— Проходите, сэр. — Генри наконец пришел в себя. — Вам лучше сесть.

Он взял стул за спинку, подвинул его к ногам комиссара, и тот медленно опустился на краешек плетеного сиденья.

— Слушаю вас, мистер Гримшоу, — сказал Генри, чувствуя, что в нем просыпается злость. Не хватало еще до утра провозиться с пьяницей… Долго он еще будет молчать?.. Может, взять под мышки да отвести спать? Он, кажется, ничего сейчас не соображает.

— Я узнал вас, Гривс, — на удивление трезвым голосом проговорил комиссар. Сердце Генри екнуло.

— Что вы имеете в виду, сэр? — пробормотал он.

Гримшоу растянул губы, пытаясь изобразить язвительную улыбку. Но лицо не слушалось.

— Вы были на стене с мятежниками, Гривс… — Он выговорил медленно, старательно произнося каждое слово: — Вы изменник!

— Вы ошибаетесь… — начал было Генри и замолчал, так как Гримшоу не слышал его. Заметно было, что земельный комиссар прилагает неимоверные усилия, чтобы держаться на стуле прямо.

— Вас ждет каторга, Гривс. Стоит мне сказать слово… И я… — Тут Гримшоу шатнуло, но он успел судорожно уцепиться за спинку стула. — А я не скажу… Вы симпатичный малый. Надоело насилие… Пусть те, кому это нравится… Не могу, к дьяволу!..

Он закрыл глаза и некоторое время сидел так, тяжело дыша и беззвучно шевеля губами. Генри напряженно ждал, что последует дальше. Он был уверен, что земельный комиссар пришел не за тем, чтобы пооткровенничать с ним.

Красноватые веки Гримшоу задрожали. Мотнув головой, он открыл глаза и с усилием поднялся со стула.

— Можете… спать спокойно… Никто не узнает… — Хриплый голос Гримшоу звучал все тверже. — Оставайтесь здесь — вместе со своим туземцем… Раненым… Он тоже с вами заодно… Меня не обманешь… А красотку… Я увезу… Мне нужна горничная… Завтра увезу… Вы поняли меня, Гривс?.. Мы договорились, да?..

Генри с отвращением посмотрел на протянутую к нему ладонь, узкую, с ухоженными, аристократически длинными ногтями.

— Убирайтесь, — тихо проговорил юноша, отступая на полшага, чтобы его ненароком не коснулась рука Гримшоу. — Идите спать, или я выброшу вас за дверь.

— Вот как!.. — Гримшоу осклабился, его бледное лицо задрожало. — Не будьте идиотом, Гривс… Это… ультиматум… Я дарю вам жизнь, а вы мне… эту… девчонку…

Договорить ему не удалось: задыхаясь от ярости, Генри шагнул к Гримшоу, схватил его за лацканы сюртука и с силой толкнул. Зацепившись за порог, земельный комиссар упал спиной на дверь и вывалился в коридор. Видимо, Гримшоу ударился затылком об пол, потому что несколько секунд он лежал неподвижно, будто к чему-то прислушиваясъ. Потом он с гримасой боли приподнялся на локтях, сел и, сжав ладонями голову, тупо уставился на Генри, застывшего в проеме двери.

— Помогите… встать, — слабым голосом проговорил Гримшоу…

Поколебавшись, Генри шагнул с порога, наклонился и не без труда поставил на ноги отяжелевшее тело земельного комиссара.

— Благодарю вас… — прошептал Гримшоу.

Медленно повернувшись, он оперся рукой о стену и неуверенно побрел по коридору. Через некоторое время в темноте послышался скрип открываемой двери.

Убедившись, что Гримшоу отправился к себе, а не в другую половину дома, где спали солдаты, Генри быстро шагнул через порог, дунул на свечу и, бесшумно прикрыв дверь, на цыпочках направился в ту же сторону, что и земельный комиссар. Возле комнаты Гримшоу он остановился и затаил дыхание. За плохо прикрытой дверью было темно и тихо. Потом послышалось невнятное бормотание — и снова тишина. «Угомонился, — с облегчением подумал Генри. — И все же их надо будить…»

Он сделал по коридору еще несколько осторожных шагов и остановился. Чиркнул о стену спичкой.

— Эта, — вполголоса проговорил он, внимательно осмотрев дверь. — Ну, разумеется, эта…

Он еле слышно постучал.

В комнате было все так же тихо. Генри постучал громче, и тотчас скрипнули доски кровати. Раздался сонный голос доктора:

— Кто там?

— Мистер Эдвуд, откройте!

Под дверью родилась светлая полоска: доктор зажег свечу. Послышались тяжелые шаги, звякнул ключ. Эдвуд стоял на пороге, придерживая полу длинного халата. Вид у него был заспанный и недовольный.

— Входите, Генри… Что-то случилось?

Он подавил зевок и кивнул юноше на стул. Из-за его плеча Генри увидел встревоженное лицо Парирау.

— Надо разбудить и Тауранги, — угрюмо сказал Генри, садясь за стол. — Все осложнилось…

— Вряд ли он спит, — отозвался доктор и, на этот раз не сдержавшись, зевнул во весь рот.

Взяв со стола свечу, он поднял ее над всклокоченной головой. Темный угол, в глубине которого белела перебинтованная голова, осветился, и Генри увидел, что Тауранги лежит с открытыми глазами и смотрит на него.

— Вот что произошло… — Генри посмотрел на дверь, подумал и тронул Эдвуда за руку. — Давайте подсядем к ним, сэр. И хорошо бы поговорить без света.

— Ваше дело…

Ботаник сердито дунул на свечу, и комната исчезла в непроницаемой тьме: занавеску с окна Эдвуд не снимал и ночью.

Они уселись на краешек тюфяка Парирау, и Генри, не мешкая, посвятил Эдвуда во все подробности своей стычки с Гримшоу. Закончив свой рассказ, он почти дословно повторил его по-маорийски. Эдвуд и Парирау молча выслушали Генри. Тауранги негромко уточнил:

— У этого пакеха лицо молодой женщины и маленькие хвостики усов. Я не ошибся, Хенаре?

Генри подтвердил, что это именно тот человек, после чего в темноте началось совещание. Надо было немедленно решать, как быть дальше. Мнения разошлись. Генри считал, что ему, Парирау и Тауранги следует покинуть дом миссионера незадолго до наступления утра. Девушка горячо поддержала его: она готова была убежать отсюда хоть сию минуту. Но Вильям Эдвуд решительно восстал против мысли о бегстве. Он заявил, что постарается завтра же все уладить с Гримшоу. Если же тот заартачится, припугнет земельного комиссара встречным обвинением в шантаже и в готовности пойти на сделку с государственным преступником Генри Гривсом. Вряд ли Гримшоу станет рисковать репутацией. А бежать… Тауранги еще слишком слаб, чтобы скитаться по лесам, а на ферму Сайруса Гривса путь им теперь заказан.

Тауранги участия в обсуждении не принимал. И когда Генри перевел ему все, о чем он спорил с Эдвудом, из темноты послышалось скупое: «Решайте сами». До конца разговора сын Те Нгаро не проронил ни слова.

Аргументы ботаника были достаточно логичными. К тому же Генри смутно представлял себе, что он будет делать, убежав из миссии. Разговор с Эдвудом несколько успокоил Генри, и все же, вернувшись в свою каморку, он не стал раздеваться и улегся на кровать, сбросив лишь башмаки. Как ни удивительно, бессонница больше не мучила его: не прошло и часа, а Генри Гривс уже спал.

Доктор Эдвуд, чья голова еще не совсем избавилась от винных паров, уснул еще быстрее. Под его ритмичное похрапывание не сразу, но все же довольно скоро задремала и Парирау. Только сын Те Нгаро за ночь так и не сомкнул глаз. Он лежал все в той же позе — на спине, подложив под затылок ладони, и думал. И вряд ли так беззаботно посапывали в своих кроватях сейчас Эдвуд и Генри, знай они, какие мысли роятся в его забинтованной голове.

Часы в гостиной меланхолично ударили четыре раза. Дом Сэмюэля Бэрча сладко спал. Прислуга вставала в шесть, хозяин — часом позже. Но по двору миссионерской станции уже бродили, зябко поеживаясь, работники-маорийцы, одетые в обноски европейского платья. Чтобы готовить корм для ста восемнадцати свиней преподобного мистера Бэрча, обитатели флигеля, приткнувшегося к забору, поднимались чуть свет.

Минутная стрелка не успела опуститься и на десяток делений, когда одна из дверей бесшумно отворилась. В коридор выскользнула тень. Если бы сейчас кто-либо и выглянул из комнаты, он различил бы лишь силуэт человеческой фигуры, крадущейся вдоль стены: предутренний сумрак был еще густ. Но никто не выглянул, обитатели дома досматривали последние сны. Никем не тревожимый, человек с белой повязкой на голове медленно крался по коридору от двери к двери.