«Где-то во Франции»,

1940 год.

День, когда молния прорезала небо с Востока на Запад и с Запада на Восток, наступил совершенно неожиданно. А ведь говорили, писали, предполагали… Говорили, что Гитлер может ударить через Швейцарию. Говорили, что может пройти через Бельгию. Но французы не очень сильно беспокоились на сей счет — ведь у них была замечательная укрепленная «линия Мажино». И потом — сами посудите! — если уж Советы не смогли полностью победить небольшую и очень плохо вооруженную Финляндию, то уж какие-то там «боши» должны просто-напросто разбиться о французские укрепления. Да они ни за что не решатся нападать. А потом как-нибудь загнутся сами. Или свергнут Гитлера, что тоже вариант. И война будет выиграна малой кровью!

Свергать Гитлера или загибаться «боши» не захотели. Вместо этого они устроили «день ноль»…

…Зима оказалась суровой и тяжелой. Пожалуй, из тех бродячих животных, которым не повезло подобраться поближе к английским частям, вымерла половина. Они просто не умели находить себе пропитание — ведь кошки и собаки были домашними.

Странноватый зверь по имени «Дэринг» оставался все тем же — он не прибавил в росте, не стал более раскормленным. И это при том, что кошка ела за десятерых.

Зимой среди солдат ходили самые разные слухи. Сперва поговаривали, что их часть вот-вот должны бросить в заснеженную Финляндию, на помощь маленькому народу, который в гордом одиночестве сдерживал орды с Востока. Потом, когда война в Финляндии завершилась, полыхнуло у соседей Финляндии. И вот тут уж британцам и союзникам волей-неволей пришлось идти в бой. Но их часть все не двигалась с места, а Джорджу Хэнксу оставалось прикидывать, что делать со зверем, с которым он решительно не хотел расставаться — несмотря на то, что тот был облезлым и довольно страшненьким.

— Не во внешности дело! — поддерживал Хэнкса повар. — Такой бы кошке — да стаю крыс!..

— Может, в Германию ее заслать? — предлагали солдаты. — У Гитлера, говорят, собаки, — так она их передавит. Глядишь, хозяин-то от огорчения помрет…

…Предсказания — даже те, которые никто не смог перевести, — могут сбываться самым любопытным и невиданным способом. И с самыми странными последствиями.

Как раз в тот день, когда на Западном фронте начались решительные перемены, случилось то, что никто не заметил. Кошачий ошейник, который явно мешал зверю, и который никто так и не смог снять, развалился сам собой.

Но в тот день никому ни до чего дела не было. Часть получила приказ — выдвигаться к бельгийской границе.

Враг не стал бить напрямую по «линии Мажино». Зачем, если есть множество способов ее просто обойти?

А для Хэнкса этот день был печальным и вот еще почему — он никак не мог найти ту самую кошку, свою спасительницу. Вообще-то, он уже решил, что по возможности отправит ее домой, с какой-нибудь оказией. Но оказии все не случалось и не случалось — приказ выступать пришел раньше.

И временные казармы остались далеко позади — механизированная колонна рванулась в Бельгию, в отчаянной попытке не пропустить врага дальше. А Джордж Хэнкс нет-нет, да и поглядывал назад… Странно, от какой ерунды может зависеть человек с его настроением.

Впрочем, иные англичане, особенно — из «Стражи Мерлина» — не сказали бы, что это — какая-то ерунда.

Над головой раздавался рев самолетов. Начинался «блицкриг» — «война-молния». Но в тот момент это название еще мало кто знал…

Санкт-Петербург,

Лето 2004 года.

Следующая жертва должна была оказаться довольно нехарактерной. Честно говоря, ему пришлось долго проверять и перепроверять все, что он о ней знал. Слишком симпатичной она выглядела. Точнее, не симпатичной, конечно, — а просто красивой дурой, из тех, что нравятся мужчинам с большими кошельками и маленькими мозгами, спрятанными под мощной броней лобной кости.

И все же факты — вещь слишком упрямая. И говорили они о вещах крайне неприятных. Настолько неприятных, что здесь зачистка была просто необходима.

А он твердо решил — зачистка быть обязана. Тотальная. И то, что он сейчас делает — это лишь начало. Мразь должна бояться порядочных людей, должна бежать и прятаться по углам. И если у него есть то, что он называет «Даром» — значит, это дано ему не просто так. Значит, если он этим не воспользуется, он будет виноват. И перед собой, и перед Богом.

А в Бога он верил. Правда, совсем не так, как это принято. В церковь чистильщик не ходил. Просто знал, что на свете есть Бог, который зовется Справедливость. И не молиться ему надо, а служить — по мере всех возможностей.

Поэтому, выходя из квартиры вечером, он тихо проговорил:

— Да будет воля твоя…

Сегодня его путь лежал к огромной гостинице на берегу залива. Там должен был сниматься рекламный ролик. И ролик будет снят, и будет прокручиваться. Но больше никаких роликов с этоймоделью не появится. Никогда.

Операция была тщательно разработана, и никаких сбоев не должно было случиться. А это значит, что когда все завершится, воздух в Петербурге будет чище.

Когда мотор «Ауди» резко заглох, Сашенька решила, что это какая-то ерундовая поломка. И вообще — ну какая поломка может произойти с новенькой машиной?!

Конечно, копаться в двигателе она не стала. Вместо этого набрала номер на миниатюрном мобильнике. И убедилась — мобильник, как назло, тоже отказал!

Вот это было уже настоящей эпидемией неприятностей. И вообще — сегодня был на редкость неудачный для нее день. И со съемками что-то не ладилось, и с утра с Сержем разругалась, а вот теперь еще и это!

Однако, что-то надо было предпринимать. Не сидеть же так в «Ауди» весь вечер и всю ночь.

«Белые ночи» уже успели кончиться, и в городе было довольно темно — тем более, что фонари на проспекте горели далеко не везде. Но как раз в этом месте фонарь был. Да и вообще, Сашеньке повезло хотя бы в том, что ее автомобиль предал хозяйку не в каком-то захолустье, а около стеклянной будки остановки в довольно оживленном месте. И — хочешь — не хочешь — ей пришлось подойти к остановке, где стояло два-три человека, не обратившие на нее никакого внимания.

А ведь могли бы и обратить! Не каждый день можно вот просто так на улице встретить героиню рекламных роликов с шампунями и колготками.

Никто к ней даже головы не повернул. Ни баба с авоськой — на вид лет пятидесяти, ни парень в джинсовой куртке, похожий на нищего студента, да еще наверняка из каких-то раскосых нацменов, ни мужики — типичные работяги, негромко говорящие о чем-то своем. Никому до нее, Сашеньки, не было дела.

Что ж, значит, придется вот с этими ехать в одной маршрутке. Ну, уж когда она приедет домой, то закатит Сержу хорошенький скандал. И будет он, дурашка, как шелковый!

Сам же говорил — «это люди не из нашего круга, и нам нечего делать около них».

Это он понимает, Сержик. А вот чтобы купить своей любимой исправную машину…

Сашенька постояла на остановке, слегка ёжась под ветром, дующим с залива. Вот только еще не хватало простудиться! Ей же в Штаты через месяц…

Пожалуй, следовало отойти под защиту стеклянной будки. Сашенька так и сделала, только сейчас соображая, хорошо ли она закрыла дверку «Ауди». А то вот такие работяги, как эти, с остановки… От них сейчас всего можно ждать. Серж говорит — злой народ сейчас.

А через минуту ей пришлось забыть про начинку «Ауди». О, нет, никакой затаившийся маньяк не выскочил на беззащитную красавицу, чтобы покуситься на ее девичью честь (коей не было у Сашеньки, наверное, лет с пятнадцати). И злобные хулиганы до нее не докопались — все же улица была достаточно людной.

Словом, никто другой, кроме Сашеньки, не обратил бы внимание на надпись на единственной железной стенке остановки.

Потому что надпись была предназначена лично ей.

Кто-то вывел по трафарету крупные готические буквы, хорошо заметные под фонарем: