Внизу, на площади, казалось, собрался весь город. Ра-рогчане смотрели на князя и на княгиню Рогнельду. Они уже знали, что с ней случилось, и не удивлялись такой встрече…

Вечером к Рогнельде пришел Горислав. Княгиня-мать сказала, что он обещал вылечить княжескую жену. С Годославом волхв встретился в коридоре.

— Здравствуй всегда будь, княже.

— Здравствуй всегда будь, волхв.

— Помог тебе «харлуг» в ратище[62] ?

— Помог, Горислав. Благодарствие тебе…

— А все ли ты делал по Прави, как велел я, княже?

— Все, волхв. Я был честным с собой и с другими…

— А народ говорит, что ты носишь теперь крест…

— Еще не ношу. Я только обещал Карлу принять крещение. И мне придется сдержать слово. Я даже привез с собой священника, чтобы он готовил меня к этому акту…

— Это то, что ты называешь — по Прави? — в голосе волхва прозвучало неприкрытое удивление.

— Это — по Прави. Потому что это — жертва за свой народ.

Волхв долго вдумывался в слова князя, потом повернулся, и, ничего не сказав, пошел к Рогнельде.

Князь бодричей Годослав и король франков Карл более месяца обсуждали через послов различные варианты договора о вассальной зависимости.

Два пункта особенно сильно мешали сторонам прийти к соглашению: о сборе налогов в королевскую казну и о количестве войск, поставляемых Годославом в королевскую армию. Естественно выглядело желание каждого больше получить и меньше отдать. В конце концов бодричам помогли обстоятельства. Несмотря на то, что традиционные вожди повстанцев в Саксонии — Видукинд и Аббио — крестились и приняли сторону Карла, в народе нашлись новые вожди, которые быстро получали популярность и набирали силу. Карла это сильно беспокоило, поскольку он понимал, что зарождающийся процесс лучше всего пресекать в самом начале. И ему просто необходим был Годослав как постоянная угроза для Саксонии с востока.

И Карл пошел на уступки, снизив свои требования до тех, которые первоначально предлагал сам Годослав.

Какое-то время бодричи могли жить спокойно, официально считаясь частью королевства, и потому не бояться больше нашествия с полуночной стороны.

Договор был подписан.

Но вскоре Карл потребовал от Годослава конкретных действий, доказывающих верность обязательствам, Годослав отправил в поход Дражко с дружиной.

Для усмирения ненадежных территорий Карл принял неординарные меры, которые до него никто и никогда не предпринимал в таких масштабах[63]. Он выселял на внутренние франкские земли более десяти тысяч семей саксов, а их земли отдавал безземельным франкам с тем, чтобы сменить этнический состав целых областей. Эти действия вызвали возмущение в народе Саксонии, и франкам вместе с бодричами пришлось погасить несколько небольших мятежей. Но положение долго еще не могло стабилизироваться.

Вскоре и Карл помог Годославу, когда на границу недалеко от Свентаны выдвинулась сильная сорокатысячная датская армия во главе с графом Ксарлуупом-младшим. Старший из братьев все еще не мог оправиться от раны, нанесенной мечом Годослава. Граф Оливье стремительным маршем привел в помощь бодричам двадцать тысяч солдат королевской пехоты. Ни та, ни другая армия не вступали в открытые столкновения, а только угрожали друг другу своим присутствием. Противостояние длилось больше месяца. Даны так и не решились перейти границу, потому что вторая армия франков во главе с герцогом Анжуйским встала в Саксонии у границ Дании. И вскоре датчане ушли во внутренние территории.

Все эти события происходили на фоне личного беспокойства князя в связи с семейным положением, которое мешало ему полностью погрузиться в дела государственные. Волхв Горислав приготовил для княгини какие-то настойки и велел поить ее даже насильно. В результате княгиня начала спать чуть ли не сутками. Но когда настойки кончились, все заметили, что Рогнельде стало значительно лучше. Она уже не показывала очевидных странностей в поведении, хотя почти постоянно молчала и отвечала только на прямо обращенные к ней вопросы. Но положение отягощалось тем, что вскоре Рогнельде предстояло родить, как говорили волхвы, сына. Князь беспокоился о здоровье своего будущего наследника в связи с нездоровьем матери.

Одновременно с этим князя Годослава не оставляла мысль о скором приглашении на крещение, как и было договорено с королем.

Но рассказ обо всем этом — тема уже другого повествования.