— О. Мой. Бог. — Прошептала я, а мое сердце колотилось как сумасшедшее.

— Габриель один из моих детей. Здесь несколько детей твоего возраста. Они немного встревожены, но не думай, что они не смогут себя защитить.

Я нахмурилась.

— Я не бегаю по округе ради веселья и касаясь людей.

Он натянуто улыбнулся.

— Я знаю, что для тебя это все чересчур, но я не позволю тебе нападать на кого-либо. Ты меня поняла?

Я оттолкнулась от стены. Я не потянулась к нему, несмотря на то, что хотела этого. Одному Богу известно, какие еще суперсилы спрятаны в этом доме.

— Вы это несерьезно. Это же незаконно. Должны быть законы, запрещающие это.

— Это не противозаконно, — спокойно ответил он. — Твоя мама здесь с тобой и Оливией. Мы не забирали вас из-под ее опеки. И надо ли тебе напоминать, что ты уже нарушила закон, не сознавшись в том, что случилось с тем парнем?

Я проигнорировала это.

— Как будто моя мама может принимать такого рода решения. — Мой самоконтроль дал трещину и разбился в дребезги. — Я даже не понимаю, почему вы это делаете!

— Я делаю это, чтобы помочь твоей сестре, Эмбер. Чтобы помочь тебе.

— Как это мне поможет?

Он опустил руки.

— Тебе семнадцать лет и ты притворяешься мамой ребенку. Который, кстати говоря, заслуживает гораздо лучшей жизни, чем та, что ты можешь ей дать.

Ауч. Эти слова пронзили меня насквозь, в основном, потому что были правдой.

— Ты гостья в моем доме, — продолжил он. — Как и твоя мама с сестрой. Но если ты решишь уйти или, если ты навредишь кому-либо, я не смогу больше считать тебя гостьей.

Мое сердце словно удар, пока я смотрела на него.

— Вы угрожаете мне?

— Я просто говорю тебе, как все будет. Остальные уже взволнованы твоим пребыванием здесь. Не делай ничего, что может усугубить ситуацию.

— Почему вы вообще привезли меня сюда? — закричала я. — Потому что мне не кажется, что вы рады моему присутствию.

— Твоя сестра одаренная, и я не хочу отделять ее от тебя. Я делаю тебе огромное одолжение. Есть места, куда ты можешь отправиться, Эмбер. Места…

— У вас нет прав делать это!

Мистер Кромвел ударил ладонями по столу. Он говорил сквозь стиснутые зубы и, словно маска спала с его лица, оно заполнилось холодом.

— У меня есть все права, Эмбер. Это мой город.

Все замерло, пока я смотрела на него.

— У нас только хорошие намерения. Теперь ничего не исправишь. — Еще одна идеальная улыбка украсила его губы. — Мы уже предприняли все необходимые шаги, чтобы убедиться, что твой перевод пройдет гладко насколько возможно. У тебя будут выходные, чтобы освоиться и с понедельника ты пойдешь в школу.

Вот так просто я потеряла контроль над своей жизнью. Желчь поднялась в горле.

— Я хочу, чтобы ты поняла, я возлагаю на тебя большие надежды. Не заставляй меня пожалеть об этом. Даже, несмотря на то, что я не хочу разделять тебя и твою сестру, если ты дашь мне повод, я сделаю это. — Он встал. — Ты свободна.

Уже наверху я пыталась совладать с беспорядочными эмоциями, которые ощущала. Я хотела плакать и кричать. Я хотела… Не знаю, чего я хотела.

Я остановилась около стола. Мой несовременный, побитый сотовый лежал около сверкающего ноутбука.

Я дернулась в сторону телефона и остановилась на полпути. Совершенно новый набор черных карандашей лежал на моем блокноте рядом с телефоном. Я поморщилась от мысли, что кто-то его просматривал. Мои рисунки были очень личными. Никто бы не понял темного оттенка, который приобретали нарисованные мною вещи.

Думаю, смерть поменяла мой художественный вкус.

Случайно мой взгляд снова вернулся к телефону. Я хотела позвонить Адаму, но что я могла ему сказать? Поэтому я приняла долгий и обжигающий душ, дважды вымыла голову. Даже после того как я натерла себя жесткой губкой до красноты, все еще не знала, что сказать Адаму или что делать.

Завернувшись в красный пушистый халат, который ужасно контрастировал с моими волосами, я стала напротив шкафа.

Осторожно открыла двери… И затем с удивлением уставилась внутрь, пока девчонка внутри меня визжала от восторга.

Помимо моих старых вещей были различные футболки, платья, джинсы и свитера, которые я никогда не могла бы себе позволить за миллион дней и еще два года. Туфли и сапоги стояли на полу, рядом с новеньким рюкзаком, он был не таким грязным и потертым как тот, что подарил мне отец перед аварией. Я искала его, но единственная вещь, которая связывала меня с отцом — пропала.

Все еще в оцепенении я схватила пару треников и объемный свитер. Переодевшись, я взяла телефон, блокнот и новый карандаш. Как только я открыла балконную дверь, меня обдал прохладный воздух с запахом елей и земли. Я сделала глубокий вдох и задрожала. Было прохладно, гораздо прохладнее, чем в последний раз, когда я выходила на улицу.

Не обращая внимания на то, как ветер раздувает мои волосы, я собрала свои вещи. Балкон опоясывал весь дом, но мне не хватило смелости, чтобы узнать, куда он вел.

Я подошла к перилам и посмотрела вниз. Сильное головокружение заставило меня отойти от ограждения. Я ненавидела высоту, не выносила ничего, выше своего собственного роста.

Я прислонилась к стене, прежде чем снова осмотреться. Только сплошные деревья окружали дом. Некоторые ели выглядели просто древними, другие были похожи на дубы и клены, но я никогда не могла их отличить. Однако не деревья заставили меня ослабить хватку телефона. А поднимающиеся в небо, словно неровные пальцы, горы цвета песка и гранита. Их огромная тень падала на обширные леса, делая их пустынными и пугающими. Я с легкостью могла представить себе людей, которые пошли в него и пропали, потерялись, их съел медведь или что-то вроде того.

Я сглотнула комок паники и открыла телефон. Несколько пропущенных звонков и сообщений на голосовой почте поприветствовали меня. Я набрала номер Адама.

Он ответил после второго гудка.

— Эмбер! Где ты, черт возьми? Я звонил тебе миллион раз! Эй! Ты слышишь?

— Ага, — только и смогла сказать я. — Я здесь.

Послышался облегченный вздох.

— Черт, Эм, где ты? Ты исчезла из школы в среду, в среду, Эм. без малейшего предупреждения. И с тех пор я тебя не видел.

— Прости.

— Прости? — он замолчал, и я могла представить, как он недоуменно смотрит на телефон. — Эм, что происходит? Ты в порядке?

Слова просто вырвались из меня.

— Нет. Я не в порядке.

— Что ты имеешь в виду? Эм, что происходит?

— Я тут, Адам. С этими людьми, которых не знаю, и я не знаю, что мне делать.

Тишина затянулась.

— Эм, тебя что, похитили или воде того?

Я начала смеяться, потому что это звучало глупо, но в итоге звуки, которые я издавала, были больше похожи на рыдания. Я плакала так долго, что рыдания душили меня. Я никогда не плакала, в любом случае, не так сильно и не перед Адамом.

— Эм, скажи мне, где ты. Я вызову полицию. — Торопливо проговорил он. — Просто скажи мне, где ты.

— Ты не можешь вызвать полицию. Ты не понимаешь, Адам, — сказала я, проведя руками по лицу. — Ты ничего не знал. Я тебе не говорила.

— Не знал чего? В этом нет никакого смысла. Ты в опасности?

— Я не знаю. Да. Нет. Возможно. Но ты не можешь звонить в полицию, Адам. Ты должен мне пообещать.

И снова была долгая тишина.

— Ладно. Я не стану звонить в полицию. Где ты?

— Хм, в каком-то месте, которое называется Темный Лес.

— Повтори-ка?

Я слабо рассмеялась.

— Это город такой, называется Петербург. Я в Западной Вирджинии, Адам, в Западной, мать ее, Вирджинии.

— Что? — закричал он.

— Ты помнишь то место, где снимали фильм про уродов, живущих в холмах? Помнишь, они еще людей ели или что-то типа того? Ты еще говорил, что один из них, с мерзкими пальцами, напоминает тебе нашего физрука? — Я сделала глубокий вдох. Он застрял в моем горле.

— Эм? Ты еще здесь?