— Никогда? — потрясенно переспросила Лиза. — Ни одного друга?

Мирабелла печально покачала головой.

Лиза не знала что сказать. Мирабелла выглядела такой несчастной в своем странном драном парике, так удрученно перебирала в лапах кончик хвоста, что девочке стало искренне жаль ее. Каждый заслуживает того, чтобы у него был друг. Хотя бы один. У Лизы, по крайней мере, есть миссис Костенблатт. И Патрик, разумеется. И еще Анна, хотя она сейчас далеко, в своем колледже. А Мирабелла… она тоже поступает как настоящий друг, ведет ее сквозь все напасти к гнездам прядильщиков, где Лиза попытается — нет, должна будет — спасти Патрика и освободить остальные души, которые прядильщики похитили там, Наверху.

И девочка приняла неожиданное решение.

— Я буду вашим другом, — объявила она.

Ей не просто было произнести эти слова, но она почувствовала радость, когда они прозвучали. Нельзя сказать, что Лиза действительно собиралась дружить с огромной Крысой, которая к тому же слегка не в своем уме, но чувствовала, что так, и только так она должна была сказать.

Однако Мирабелла не выглядела обрадованной, вместо этого она принялась молча терзать свой хвост с такой силой, что девочка невольно подумала, не переломится ли он от этого пополам.

Воздух становился все более холодным и разреженным, Лиза обеими руками обхватила себя за талию и тяжело дышала, выдыхая изо рта облачка белого тумана. Забравшись еще выше в горы, они с Мирабеллой увидели сидевших на камнях птиц.

А может, это были и не птицы вовсе, а летучие мыши — с уверенностью сказать этого Лиза не могла. Во всяком случае, они были уродливыми, как летучие мыши — крупные, размером с грифа-стервятника, с какими-то перепончатыми крыльями, прикрытыми глазами и длинными острыми клювами. Кроме того, они были белыми и без перьев. Неприятные это были существа. Глядя на них, девочка чувствовала себя как на уроке математики, когда стоишь у доски и мистер Тоддл так же внимательно и оценивающе смотрит на тебя.

Птицы — или летучие мыши — пристально наблюдали за передвижениями Лизы и Мирабеллы. Когда путешественницы скрывались среди камней, некоторые существа снимались со своих мест и начинали бесшумно парить в полумраке над их головами.

— Она знает, что мы уже здесь, — напряженным шепотом сказала Мирабелла, наблюдая за кружением этих то ли птиц, то ли мышей.

— Кто это — она? — спросила Лиза.

— Королева прядильщиков, — ответила Мирабелла, и от ее слов по спине девочки пробежал холодок. — Эти морибаты — ее наблюдатели. Шпионы, похитители тайн, разносчики слухов и сплетен, вот кто они.

— А спрятаться от них мы можем? — произнесла Лиза.

Крыса сочувственно покосилась на нее.

— От морибатов никому не спрятаться, — сказала Мирабелла. — Они немедленно узнают обо всем, что случается Внизу. Да и в любом случае, поздно о чем-то думать. Она уже знает, что мы здесь, и зачем мы здесь, тоже знает.

Лизе не нравилось то, каким тоном Мирабелла произносила слово «Она», словно это было что-то огромное и пугающее.

Кружившие над их головами морибаты внезапно закричали. Этот крик был таким резким и страшным, что проник в самое сердце девочки словно ледяной кинжал. От этого крика ей невольно подумалось о брошенных, умирающих от голода детях, о разрытых могилах, о беспросветно-черных зимних ночах, о жутком скрежете покрышек, когда на соседнем шоссе № 47 сталкиваются машины, о скрипе несмазанных колесиков больничной каталки. Короче говоря, крик морибатов вместил в себя все самое печальное, пугающее и безотрадное, что только есть в этом мире.

Лиза решила не слушать их несущиеся сверху крики, заглушить их другими, более приятными воспоминаниями. Например, песенкой, которую распевал маленький, совсем еще маленький Патрик, когда его купали — «Прыг-скок, на другой бок, мыло-егоза, не лезь мне в глаза». Глупая, конечно, песенка, но Лиза всегда смеялась, слушая ее. Но спеть сейчас эту песенку у нее не получилось — слишком уж громкими были крики морибатов.

— Ненавижу их, — в отчаянии выкрикнула тогда девочка, и словно в ответ на ее слова морибаты разом замолчали и унеслись куда-то в темноту. Лизе сразу полегчало.

— Вы думаете, они плохие? — сказала Мирабелла. — Да по сравнению со скавгами они просто милашки-очаровашки. Словно вчерашняя котлета на помойке. Словно кусок протухшего сыра. Словно яблоко всего с одним червячком внутри!

— Пожалуйста, остановитесь! — взмолилась девочка, которую от этих слов начало подташнивать. — Мне понятен ход ваших мыслей.

Мирабелла фыркнула так, словно сомневалась в этом.

— А кто такие скавги? — с замиранием сердца спросила Лиза. Она не была уверена в том, что ей хочется узнать это. Стаи морибатов по-прежнему громоздились на камнях вокруг, но, к счастью, продолжали молчать, следя за путешественницами своими ничего не выражающими молочно-белыми глазами.

Мирабелла поежилась, тревожно помахала хвостом.

— Ужасные создания, — хриплым шепотом ответила она. — Уроды, уроды, уроды, как снаружи, так и внутри. Вообще-то, они из семейства рептилий, если вас это интересует. Злобные, мерзкие твари. Некоторые говорят, что они тоже служат Королеве, но это не так. Скавги ни на кого не работают, они сами по себе. Их единственная забота — набить себе живот.

— Но все-таки, какие они? — продолжала выспрашивать Лиза.

Глаза у Мирабеллы забегали, словно она опасалась в следующую секунду увидеть перед собой живого скавга.

— Сложно сказать, трудно описать, — произнесла она. — Они коварные, хитрые, мерзкие, жуткие существа. Постоянно меняют свою форму, хотя им никогда не удается скрыть свой хвост. Никогда. А хвосты у них толстые и длинные, как змеи.

У Лизы похолодело все внутри. Нет, нет, только не это. Змей с нее уже достаточно.

— А еще они воняют, — добавила Мирабелла. — Ужасно воняют. Искупай скавга в ванне с розовым шампунем, от него все равно будет разить, как от скотного двора в августе. Они питаются мертвечиной, потому так и воняют. Скавги совершенно некультурные, у них ужасные манеры.

— Но мы… мы не повстречаемся со скавгами, правда? — испуганно спросила девочка.

— Может, и не повстречаемся, — неуверенно ответила крыса. — Это трудно сказать.

Затем она поспешила дальше, предоставив Лизе самой додумывать на ходу, кто такие скавги. Они представлялись ей какой-то помесью игуаны и бешеной собаки. Наверное, лучше быть разнесенной в щепки корнем-змеей, чем столкнуться с этими скавгами, решила она.

Теперь путешественники забрались на такую высоту, где не росли уже даже кусты. Со всех сторон их окружали камни, черные, как уголь, камни, и ничего, кроме камней, если не считать, конечно, редких, едва разгонявших тьму своим слабеньким светом, фонарщиков.

— Почти… пришли, — тяжело дыша, сказала Мирабелла. — Еще… немножко… и мы достигнем… вершины.

А затем сверху, над их головами, раздалось пение.

Голос шел откуда-то из-за последнего поворота горной тропы, уходившего в узкую арку, образованную двумя склонившимися друг к другу каменными глыбами. Настолько отвратительного пения Лиза не слышала еще никогда в жизни.

Голос врал неимоверно, еще сильнее, чем папа, когда пытается пропеть «С днем рожденья тебя!» — а мистеру Эльстону, как известно, еще в детстве медведь на ухо наступил.

Лиза и Мирабелла повернули, прошли через каменную арку и неожиданно оказались на вершине горы. Отсюда начинался крутой обрыв, а где-то далеко внизу виднелась широкая бескрайняя долина, затянутая клочьями молочно-белого тумана.

А еще здесь был узкий деревянный мостик, соединявший гору с вершиной соседней горы-близнеца. Впрочем, вторая гора-близнец не была такой уж «соседней», ее вершина едва виднелась вдалеке. А перекинутый над пропастью мостик казался очень, очень ненадежным. При виде всего этого девочку начало подташнивать.

— И мы… — с трудом сглотнув, начала она. — И нам нужно будет перейти… туда?