Наконец-то тропа!.. Выбравшись по ней на откос, Тауранги внимательнее пригляделся к огням, рассыпанным по склону.

— Апирана! Те Паки! Все-все! Заметьте место, возвращаться будем здесь! — громким шепотом распорядился он.

Ночь собиралась уходить: очертания камней и человеческих фигур уже не сливались с окружающим. Отойдя от обрыва на несколько шагов, нгати улеглись на траву.

— Теперь слушайте и запоминайте, — шепотом сказал Тауранги.

Питеру Типпоту не спалось. Полночи он проворочался у костра, стараясь не слушать, о чем беседуют дневальные артиллеристы. Солдаты вспоминали Англию, Йоркшир, коровьи стада, шорох сухого вереска и запахи полыни. Шепотом проклинали костер, дымок от которого неотвязно лез в глаза. Типпот мысленно издевался над деревенскими слюнтяями, страдающими об оставленном за океаном рае. Нищие остолопы, что они видели там, в своем дорогом Йоркшире? Дерюгу взамен одежды, отбросы вместо пищи?.. Батрачили на чужих полях, выкармливали хозяйских свиней. И вот сейчас, когда судьба дала им в руки шанс круто повернуть жизнь, наконец-то стать на ноги, разбогатеть, они киснут. Через несколько лет в Новой Зеландии англичан будет в двадцать раз больше, и тогда за пирог, который сам сейчас плывет в руки, придется грызть друг другу горло. Преступление — тратить драгоценное время на болтовню. Действовать! Пока другие почесываются, действовать! А как — это уж кто во что горазд.

Возбужденный этими мыслями, Типпот порывисто сел, вцепился в колени темными от грязи и загара пальцами и уставился на огонь. Язычки пламени устало облизывали розовые головни, обросшие нежным пушком пепла, и Типпоту чудилось, что и внутри костра идет своя непростая и напряженная жизнь.

Так он сидел долго. Но вот глазки переводчика беспокойно заметались. Здравая мысль пришла в голову Типпоту: раз уж все равно не уснуть, почему бы сейчас, а не утром, как он намеревался, не поговорить с ваикато? Неизвестно, выкроит ли он еще на это время. Когда ваикато ворвутся в па, будет не до торговых сделок.

— Непременно сейчас, — заволновавшись, прошептал Типпот. — Завтра будет завтрашнее. А пока прощупаем дозорных…

Он вскочил и нахлобучил шляпу на лоб. Артиллеристы удивленно оглянулись. Веки их слипались.

— Я ненадолго, — обронил Типпот.

— А все же куда? — недовольно бормотнул старший дневальный. — Не положено шляться…

— Мистер О'Райли, клянусь вам, я на минутку… — Подобострастие так и сочилось из маленького переводчика. — Вон там, у крайнего костра, я заметил должника… Восемнадцать шиллингов… За одеяло. Совершенно случайно встретил… Если его убьют, то ни денег, ни одеяла… А я не богат… Прошу вас, мистер О'Райли…

Солдат отмахнулся:

— Да уж ладно… Только вы осторожней, мало ли что…

Обрадованно взмахнув шляпой, Типпот поспешил к лагерю ваикато, который располагался тридцатью ярдами выше и полусотней ярдов правее позиций отряда Маклеода. Он шел безо всякой опаски: знал, что и вверху, и внизу подступы к спящему лагерю охраняют усиленные патрули. Чтобы избежать дотошных расспросов, Типпот пошел наискосок, минуя последний костер англичан. Никем не замеченный, он благополучно пересек темный пустырь, разделявший посты союзных войск.

— Хаэре маи! — воскликнул Типпот, подсаживаясь к огню и во весь рот улыбаясь коренастому воину, который настороженно пялился на него. — Друг, я хочу, чтобы у тебя в доме появилось новое ружье и много-много одеял. Выслушай меня…

Маориец бросил в костер сухую ветку. Рой искр взвился над углями, и пламя шустро затрещало жухлыми листьями.

— Говори, пакеха. Мне нужно новое ружье. Говори, — подумав, ответил воин и указал Типпоту место возле себя…

…Шаги становились все отчетливей. Тауранги затаил дыхание.

— Сейчас… — почти беззвучно прошептал он.

Высунув голову из-за бруствера, нгати напрасно сверлили глазами темноту: человек, чьи шаги шуршали совсем рядом, оставался невидимкой. Настроение у него, очевидно, было превосходным: в нескольких шагах от окопа человек замурлыкал песенку. Через несколько мгновений она вдруг оборвалась, послышался шорох камешков, слабо треснула ветка. Над бруствером вырос силуэт огромной человеческой фигуры, держащей в руках продолговатый предмет.

— Все хорошо… Он мертв… — с хрипотцой прошептал Те Ратимае и, осторожно прыгнув в окоп, опустил ношу на землю.

Тауранги и Те Паки принялись торопливо стягивать одежду с трупа. Удушенный пакеха оказался удивительно малорослым, и, когда Тауранги стал напяливать на плечи его куцый сюртучок, послышался треск лопнувшего сукна. Еще труднее было с брюками, они едва достигали щиколоток. Со шляпой он обошелся просто: разорвав зубами жесткий остов, натянул ее на пучок густых волос и тряхнул головой — держится!

Процедура переодевания заняла немного времени, но Тауранги спешил: скоро начнет светать. Слишком долго они подбирались к английским пушкам, да и пакеха-карлик заставил их промедлить. Впрочем, в каждой беде есть крупица добра. Не попадись им этот человечек, шансов на успех у пятерки было бы мало. Их немного и теперь, но все-таки…

Тауранги сунул за пазуху коротенькую палицу и, чувствуя себя скованно в тисках чужеземной одежды, выбрался из окопа.

— Бог Ту поможет мне, — вполголоса пробормотал он.

Поправив шляпу, он неспешно направился к костру, у которого продолжали беседовать два уроженца Йоркшира. Те Паки, Апирана, Таева и Те Ратимае, припав грудью к брустверу, взяли обоих артиллеристов на мушку.

Трава скрыла босые ноги сына Те Нгаро, когда красноватые блики костра коснулись его фигуры, выступившей из темноты.

— Плете-е-ется… — равнодушно протянул О'Райли, скашивая глаза на Тауранги. Он лежал на боку, подперев голову ладонью, и даже не шевельнулся — так одолели его сонливость и лень.

— Кто? Коротышка? — Второй солдат приподнялся на локте и сел.

Он хотел было зевнуть, и челюсть его уже стала отвисать, как вдруг в глазах солдата метнулось изумление.

— Смотри-ка!.. — в испуге выдохнул он. Пальцы его судорожно царапнули ложу ружья, но было поздно. В два прыжка оказавшись возле костра, Тауранги выхватил палицу и с оттяжкой ударил молоденького солдата в лицо. Изо рта рухнувшего навзничь пакеха вместо крика вырвалось бульканье. Еще удар — и уткнулся носом в хворост не успевший ни опомниться, ни пикнуть О'Райли.

Тауранги рванулся к зачехленным орудиям и, упав на колени, пополз между ними. Снова вскочил на ноги, заметался. Где бочонки с порохом?! Где снаряды?! Ничего не видно. Тьма, сплошная тьма…

Рискнуть? А что иначе?!

Он пригнулся и побежал назад, к костру. Выдернув из кучки хвороста несколько веток, он сунул их в раскаленные угли. Со стиснутыми зубами обождал, когда примется огонь, и с искрящим факелом бегом вернулся к орудиям.

Вот они где!

Он отшвырнул пылающие ветки и бросился к ограждению из камней, за которым успел разглядеть округлые силуэты бочонков.

Наконец-то… Тауранги, напружинив мускулы, обхватил бочонок и… без малейшего усилия оторвал его от земли.

Пустой. А этот? Тоже пуст. И этот… И этот…

Руки Тауранги дрожали. Отчаяние сдавило горло: напрасно, все-все напрасно…

Надо найти!

Он перепрыгнул через каменный заборчик и, нагнувшись, стал обшаривать пространство вокруг бочонков. Неожиданно под ногой он почувствовал жесткую ткань. Так и есть — край большого куска парусины. А под ним?..

Неужели нашел?.. Да-да, это пороховые бочки… Тяжелые, хорошо! Скорее содрать покрывало, схватить первую — и к пушкам. Потом еще одну и еще одну… И, наконец, швырнуть головню, броситься в сторону, упасть на землю. И нет больше у пакеха их страшной силы, способной крушить маорийские палисады. Что смогут они без пушек? Эх, только бы успеть…

Тревога в лагере англичан началась в момент, когда Тауранги, задыхаясь от напряжения, нес к орудиям второй пороховой бочонок. Тревогу поднял молоденький солдатик, которому палица сына Те Нгаро лишь разбила лицо, не повредив костей черепа. Придя в сознание, он дотянулся до ружья и выстрелил в воздух, а уже затем поднял истошный крик, разбудивший солдат на сотню ярдов в округе.