И все, тянуть я больше не мог и не хотел. Но, если ее земное тело я воспринимал лишь только как инструмент достижения удовольствия для моей драконицы, то ее очевидная и неприкрытая любовь к Стасу Ярскому меня изнутри переламывала в одно сплошное месиво из мяса и костей. Она не любила меня! Она любила его – этого бугая с раскроенным когда-то лицом. Она в этот самый момент текла именно под его пальцами, и я ненавидел себя как никогда. И я ревновал, так адово ревновал сам к себе же.

Она в душе, голая и такая чертовски открытая, шепчет мне слова, что я так долго вожделел услышать:

– Пожалуйста!

А мне в этот самый момент не то, что трахнуть ее хочется. Нет! Мне хочется сдохнуть! Потому, что она отдает всю себя не мне, а ему – Стасу. И я от досады прикусываю нежную кожу на ее плече и звонко шлепаю ее по мокрой попке, что так отзывчиво оттопырена в мою сторону. Я весь принадлежу ей, но я сплошная бутафория. О, детка, прости меня за все!

И я так нежно вытираю ее полотенцем после душа и несу в постель, уже заранее зная, что сделаю сейчас с ее телом. Потому, что я не смогу удержаться, даже несмотря на весь раздрай, что царит сейчас в моей душе.

Самое мое заветное желание сейчас, чтобы она меня оттолкнула, чтобы сказала, что не может сделать этого последнего шага навстречу нашему полному сближению. Почему? Да потому, что я – Ас – еще жив в ее раздробленном сердце, еще имею власть над ее чувствами и эмоциями. 

Но нет! Тщетно. И я, с болью в сердце, смотрю на то, как она доверчиво распахнула свои бедра перед телом, что сейчас занимает моя душа. Но я не могу больше сопротивляться себе, это выше всего, это выше, чем можно вообще вообразить. Немыслимое испытание, которое я с треском провалил.

Я целовал ее там и был на грани экстаза только от понимания, что ей со мной хорошо. Что это не какой-то там Стас вылизывает ее между ее, широко разведенных, ног, а я – Ассатан Морт. Что если и будет она когда-то кончать, то только от моих губ, языка, рук и члена. Точка! Ни один хрен моржовый не посмеет прикоснуться к моей истинной паре. Демон я или где, в конце-то концов?

И, когда ее оргазм отгремел на моем языке, я совершил этот последний шаг, что не имел права совершать. Никогда! Не с этой земной девушкой так уж точно. Но, где я, а где здравомыслие? Это был риторический вопрос, ребята.

И я присвоил ее себе, в который раз. Но, разве она не принадлежит мне, а я ей навечно? Разве это неправильно? Ведь я так сильно ее люблю. И я не сдерживаюсь более и накачиваю ее собой, врезаясь в такие вожделенные девичьи глубины. Снова и снова, глубже и глубже, ритмичнее и размашистее, пока не взрываюсь ослепительной вспышкой нереального кайфа. Я утонул в ней и все что мне сейчас хочется – так это совершенно захлебнуться ей одной – моей Раваной.

Галлюцинация, такая привычная и беззастенчивая, но она вновь съедает мой разум с потрохами, подсовывая мне те картинки, что могли бы свести с ума любого влюбленного демона. Смотри, Морт, в чем ты погряз. Смотри и жри все это, ведь ты эту кашу заварил собственными руками.

И мне было тошно от себя, весь этот чертов месяц меня колбасило и гнуло в бараний рог понимание, что все то, что сейчас происходит – это только муляж реальной счастливой жизни. Кого я пытаюсь обмануть? Вот эта девочка, что смотрит на меня каждый день влюбленными глазами мне не принадлежит. Она больше не вспоминает ту боль, что я ей причинил своей трусостью. Она полна огня, любви и надежды на счастливое будущее. Но не со мной, а с каким-то там Стасом Ярским, черт меня дери! И я должен ей свой рассказ, свою правду, свое покаяние.

Я и так уже хапнул счастья за прошедший медовый месяц рядом с ней, насладился ее вниманием и призрачной любовью, испил почти до дна все ее эмоции. Перейти к сути было адово сложно, но когда первые слова полились у меня изо рта, то стало легче. Я смогу! Я должен! Я не имею права тянуть до победного конца. Месяц из отпущенных мне трех уже минул. Я буду трусом, если не сделаю это сейчас.

Но закон подлости никто не отменял. Я бы посмеялся, если не было так грустно.

– Рада, я на самом деле не…

Какой-то пустяковый рабочий вопрос, но я схватился за него обеими руками, бульдожьей хваткой, растягивая разговор неимоверно на долго. А вернуться-то пришлось, и сила воли еще теплилась в моем подсознании. Но что это значит, если любимая женщина вдруг вздумала играть с тобой во взрослые игры? Вот она, обиженная мной же девочка, стоит перед моим возбужденным членом на коленях и, облизывая губы, с вожделением смотрит на предмет своей страсти. Ну какие тут могут быть откровенные разговоры? Ее губы и язык порхают по моему стволу, и я отключаюсь от этой двоякой реальности, где с одной стороны я самый счастливый засранец в мире, а с другой тупой валенок Ассатан Морт. Сейчас есть только мы.

А после я решаюсь продлить эту сказку еще на месяц, в надежде, что смогу вывести обещанное ей признание в мирное русло, ну или, хотя бы, знать, что здесь, вдалеке от дома, ей придется меня выслушать до конца.

Но как прошел месяц на Бора-Бора, так минул и второй в разъездах и перелетах по всей планете. А я так и остался ни с чем, тупой пень. Я так безгранично и ошалело был счастлив и так до боли не хотел с этим чувством расставаться. Я просто, до ломоты в костях, не хотел ее терять.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Знал бы я, что уже на финишной прямой к самому грандиозному провалу в своей земной жизни. Так близко, так чертовски на грани. Кто же знал, что возвращение домой будет настолько буквально и прямолинейно для нас. Для нее.

Такой обманчиво тихий вечер и даже московские пробки настолько спокойные, без вечного визга недовольных клаксонов. Снег. Мягкие хлопья опускаются на землю, пряча под собой все несовершенства этого серого и жестокого города. А я так тороплюсь к ней, я так безбожно по ней скучаю, так невероятно горю без нее изнутри. Ломка, это страшная выматывающая зависимость, потому что каждый день я боюсь ее потерять. Навсегда!

Торопливо прохожу в дом, спешно скидывая с себя верхнюю одежду и кричу:

– Любимая, я дома!

Настасья молча указывает мне на мой кабинет и улыбается в ответ на мою счастливую физиономию. Да, я помешался от любви, знаю. Всего несколько шагов, приоткрытая дверь так и манит меня. Она там, ждет меня, моя маленькая и любимая драконица. 

– Ах, вот ты где…

Я расслабился, потерял бдительность и был очарован моментом. Но, все когда-то заканчивается, верно, друзья? Так вот и моя сказка подошла к концу, дальше только марлезонский балет или безумная трагикомедия. Я пропал и все просрал, в который раз безбожно лоханулся.

Что тут скажешь? Ее глаза полны боли, ненависти и разочарования. Я убит. Шах и мат, Ассатан Морт, но ты сам подставил свою партию. Страшное, убогое, как вся моя будущая жизнь, молчание разлилось, между нами, разрубая все наши связи на мелкие жалкие кусочки.

– Равана, послушай меня, пожалуйста, – самонадеянно умоляю я, уже зная, что не буду удостоен даже шанса на объяснение.

– Заткнись! – голос полон глобального безразличия.

Я это знал. Не простит. Никогда!

Как в замедленной съемке я наблюдаю за движением руки моей драконицы. Этот пистолет я готовил для нее и даже пузырек с ядом, если выстрелить не поднимется моя рука. Я все, казалось бы, предусмотрел, но все же остался в дураках. Почему? Потому, что ни в одной из возможных реальностей я не смог бы убить ее, обидеть или причинить боль. Тогда, в ту злополучную ночь мог, но сейчас все изменилось. Я больше не трус, я просто необъяснимо сильно люблю эту девушку. И мне плевать, если вы думаете иначе.

«Не делай этого, прошу!», – молчаливо вопит мое сердце, глядя на то, как уверенно поднимается ее рука с оружием. Щелчок предохранителя и я на мушке. Какой у меня был выбор? Что я мог реально сделать в этой патовой ситуации?