Он злобно посмотрел на Дэвида, развернулся и ушел.

— В твоих словах ничего благородного, Трог, — заорала Шарлотта ему вслед. — Это не ты. Почему не поискать со мной другой выход?

Он отмахнулся от нее. Отказал. Она сжала кулаки по бокам, ее дыхание вырывалось жаркими вспышками. Он шел к конюшне. Почему он так злил? Она сжала плащ на груди, подавляя искры на руках. Она посмотрела на Дэвида.

— Я иду спать. Голова гудит. И я не могу больше терпеть это замкнутое мышление. Тебе стоит так же сделать. И хватит говорить о воскрешении мертвых, — она поежилась. — Это жутко.

Шарлотта сидела на краю разбитого фонтана в нижнем дворе, радуясь тишине и лунному свету. Она пыталась уснуть, но, чем больше думала о том, что хотел сделать Дэвид, тем меньше хотелось спать. Она постучала в его дверь, но он не ответил. Она заглянула и увидела заправленную кровать. Это ее встревожило. Он все-таки последовал плану? Она надеялась, что нет. Это было бы самоубийством. Она смотрела на восток, где полоска розового уже виднелась на горизонте. Скоро наступит рассвет, и она попадет к Мангусу Грифорну, чтобы он научил ее владеть оружием. Если бы она только могла его убедить, что сражение не всегда было единственным выходом. Если бы она могла изучить искусство переговоров, если бы она смогла убедить себя, что Эйнар хочет вести переговоры. Но с тем же успехом можно было просить рыбу полететь. Конечно, в этом волшебном мире такая рыба могла и водиться.

Из переулков и дверей стали выходить редкие люди, их звали дела. Она озиралась и поражалась тому, как много сделали, чтобы вернуть замку былую роскошь. Прошли недели с атаки Эйнара, а, судя по виду замка, прошли месяцы. Обломки унесли из нижнего двора, они уже отстраивали разрушенное. Овальная площадка выглядела как новая. Сторожку окружили доски, камни лежали кучами, ожидая использования. Вверху бойницы были уже укреплены, и она заметила вчера, как камни везли за стену. Ее потрясали жители Хирза. Они испытали худшее, но продолжали. Боролись за нормальность. Они отказывались лечь и сдаться злу, что окружило их. Если бы только она могла привнести красоту в их жизни, вызвать улыбки и радость в сердцах.

Она взглянула на голову статуи русала, лежащую на дне фонтана, его каменные глаза смотрели на нее, тело без головы возвышалось над ней. Гиппокампус лежал на боку, хвост был разбит. За ней стояло голое дерево глицинии, ветви молили о жизни. А если она могла починить это и вызвать надежду?

Она заметила пустое ведро у лазарета и схватила его, поспешила изо всех сил к Клеверной реке. Возвращение к фонтану заняло больше времени, вода выплескивалась из ведра, но ей должно было хватить того, что осталось.

Солнце выглянуло из-за деревьев, Шарлотта вылила половину воды на корни дерева, остальное — в разбитый фонтан. Из воды едва получилась лужица.

Шарлотта опустила руку в фонтан, коснулась пальцами воды. Волны проходили по ее телу. Ее кожа покалывала от магии. Она запускала по очереди нити в воду, открыла разум как можно шире, взывая к силам, воспоминаниям, к тому, что вызывало счастье. Она покачивалась и напевала, закрыв глаза, сосредоточившись на призывании.

Холодная вода поднималась, вскоре окружила ее ладонь. Камни, мрамор и глина соединялись, гремя.

Шарлотта открыла глаза и увидела целые статуи русала и гиппокампуса, на них не было ни единой трещины. Край фонтана снова стал чистым и круглым, внутри была голубая вода, рябь искрилась на солнце. Шарлотта убрала руку от пруда и улыбнулась. Она встала и полюбовалась своей работой, а потом прошла к дереву, прижала ладони к стволу. Ее сердце раскрылось и излило всю любовь и сострадание, какие она только могла вызвать. Вся радость, которую она желала миру, текла в дерево, ее продолжение.

Дерево ответило, сияя, меняясь. Над ней скрипели и стонали ветки, пока росли и густели. Лиловые цветы окружили ее ароматом меда. На земле густая зеленая трава расстелилась ковром до площадки. Шарлотта оглядела созданное и улыбнулась. Для этого была ее сила, а не для убийства. Она дарила надежду, где ее уже не было. Она будет сражаться, потому что так требовалось, но потом все закончится. Ни один маг не изменит это.

Она встала и повернулась, Мангус смотрел на нее, скрестив руки на груди.

— Привет, — сказала она. — Я как раз тебя искала. Готов научить меня, как быть убийцей?

Он покачал головой.

— Не сегодня. Меня отозвали, — он прошел мимо нее, глядя на дерево. — Я думал, мы обсудили это. Я думал, ты поняла опасность.

Она кивнула.

— Да… но я не могу игнорировать, кто я. Людям нужно во что-то верить, чтобы и дальше грязнить руки, чтобы ложиться спать с измотанными телами. Знать, что не все потеряно. Нам всем нужна красота и немного нормального. Если я могу дать им хоть немного, то я это сделаю. И я не могу держать все это внутри. Это важно и для них, и для меня.

Он опустил руки и покачал головой.

— Ты упряма, как твоя мать.

Шарлотта улыбнулась.

— Но ты все равно ее любишь.

Он тихо рассмеялся.

— Да, но это не делает ее правой в ее рассуждениях или не такой раздражающей, — он повернулся к ней снежным взглядом. — У тебя хороший дар. Но пусть это будут последние из больших преобразований, хотя бы пока что.

— Ладно. Куда ты отправишься?

— Не важно. Я вернусь вечером, и завтра утром мы начнем обучение. О, и похороны сдвинули на день, к недовольству Трога, из-за ожидаемого прибытия короля Эдвина с сыном и женой из Трента, — он взглянул за ее плечо, помрачнел и посерьезнел. — Мне нужно идти. Не накликай беду, — он постучал по ее носу и пошел к конюшням.

Шарлотта обняла себя и улыбнулась. Она получила отдых и одобрительный кивок Мангуса. Неплохое начало дня.

День без событий перетек в ночь, а Дэвида все еще не было видно. Она укутала плечи шалью, тревожась, стоя на балконе. Ветерок играл с ее волосами. Где он мог быть? она спросила у Славандрии за уроком днем, но та сказала, что не знает. Его не видели слуги. Уже была полночь, но все еще ничего. Ужасы проникли в ее мысли. А если он лежит мертвый на поле лилий, и его беззащитное тело станет ужином для голодных воргрантов? Она сжала перила, закрыв глаза, послала пару нитей магии искать его. Она дважды касалась его сущности, но нити рвались и отступали, не давая соединиться.

«Только будь в порядке, Дэвид, умоляю».

Прибытие нескольких всадников взволновало ее, она невольно надеялась, что среди них был Дэвид. Но это был Мангус и пятеро мужчин, которых она никогда не видела. Она смотрела, а они спешились и прошли по ступеням, каждый кивнул ей, хрипло сказал: «Миледи», — и они пошли по дорожке среди деревьев в горшках и ив к замку. Мангус остановился перед ней.

— Почему ты еще не спишь, кроха? Ты в порядке?

— Я переживаю, Мангус. Дэвид пропал, и я боюсь, что он сделал то, о чем пожалеет. Я пыталась связаться с ним, но, наверное, делаю что-то не так.

— Я бы не переживал. Может, он не хочет, чтобы его нашли. Может, наших навыков не хватает, чтобы его найти. Давно он ушел?

— Не знаю. Я видела его примерно в это время прошлой ночью. Думаешь, ты сможешь его найти?

— Хм, наверное. Пусть эти ребята устраиваются в их комнатах, и я посмотрю, что могу сделать, хорошо? — он обхватил ее подбородок. — Он будет в порядке. Он — находчивый юноша. Не недооценивай его. И постарайся поспать.

— Ты не забудешь?

— Не забуду.

Он повернулся и пошел к мужчинам, ждущим его на пороге, невидимый плащ уверенности лежал на его плечах. Под спокойным видом кипела буря, доносилась до нее волнами тревоги и волнения.

Она посмотрела на нижний двор. Он сказал, что ей нужно поспать. Знал бы он, как сложно это было.

Запах глицинии успокаивал ее, занавес цветов обнял ее, утешая беспокойный разум. Она легла под деревом и смотрела на звезды среди ветвей.

«Прошу, вернись домой, Дэвид, — умоляла она. — Только бы все было в порядке».