должности полководца. Практический служебный опыт претендента, даже административная составляющая его командной деятельности имели чисто формальное значение в виде «командного ценза» – желательного атрибута формулярного списка.

В 1910 г. на страницах венского военного журнала «Danzer’s Armee Zeitung» было высказано сомнение в том, что Россия смогла бы выдержать с успехом большую войну. И главную причину будущих поражений немцы видели «в неспособности русских начальников всех степеней и в отсутствии у них привычки к самостоятельной мысли и работе».

Положительные и отрицательные стороны существовавшей системы формирования и подбора военачальников в полной мере отразились в служебной и боевой деятельности исследуемых генералов. Их путь в группу военных вождей укладывается в представленную схему. Все они отлично учились в различных военно-учебных заведениях, что позволило одним (М. В. Алексеев, Я. Г. Жилинский, А. Н. Куропаткин, Н. В. Рузский, А. Е. Эверт) окончить с отличием академию и быть причисленными к Генеральному штабу. Другим (Н. И. Иванов) – получить распределение в гвардейскую артиллерийскую бригаду или остаться преподавателем в офицерской кавалерийской школе (А. А. Брусилов)[26].

Служебная практика, сложившаяся в российской императорской армии, не предоставила возможности исследуемым главнокомандующим не только изучить все нюансы многогранной управленческой деятельности на строевых должностях, сформировать у себя устойчивые командирские навыки, но и просто пройти все ступени командной иерархии. Имея к началу Первой мировой войны минимальный командный опыт, они все проявили недостаток полководческих качеств и неспособность в полной мере управлять подчиненными войсками в ходе ведения боевых действий.

Наиболее подготовленными к полководческому виду деятельности оказались М. В. Алексеев и А. А. Брусилов. Причем, если их деятельность в роли военачальника сверять с классическим определением идеального полководца, данным К. Клаузевицем и представленным им как квадрат, стороны которого представляют собой равенство между умом и волей военного вождя, то более этому определению соответствовал А. А. Брусилов. Он выстраивал свою управленческую деятельность наиболее целесообразно. Отдавая должное роли начальника штаба, по возможности подбирал себе ближайшего помощника из числа единомышленников, но противоположного по характеру для уравновешивания своего «горячего» нрава. Строго разграничивал сферу деятельности на командную и штабную, не смешивая их в практической деятельности. Всегда внимательно выслушивал мнение начальника штаба, даже если оно не совпадало с его мнением. После обдумывания принимал окончательное решение и формулировал его кратко и внятно для окончательного оформления. При проведении решения в жизнь не допускал колебаний и шатаний, требуя от всех подчиненных безусловного выполнения поставленных задач. При этом в ходе операции (сражения) всегда руководил войсками, не выпуская нитей управления из своих рук.