— Дело обстоит так: теперь уже ясно, что мы вышли на что-то крупное.

— Да, такое впечатление, бесспорно, создается.

— Так вот. Я доведу дело до конца. И не только потому, что хочу помочь беднягам в трущобах, хотя этого одного было бы достаточно. Но мне тут еще кое-что светит. Если победа останется за нами, меня возьмет какая-нибудь большая газета. Это мой шанс. Ясно? А вот вы в другом положении. Не вижу, для чего вам рисковать и нарываться на кастет, а то и на пулю. Стоит задраться с бандой, и неизвестно, что будет дальше. Ну и вам лучше бы выйти из игры. Вас же это никак не касается. Вы приехали сюда провести каникулы. Заработок тут вам не нужен. Вам надо развлекаться, а не связываться с…

Билли умолк.

— Вот и все, что я хотел сказать, — докончил он после паузы.

Псмит устремил на него взгляд, полный укоризны.

— Кажется, вы хотите меня уволить, товарищ Виндзор?

— То есть как?

— В разнообразных трактатах на тему «Как преуспеть на литературном поприще», — печально продолжал Псмит, — которые я порой почитываю, неизменно встречаются указания, что в первую очередь новичок нуждается в редакторе, который поверил бы в него. И мне, товарищ Виндзор, мнилось, что в вас я обрел именно такого редактора.

— О чем вы? — с недоумением спросил Билли. — К вашей работе у меня претензий нет.

— Из ваших слов как будто вытекает, что вы хотели бы получить мое прошение об отставке.

— Так я же сказал вам почему. Я не хочу, чтобы вам проломили голову кастетом.

— И это единственная причина?

— Ага.

— Тогда все прекрасно, — с облегчением произнес Псмит. — На миг мне почудилось, что мой литературный дар был взвешен на весах и найден очень легким. Прочее же — не более чем будничный риск, присущий жизни молодого журналиста. Без него мы потускнеем, станем жертвой неудовлетворенности. Наши произведения утратят огонь. Людям, подобным нам, товарищ Виндзор, требуется стимулирование, подхлестка. Иначе им не поддержать искомого высокого уровня. Сознание, что за углом низколобый джентльмен уже ждет, подъяв колбаску с песком, гарантирует указанное стимулирование. И также подхлестку. Оно обеспечивает нашему материалу необходимую остроту.

— Так вы останетесь? И будете работать дальше?

— Как добросовестная пчела, товарищ Виндзор.

— Молодчага! — сказал Билли.

Когда Псмит принимал что-нибудь близко к сердцу, не в его обычае было демонстрировать свои чувства, вопрос же о трущобных домах задел его гораздо глубже, чем мог догадаться человек, не знающий его очень близко. Майк бы его понял, однако его знакомство с Билли Виндзором было слишком недавним. Псмит принадлежал к людям, принимающим большинство житейских событий с добродушной снисходительностью. До этих пор жизнь для него была игрой. В прошлых его стычках с теми, кого подбрасывала ему судьба, ставки были незначительными, а победным призом служило пьянящее ощущение, что в схватке умов верх остался за ним. Проигрыш означал лишь обидное разочарование. Но трущобные дома оказались совсем другим делом. Тут он соприкоснулся с реальностью. Тут было ради чего вступать в борьбу. Фортуна назначила ему приятный жизненный жребий, и зрелище подлинной, ничем не прикрашенной нужды подействовало на него тем сильнее. Он полностью отдавал себе отчет в риске, которому подвергся. Предупреждение молодого человека на крыше «Астора» и особенно эпизод с другом семьи из Миссури, а затем с такси, свидетельствовали, что ничего подобного на его долю еще не выпадало. Это была драка без перчаток — и до конца, причем необязательно победного. Но он не собирался отступать. Так или иначе, а трущобные дома необходимо привести в порядок. Раз это означает опасность (в чем сомнения нет), ей надо смотреть в лицо.

— Поскольку товарищ Джервис, — заговорил он, — проявил широту души, которая, должен признать, делает ему честь, и отклонил привлекательное предложение тюкнуть нас по темечку, кто, по-вашему, товарищ Виндзор, будет избран достойной заменой?

Билли покачал головой.

— Теперь, когда Бэт отказался, работу могут предложить одной из трех банд. Больших банд четыре, понимаете? У Бэта самая большая. Но и наименьшая из остальных трех сумеет нас убрать, дай мы им такую возможность.

— Мне не вполне ясны тонкости. Что — по нашему следу ринется вся банда в едином порыве или избранная группа?

— Ну, если до этого дойдет, то, наверное, группа. Паркер — или кто там это организует — отправится к боссу банды. Если в Три-Пойнтс, то к Пауку Рейли, если в Тейбл-Хилл, то к Франту Доусону. И так далее.

— А потом что?

— А потом босс обсудит это со своими избранными партнерами — у каждого главаря банды их есть десяток. Так сказать, внутренний круг. Они договорятся между собой. Остальные ничего знать не будут. Чем меньше игроков, понимаете, тем больше долларов на долю каждого.

— Ах, так! Значит, будущее еще не столь черно. Нам остается только оглядываться, не появится ли поблизости компания из десятка хулиганов, отмеченных печатью природного достоинства — результат душевной дружбы с боссом. Бдительно избегая этих аристократов, мы добьемся своего. Мне мнится, товарищ Виндзор, что все еще может кончиться хорошо. Какие шаги вы думаете предпринять для самообороны?

— Держаться середины улицы и не сворачивать с Бродвея с наступлением темноты. Бродвей место безопасное. Слишком светло для них.

— Теперь, когда наш сыщик в такси установил ваш адрес, вы переедете?

— Не имеет смысла. Они меня быстро найдут. А вы переедете?

— Полагаю, у меня все будет в относительном порядке. Почти возле самой моей двери дежурит на редкость дюжий полицейский. Итак, с нашей частной жизнью все ясно. Но как насчет дневных часов? Предположим, эти виртуозы колбасок с песком зайдут в редакцию? Насколько достаточным окажется откровенное и мужественное заявление товарища Малонея, что мы отсутствуем? Удержит ли оно их? Сомневаюсь. Чуждые условностям светского общества, эти неотесанные субъекты пойдут напролом. При таких обстоятельствах полноценное творчество исключено. Ваш заведующий литературной частью нуждается в абсолютной тишине, иначе читатели понесут ущерб. Но погодите! Есть мысль.

—Ну?

— Товарищ Брейди. Несравненный Кид. Человек, которого «Уютные минутки» выдвигают в чемпионы в легком весе. Мы ведем его к вершинам бокса. Ведь, можно сказать, лишь благодаря нашим усилиям ему предстоит матч с… с каким, собственно, джентельменом встретится товарищ Брейди в Хайфилдском клубе в пятницу вечером?

— С Торнадо Ал. Волманном, так?

— Именно так. Как я уже упомянул, без нас он почти на-верное был бы лишен высокой привилегии дать вечером в пятницу товарищу Торнадо Ал. Волманну под пятое ребро.

Так оно, казалось, и было. С того момента как газета принялась отстаивать правое дело Кида Брейди, его звезда, бесспорно, начала восходить. О нем уже говорили как о подходящем кандидате. Эдгрен в «Ивнинг уорлд» посвятил заметку рассмотрению его шансов стать чемпионом в легком весе. Тэд в «Джорнел» поместил его карандашный портрет. И наконец, администрация Хайфилдского клуба ангажировала его на десятираундовый бой с мистером Волманном. Вот почему «Уютные минутки» чувствовали, что у них есть право на услуги Кида.

— Если, — продолжал Псмит, — он хоть в какой-то степени наделен благородными чувствами, то грудь его должна преисполняться благодарностью к «Уютным минуткам». «Если бы не „Уютные минутки“, — должен бы он повторять себе, — где был бы я сейчас? Среди „и прочих“. Думается, он исполнит любую маленькую просьбу, с которой мы к нему обратимся. Предлагаю встретиться с товарищем Брейди, объяснить факты и предложить ему пост боевого редактора „Уютных минуток“ с адекватным вознаграждением. Обязанностью его будет сидеть в комнате перед кабинетом с перепоясанными чреслами и полной мерой воинственного духа и встречать мельницей субъектов, сумевших преодолеть сопротивление товарища Малонея. А мы тем временем будем упиваться досугом и свободой от постороннего вмешательства, столь необходимыми художнику.