Я выбежала из комнаты и помчалась разыскивать Стива. Это было поразительно: Сара и Чейз спонтанно и одновременно вспомнили одну и ту же жизнь, когда Сара была отцом, а Чейз – дочерью. Хотя роли и обстановка были сейчас совсем иными, Сара, Чейз и Джон все равно проигрывали все тот же старый конфликт. Насмешки Сары спровоцировали активизацию воспоминаний вначале у Чейза, затем у самой Сары.
На долю секунды скептический голос в моей голове поинтересовался, не является ли это одним из творческих путей проигрывания конфликта, не сфабриковано ли все это из отрывков романтических диснеевских историй и волшебных сказок? Возможно, но история Чейза была слишком последовательной, а его реакция слишком реалистичной для фантазии. Каким образом Чейз узнал слово помолвлена[3] и так точно использовал его в этой истории?
Я чувствовала каждой клеткой своего тела, что это было реальностью. Это была уже знакомая территория. Больше всего меня удивило то, что воспоминания пришли спонтанно. Я не сказала и слова, чтобы пробудить их. К тому же остается загадкой то, откуда Сара могла знать, что происходит с Чейзом в эту минуту. Она никак не могла услышать его тихий голос за закрытой дверью. Она помнила ту же жизнь, но в иной перспективе. Ее история в точности совпадала с воспоминанием Чейза.
Роль Сары в этой драме повторяла тему «слушаться своего сердца, а не закона страны», возникшую во время египетской жизни. Тематическая связь этих двух историй замечательна. В свете египетской жизни Сара помнила, как она и Чейз поссорились из-за наследства. Очевидно, они проигрывали эту семейную драму соперничества за право наследования из жизни в жизнь. Они все время изменяли пол и истории жизни, а также менялись ролями, но так и не могли прийти к окончательному решению. Сара дала определение драме и высказала свое отношение к ней во время регрессии с Норманом: «Я решила возвратиться вместе с ним на этот раз, чтобы мы научились проявлять справедливость друг к другу». Какая неожиданная перспектива на соперничество двух родственников! В некоторых случаях, описанных в книге доктора Вулгера, сложные отношения между близкими родственниками могут переходить из одной жизни в другую и проигрываться до тех пор, пока проблема не разрешится и круг не разорвется. Остается надеяться, что, осознав этот стереотип, Сара и Чейз смогут перейти за пределы этого круга в своей нынешней жизни.
После этого вечера Чейз и Джон перестали быть столь неразлучными, как прежде, что было вполне нормально, учитывая разницу в возрасте. Сара оставила их в покое. Вскоре они оба забыли об этом случае.
Для меня же это было уроком о механизме работы подобных воспоминаний. Кроме личной значимости этих двойных воспоминаний, меня заинтриговал способ, каким Сара «настроилась на волну» воспоминаний Чейза. Это было телепатическое общение между ними. Я сама пережила подобное общение, когда во время обучения у Нормана «увидела» и «ощутила» воспоминание Чарльза о концентрационном лагере.
Но самым замечательным было то, что оба ребенка спонтанно вспомнили одну и ту же жизнь, где они встречались прежде. Воспоминания сами выплыли наружу, без всякого провоцирования с моей стороны. Я вспомнила слова Нормана: «Дети постоянно то входят в транс, то выходят из транса».
После этого случая меня заинтересовал вопрос, бывают ли и у других детей спонтанные воспоминания о прошлых жизнях.
Глава шестая. Доктор Ян Стивенсон
Читая любую книгу по реинкарнациям, которую мне удавалось найти, я все время встречала ссылки на доктора Яна Стивенсона. Почти все авторы цитировали его труды или приводили опубликованную им статистику. Из всех этих отрывочных сведений мне удалось заключить, что Стивенсон возглавлял отделение психиатрии на медицинском факультете университета в Виржинии и что он исследовал тысячи детей, спонтанно вспомнивших свои прошлые жизни.
Я должна была узнать больше. Безусловно, доктор медицины, которому знакомы тысячи случаев воспоминаний о прошлых жизнях, сможет ответить на мои вопросы о целительном воздействии подобных воспоминаний. Но я нигде не смогла найти подробного обсуждения его работ. Это было странным. Авторы, пишущие о прошлых жизнях, знали Стивенсона. Почему же они не занимались исследованием той информации, которая, как казалось мне, обладала величайшей ценностью для терапии и почти научно доказывала возможность перевоплощений? Такое безразличие, по моему мнению, было сродни игнорированию слухов о золотых россыпях.
И сейчас, когда у обоих моих детей проснулись спонтанные воспоминания о прошлых жизнях, я решила направить свои шаги туда, куда вели все эти слухи. Я намеревалась узнать, к чему привели исследования доктора Стивенсона.
Я позвонила в местную книжную лавку и заказала книги, названия которых мне удалось найти в библиографии: «Двадцать случаев, свидетельствующих в пользу реинкарнации» и «Дети, которые помнят свои прошлые жизни». Передо мной извинились и сказали, что это академические труды, которые могут быть заказаны лишь в университете Виржинии. Когда я наконец дозвонилась до служащей из отдела университетской прессы, мой голос звучал столь взволнованно, что та не удержалась от замечания: «Нам редко звонят клиенты, проявляющие такой интерес к академическим книгам». С этого дня я бросалась к почтовому ящику каждый раз, как только слышала сирену почтового фургона.
Наконец, когда посылка из университета прибыла, я не удержалась и, сразу же вскрыв ее, стала листать книги на ходу, поднимаясь по тропинке к дому. Мне тут же бросились в глаза названия глав: «Типы доказательств реинкарнаций», «Вариации случаев в различных культурах» и «Связь поведения ребенка с прошлой жизнью». Я издала крик, вспугнувший малиновок, когда в «Двадцати случаях» обнаружила таблицу, в которой приводились сравнительные данные воспоминаний детей о прошлых жизнях и биографий умерших людей.
Я приготовила чашку чаю, уничтожила в мыслях список своих домашних дел на сегодняшний день и уселась в свое самое удобное для чтения кресло. Я открыла «Двадцать случаев» и стала перепрыгивать со страницы на страницу. Один случай был интереснее другого.
Например, мне попался на глаза случай с Пармодом, мальчиком из Индии, которому было два с половиной года, когда он вспомнил, что был владельцем большого магазина, торговавшего газированной водой и бисквитами. Этот магазин находился в другом городе. Когда родители отвезли его в этот город, мальчик сразу же привел их к «своему» магазину и показал как привести в действие автомат с газированной водой, который предварительно отключили, чтобы проверить его знания {1}.
Трехлетний Мишель Врайт из Техаса поразил свою мать специфическими деталями об автомобильной катастрофе, во время которой, по его словам, он погиб. Жизнь, о которой он помнил, совпадала с биографией соученика матери (и ее бывшего любовника), о котором никто ни разу не упоминал в семье. Этот человек умер в автокатастрофе точно так же, как описывал маленький Мишель {2}. Когда индийской девочке Сукле исполнилось полтора года, она полюбила укачивать на руках деревянную чурку, называя ее своей дочерью, Миной. Через несколько лет Сукла вспомнила достаточно деталей о своей прошлой жизни, чтобы ее семья смогла отыскать описываемую ею деревню. Сукла отвела их к «своему» дому и там встретилась с девочкой Миной, чья мать умерла, когда та была еще младенцем {3}.
В книге было приведено много столь же захватывающих случаев. В каждом из них маленький ребенок (обычно двух или трех лёт) вспоминал достаточно деталей о своей прошлой жизни, чтобы можно было установить его предыдущую личность. В таких случаях доктор Стивенсон проверял каждый из случаев, чтобы убедиться в том, что ребенок не мог получить подобную информацию из иных источников, и единственным объяснением биографических деталей могли быть лишь воспоминания о прошлой жизни.
